Дети войны

В этот день в Москве не было ни войск, ни продовольствия, ни людей. Основная масса населения срочно эвакуировалась, просто бежала от наступающих немецких войск. Все уходили в одном направлении – по шоссе Энтузиастов на восток. Здесь была настоящая паника. А город замер, основная его часть с запада была безжизненна. Немцы могли войти и занять город без всякого напряжения, если бы знали, что город не готов обороняться. Но случилось все иначе.

Пареньку было лет 12-13. Круглый сирота: отец погиб в тюрьме, мать – в плену у немцев. Бледный, худой, оборванный, он бродил по улице в поисках еды. Сосед по дому дядя Коля предложил: «Я на фронт ухожу ополченцем и тебя с собой заберу, здесь ты от голода и холода пропадешь». По-детски обрадовавшись, согласился. Его друг Ленька уже был в партизанском отряде. Поехал менять на водку пшено, немцы отрезали дорогу, так он остался в тылу. Затем попал в партизанский отряд. Ходили разные слухи, паренек думал, может, и ему тоже повезет. Через несколько дней эшелон с ополченцами подходил к Волоколамску, когда началась бомбежка. Погибли почти все, и дядя Коля тоже.

Паренек решил вернуться в Москву. Холод и страх заставляли идти день и ночь: в деревнях никого и ничего нет. Наконец показалась Москва-река. Перешел мост. Тихо, никого. Вдруг сиплый, простуженный голос: «Эй, малый, подь сюды». Подошел. Сидит солдат, обросший, морщинистый. Шапка-ушанка сползала на глаза, он ее то и дело поправлял и к тишине прислушивался, словно охотник. Свинцовое небо замерло. Мертвая тишина...
– Откель идешь? – спросил солдат.
– От Волоколамска.
– И где это?
– Там, – паренек махнул в сторону запада, – километров 100 будет.
– А немцев не видать?
– Не-е-е, – протянул мальчишка, – нас разбомбили под Волоколамском, все почти погибли, иду домой, немцев не видал.

Посмотрел солдат на паренька: в чем душа держится, непонятно. Стал доставать из-за пазухи горбушку черного хлеба, как вдруг тишину нарушил приближающийся шум моторов. Немцы подъехали к краю моста левобережья. Несколько бронемашин и мотоциклисты замерли, разглядывая в бинокль противоположный берег и окраину Москвы. Пареньку стало страшно. Вот-вот они убедятся, что никого нет, ринутся стаей через мост, и остановить их будет невозможно. В последнее мгновение солдат кивнул на ящик со снарядами.
– Ты их подавай, а я пушку наводить буду.

Пушечка была маленькой, 45-го калибра. Схватил снаряд неловко, упал, поднялся, передал солдату – и за другим. Знали бы немцы, что дорогу на Москву обороняют всего одна пушечка да солдат с пареньком. Ахнул выстрел, другой, третий. Сначала мимо, потом попали в бронемашину, пошел черный дым. Немцы засуетились, дали очередь из автомата и, развернувшись, скрылись. У мальчишки от радости светились глаза: еще бы, первый раз в жизни такое, и он – участник сражения. Сегодня от него зависела эта маленькая победа.

Мой бой,народный художник России Ю. Походаев
Солдат скрутил «козью ножку», насыпал махорки, выбил искру о камень, прикурил от фитиля и разломил кусок черного хлеба. Посмотрел на него и большую часть протянул пареньку: «Эта тебе». И каждый стал молча жевать. Этот случай для немцев оказался роковым. Немецкая разведка, это была она, подумала, что мост заминирован, берег в обороне, надо готовиться к штурму. Для этого требовалось два-три дня. В эти дни прямой доступ к городу был перекрыт регулярными войсками, переброшенными с другого фронта. Всего два дня промедления – и судьба войны была решена, решена во второй половине дня 16 октября 1941 года.

Спустя много лет после окончания Великой Отечественной войны я неоднократно встречался с легендарным героем войны маршалом Василием Ивановичем Чуйковым. Однажды рассказал ему этот случай. Маршал слушал молча, не перебивая, одновременно размышляя о чем-то своем. После длинной паузы шепотом произнес:
– Всего два человека, а если бы их не было? Страшно подумать, что немцы могли бы праздновать победу в тот же день. Помолчал и добавил:
– Как имя этого солдата? Длинная пауза – имя этого солдата неизвестно.
– А паренька?
– А паренек – это был я».