Аферист XIX века: как обмануть весь Кавказ и всю Россию

Звали этого человека Роман Михайлович Медокс. И начать стоит с того, что ничего бы у него не получилось, если бы не "правильное" происхождение. Папа Романа — Майкл Медокс, англичанин, которого позвали воспитывать цесаревича Павла Петровича.

Молодому цесаревичу Михаил Егорович (русифицировался, куда деваться) преподавал физику и математику. Да и вообще это был разносторонний человек. Он заодно делал часы и заведовал музеем. А затем — ударился в театр и основал Петровский театр в Москве. Сам театр сгорел 200 лет назад, но на его месте сейчас красуется Большой театр.

Известный сын знаменитого отца родился, по разным источникам, то ли в 1793, то ли в 1795 году. Как бы там ни было, но в конечном счёте время было неспокойное. В 1812 году он был в армии, у генерала Платова под крылом.

Со службой, правда, не получилось, и мальчик бежал, прихватив заодно и две тысячи рублей. А деньги это очень приличные. Полицейский в Херсонской губернии в год (!) получал 405 рублей. А вот укладчик кирпичей за тысячу штук получал 9 рублей. В общем, это было полдома на окраине столицы. А при желании можно было снять дом на пять лет.

Уже в октябре того же года Роман Михайлович находится в Георгиевске, столице Кавказской губернии. И там он уже не Медокс, там он теперь Соковников. И у него при себе несколько документов.

Неизвестно, где он их взял, но зато известно, что у него есть поручение от министра полиции Балашова создать ополчение из горцев. На конях. И поэтому местным властям по распоряжению Минфина надо выдать этому красивому юноше 10 тысяч рублей. То есть два дома в Петербурге и ещё половинку. Неплохо, правда?

Новое лицо в городе — это всегда необычно, и молодого человека облюбовали в местных гостиных. И он всем нравится: дамы без ума, кавалеры без ума, и Казённая палата без ума. В прямом смысле.

Ведь она-таки выдала "Соковникову" 10 тысяч рублей, при том, что прекрасно знала, что подпись Гурьева, министра финансов, на документе оказалась липой.

Более того, без ума оказался и командующий войсками Кавказской линии генерал-майор Портнягин. Он дал убедительному юноше 500 рублей в качестве пожертвования. А ещё дал шашку. Он даже лично с ним ездил к горцам, дабы отобрать лучших для ополчения.

В какой-то момент оказалось, что флёр Соковникова оказался недостаточным, ну или он отъехал в деревни, и в тоге Казённая палата таки решила проверить, что там и как в столице. Из Минфина пришёл ответ в январе 1813 года: мы такого не знаем, никого не отправляли, и что вы там вообще употребляете.

Соковникова-Медокса пришлось арестовать. И в ходе допросов оказалось, что он перехватывал запросы и рапорты, которые отправляли с Кавказа в Петербург относительно его миссии. А ответы "из Петербурга" он слал сам, так как на почтовых станциях были свои люди.

Подписи юноша тоже ставил сам, и показал мастерство на допросе. Вот только с последним письмом почему-то не получилось.

Короче говоря, казалось бы, Медокс попал. Вот только обвинить его было особо не в чем. Внезапно оказалось, что деньги, которые он получал, он тратил... по назначению. Как, а главное, зачем, непонятно, но ополчение было практически готово.

На допросе юноша заявил, что всё на самом деле делал для страны:

Когда же Москва, моя родина, обратилась в груды пепла, и её окрестности усеялись смердящими трупами людей, то во мне родилось какое-то презрение и к жизни, и к смерти. В бранном жару я ощутил в себе силы сделать более возможного в строю.

Он предоставил все документы, все чеки и выписки. Но всё же не подфартило. Выдавать себя за другого человека — плохо. И подделывать документы — тоже. В итоге юношу приговорили к неограниченному содержанию в Шлиссельбурге (жуткое место, не советуем), где он провёл 14 лет в одиночке. Но на орехи получил не только он — в отставку отправили кавказского вице-губернатора Врагнеля, который заменял своего заболевшего начальника (как сам губернатор выдохнул в этот момент, тоже интересно было бы знать).

И вот, в 1827 году Медокс выходит и ему разрешают поселиться в Вятской губернии (а вот эти места советуем, красиво). Есть версия, что сжалились над аферистом за то, что он якобы следил за декабристами, с которыми познакомился в заключении. Но как — не ясно, ведь он сидел в одиночке. Однако это мы вряд ли когда-то узнаем.

И... из Вятской губернии Медокс сбегает. В Екатеринодар (нынешний Краснодар), поближе к морю. Там его ловят, но он бежит в другой черноморский город. Угадайте, какой? Конечно, в Одессу. И живёт там относительно тихо несколько лет.

Правда, зачем-то пишет покаянные письма императору Николаю I, и его по этим самым письмам вычисляют и арестовывают. И разжалывают в солдаты и отправляют в Омский крепостной батальон.

Но до Омска он не доезжает, а если точнее, едет в Иркутск. Там и укрепляются слухи о том, что он следит за декабристами. Но сам он устраивается учителем в семью Александра Муравьёва, который был городничим и председателем Иркутского губернского правления. И который основал "Союз Спасения".

Впрочем, с Муравьёвыми отношения не клеятся, зато очень даже клеятся со свояченицей Муравьёва Варварой Шаховской. Он влюбляет в себя женщину. Для этого Медокс заводит дневник, чтобы описать свои якобы чувства, и оставляет там, где дама могла бы его найти. В общем, хотите соблазнить женщину — действуйте как Медокс. Но не так, как дальше.

В общем, влюбив в себя свояченицу Муравьёва, он пишет в Петербург о некоем "Союзе Великого Дела", который якобы поддерживает общение с декабристами и планирует свергнуть царя. От имени одного из декабристов, Юшневского, Медокс даже делает фальшивую шифровку и представляет как доказательство. Шаховская тоже есть в докладах — она там выступает в качестве связного.

И власти оказались не так глупы, как казалось. Они отправляют в Иркутск ротмистра Вохина, дабы убедиться. И к этому приезду Роман Михайлович готовится: сделал документы с доказательствами, да и вообще соорудил легенду.

Но Вохин не поверил Медоксу. Его вызвали в Петербург, где он признался, что всё было мистификацией. Итогом стала тюрьма на 12 лет, после которой он вышел уже при Александре II, а затем и умер.

Такая жизнь странного, но очень убедительного человека.