Эксклюзив! Игорь Жижикин о продолжении «Мажора» и русских в Голливуде

Игорь Жижикин представляет собой воплощение американской мечты. В 1989 году он в составе труппы Московского цирка уехал в США и после того, как продюсер бросил всех, сбежав с деньгами, оказался в чужой стране без знания языка и без гроша в кармане. Первое время ему приходилось в буквальном смысле бомжевать, но благодаря несгибаемому упорству и доле везения Игорь Витальевич смог стать востребованным актёром и построить успешную карьеру на двух континентах.

Жижикин рассказал нашему корреспонденту о работе с легендарными режиссёрами, превратностях актёрской профессии и боевике «Последний бросок» (Lazarat), в котором он сыграл албанского полицейского, посвятившего себя борьбе с наркомафией.

О «Последнем броске»

- В ноябре на экраны выходит фильм «Последний бросок», в котором вы сыграли капитана албанской полиции. Съёмки картины проходили в Албании?

- Нет, в Болгарии. И буквально перед этим фильмом я снимался с Джерардом Батлером в боевике «Хантер Киллер» (Hunter/Killer) там же, в Болгарии, и даже жил в той же гостинице.

- На съёмках «Последнего броска» собралась интернациональная команда: австралиец Луис Мэндилор, американец Арманд Ассанте, россияне Гоша Куценко, Равшана Куркова, Иван Макаревич и вы. Как вам работалось вместе и каковы были отношения в нерабочее время?

- Отличные отношения. Я же не просто актёр, которого случайно привезли сняться с какими-то иностранцами. Тем более, что с Армандом Ассанте я уже до этого снимался, мы с ним в прекрасных отношениях. Для меня в этом не было ничего сложного или удивительного.

- Ну а после окончания съёмочного дня русскоязычные актёры держались обособленно или все отдыхали вместе?

- Конечно, все общались между собой. Все вместе пошли, поели, выпили, погуляли. Я такое в Голливуде уже проходил: если проект длится неделю, конечно, никто не успевает особо сдружиться. Но если съёмки идут месяц и больше, то, конечно же, все вместе общаются, всегда так происходит. Помню, когда я снимался в фильме «Индиана Джонс и Королевство хрустального черепа» (Indiana Jones and the Kingdom of the Crystal Skull), Харрисон Форд звонил и спрашивал: «Что вечером делаешь? У меня хорошая, дорогая текила есть, спускайся».

- Пожалуй, самой эмоциональной сценой «Последнего броска» стал эпизод, где ваш герой встречается с «крёстным отцом» всей албанской мафии в исполнении Арманда Ассанте, и тот начинает рассказывать, что в руководстве страны такие же преступники. Ваш герой и персонаж Ассанте были друзьями, но оказались по разные стороны баррикад. Как вы для себя объясняли мотивацию своего персонажа, почему он остался на стороне закона?

- Я это особо не объяснял, я сразу принял его как сторонника закона. Да, он дружил с героем Ассанте, но он никогда не был против власти. И когда их пути разошлись, он остался на той стороне, на которой и был. Он ведь начальник полицейского участка, он чувствует ответственность за своих людей. И к главному герою, которого играет Луис Мэндилор, он относится очень по-отечески. У него просто не было других вариантов, мне не надо было ничего придумывать.

Вообще было интересно сниматься в таком вот голливудском, иностранном проекте с нашими замечательном актёрами.

- Да, странное чувство: лица наши, а картинка отличается, у нас так не снимают.

- Сейчас и у нас уже снимают нормально. Но нужны интересные сюжеты. Здесь реальная история, жизненная драма.

- В начале фильма «Последний бросок» персонаж Ивана Макаревича жалуется, что в американских фильмах албанцы всегда преступники. С русскими похожая беда. Как вы относитесь к подобным стереотипам?

- Мне вообще всё равно. Каждую ситуацию нужно рассматривать в текущем моменте, с данными персонажами. У меня нет стереотипов. Можно взять любое время, любую страну и сказать: там были такие, а были сякие. Мы зрителю представляем конкретную ситуацию, пусть он сам решает, кто хорошие, кто плохие.

- И вас не раздражает, что в России многие относятся к американцам, как к «тупым пиндосам»?

- Меня очень сильно раздражает, когда любой человек любого другого считает тупым. Нельзя судить другого человека, если ты его не знаешь. Что значит «тупые»? Кто «тупые»? Американцы в целом? А если сравнить экономику здесь и там? Нужно же всё взвешивать, нельзя просто так сказать: они тупые, а мы умные.

О травмах и трюках

- На съёмках «Королевства хрустального черепа» Харрисон Форд сломал вам челюсть. На съёмках «Защитника» с Джейсоном Стейтемом вы повредили колено. А были другие серьёзные травмы?

- Полно. На съёмках нашего, «советского» «Вия» (который, кстати, тоже бил рекорды по сборам) мне было очень сложно. Мне приходилось в сложном гриме делать трюки, меня подвешивали под потолок и я прыгал оттуда. На лошади скакал и под лошадь падал, плечо оторвал. Это издержки работы. Когда ты делаешь любимую работу, травмы легче переносятся. Если б я грузил тяжёлую батарею и она упала мне на ногу, это была бы совсем другая травма.

- Ещё до карьеры киноактёра вы выступали в советском цирке, участвовали в развлекательных шоу в Лас-Вегасе, в представлениях Cirque du Soleil. Какой самый опасный трюк вам доводилось выполнять?

- Каждый трюк опасный. Мне на несложном трюке в Cirque du Soleil оторвали ногу: человек перелетел и, когда я висел вниз головой, упал мне на колено и «перерубил» мне ногу. Она до сих пор не сгибается, хожу-хромаю, это на всю жизнь осталось. Также мне сломали плечо. Так что самый опасный трюк — это тот, на котором ты получаешь серьёзные трамвы. А при этом он может быть совсем простым.

У меня столько травм. По молодости я думал, что это ерунда. Подумаешь, руку-ногу оторвало — пришили ведь. Мениски, крестообразные связки зашивали. А сейчас я всё это чувствую. Это возраст, уже никуда не денешься. Так что если прокрутить всё назад, я бы постарался всего этого избегать.

- Вам было сложнее работать в цирковой среде или сниматься в кино?

- И там, и там есть свои сложности. Иногда в кино на тебя оказывается огромное давление. Иногда в цирке новый трюк вводится и тебе нужно его зрителю впервые показать. Главное, чтобы ты понимал, что ты делаешь, любил своё дело. Тогда всё будет намного легче. Посадите меня в офис или на какие-то переговоры в костюме, и я охренею. Для меня это будет сложнее, чем тройное сальто скрутить.

О Спилберге, Тарантино и Иствуде

- Чем по-вашему Стивен Спилберг отличается от других режиссёров?

- Да всем. Начиная от подготовки актёра к работе. Например, он никогда не вызовет актёра на съёмки до того времени, как тот должен зайти в кадр. Когда меня привозили раньше, Стивен Спилберг спрашивал, зачем. Он говорил: «Я не хочу, чтобы актёр перегорал, он должен всегда быть воплощением энергии, должен войти в кадр и выстрелить». А когда тебя привозят на два-три часа раньше (как у нас в России, когда ты приехал к семи часам на площадку, а в кадр заходишь в час дня) — ты уже перегорел, ты заходишь просто свой текст прочитать. Нет, конечно, ты собираешься с мыслями, но разница-то всё равно есть.

В принципе, у них заботятся об актёрах. У них профсоюзы есть — актёров, гримёров, каскадёров — которые следят за этим. Там просто так не сгораешь на работе. Ты приходишь на работу работать, а не сидеть и ждать, в носу ковыряться.

- Помимо Спилберга вам повезло поработать и с Клинтом Иствудом. Кто из них произвёл на вас более сильное впечатление?

- Я и с Тарантино работал, и с Джей Джей Абрамсом, и с Флорианом Хенкелем, который, на минуточку, «Оскар» получил за фильм «Жизнь других» (The Lives of Others). Но каждый по-своему произвёл какое-то впечатление, нет такого, чтобы кто-то был таким столпом. У каждого есть своя фишка.

У Спилберга я в свободное время приходил, ложился под камеру у его оператора Януша Камински (тоже оскароносного, кстати) и смотрел, как они снимают, это было очень интересно. Но то же я делал у других режиссёров. Хотя у Флориана мне было интереснее наблюдать за игрой Джонни Деппа.

У Клинта Иствуда я снимался после того, как поработал с Квентином Тарантино над сериалом «Шпионка» (Alias). И это был интересный контраст. Тарантино очень эмоциональный, когда он что-то рассказывает, он размахивает руками у тебя прямо перед лицом. А Клинт как удав, он спокойный. Он не разговаривает издалека. Ты понимаешь, что он что-то от тебя хочет, когда он спокойно идёт к тебе и, оказавшись рядом, начинает вдумчиво говорить, как он видит сцену. Но с обоими было работать интересно и круто.

Главное, что в обоих случаях ты понимаешь задачу режиссёра. Я люблю выполнять поставленную режиссёром задачу и не люблю, когда режиссёр надеется на тебя. Любой режиссёр — молодой, старый, продвинутый или не очень. Я люблю, когда у режиссёра есть своё видение и он чётко ставит задачу. А у нас часто такое в России бывает, когда режиссёр говорит: «Ну ты же там снимался, в Голливуде, давай, сделай что-нибудь». Мне такое не интересно.

- Вы имеете в виду, что у нас режиссёр просит актёра помочь ему понять, что он сам хочет?

- Нет, у нас режиссёр иногда надеется, что хороший актёр сам справится и сам поймёт, что и как нужно сделать. А это, как мне кажется, говорит о слабости режиссёра.

О русских в Голливуде

- В сериале «Полярный», где вы играете бандита, герой Пореченкова вступает в спор с режиссёром: мол, не так вы «терпилу» прессуете. А вам приходилось спорить с режиссёрами?

- Конечно приходилось, но в основном не в Голливуде, а здесь. В Голливуде более плотный подход к съёмкам, там заранее всё расписано, распечатано, раскадровано. А здесь бывает, что ты приходишь, а тебя ждёт сюрприз насчёт того, что мы сегодня делаем.

- То есть, в Голливуде вам не приходилось говорить, что русские так не одеваются, так не говорят?

- Ну что вы, в «Индиане Джонсе» у Спилберга я многое поправил. Когда я приехал на озвучку, это было что-то сумасшедшее. Я же играл советского полковника, вокруг меня бегала куча солдат, и они наняли поляков, болгар на эти роли. Они все говорили по-русски, но говорили с акцентом. Подбегает ко мне человек и говорит «Таварищ палкофник, ти ф парятки?».

Я говорил Спилбергу: «Стивен, ну это ж ****ец какой-то!». А он просто не понимал в чём проблема. Он спрашивал: «Подожди, ты не понял, что он сказал?». Да я-то понял, но у нас даже на рынке так не разговаривают. А он говорит: «А мне-то какая разница? Я что, для вас делаю? Это мировое кино». У них другой подход, им главное, что это по-русски сказано, а какой там акцент, это дело десятое. И я его уговаривал дать мне переозвучить. Он разрешил, и я целый день сидел, переозвучивал какие-то реплики солдат и сержантов, на разные голоса. С такими случаями я много раз сталкивался в Голливуде, они просто не обращают внимание на такие мелочи, им наплевать.

- Многие молодые российские актёры сейчас нацелены на карьеру на Западе, пробиться в Голливуд. Александр Петров вообще намерен «Оскар» получить. Какой совет вы можете им дать?

- Никогда никто из русских актёров не получит никакого «Оскара», пока у нас не будет своего коммьюнити в Голливуде. Мы должны объединиться, как делают все остальные нормальные страны. Как держатся друг за друга азиаты, латиноамериканцы, австралийцы, англичане. У них у всех есть свои коммьюнити, он друг друга вытягивают. А у нас этого нет, мы боимся друг друга, боимся, что кто-то займёт твоё место. У нас менталитет другой.

У нас любой российский режиссёр — не буду называть имена, вы знаете, кому повезло в Голливуде что-то делать — возьмёт сначала любых иностранцев и только в последнем эшелоне кого-то из своих. Он берёт иностранцев, потому что считает, что только на них он может выехать. Я там тридцать лет живу и знаю, о чём говорю: пока мы не объединимся и не начнём тащить друг друга наверх, ни хрена у нас не будет.

Можно, конечно, надеяться: «Вот, я сейчас выстрелю». У нас многие выстреливали, опять-таки, вы знаете их имена. И что? Стрельнул-упал, стрельнул-упал. Поддержки-то нет, вокруг тебя никого нет. Нет коммьюнити, которое другие считают серьёзной силой.

- То есть, сейчас уже не то время, чтобы пробиться в одиночку, как вы?

- Мне повезло. Я пришёл: с европейской внешностью, большой, красивый, сильный. Я не отрицаю, что я на этом выстрелил. Но я же и учился. Я понимал, что мне выпал шанс, с ним надо что-то делать. Я занимался самообразованием, пытался больше, шире раскрыть себя как актёра.

- Но в то время и Лос-Анджелес был меньше, и Голливуд был другим.

- Да, сейчас миллион актёров. Я сейчас прихожу на кастинг в Лос-Анджелесе, и там сидят 150 русских на одну роль. Раньше я приходил и нас было двое, трое. Я не жалуюсь, я только радуюсь, что так много наших. Но они же пропадают. Раз не удалось, другой — и всё. Я-то стучался в двери годами, жил на пробах. А сейчас виза закончилась, уехал домой и всё. А тут нужно проявлять упорство, ведь в Голливуд приезжают все самые талантливые, самые красивые, самые умные, самые амбициозные со всего мира, и каждый из них думает, что он самый крутой.

О Родине

- Ранее в интервью вы упоминали, что хотите жить в России. Почему вы, в отличие от, скажем, Алексея Серебрякова (или других актёров, которым удалось закрепиться на Западе) хотите здесь жить?

- Я клянусь, мне всё равно, где жить. Но Россия — моя Родина. Я без России не могу, правда. Я уезжаю куда-то и через месяц у меня как камень на душе, хочется приехать в Москву. Это моё место силы. У меня нет такого, что надо куда-то свалить и где-то там жить, мне в Москве комфортно. Москва это моё родовое гнездо.

Я сейчас живу там, где родился. Мои дед с бабкой здесь жили после войны, моя мама здесь родилась. Я здесь с детства тренировался в спорткомплексе ЦСКА, здесь моя сестра родилась. Я сюда приезжаю и просто расслабляюсь. Я сажусь на лавочку на Ленинградском проспекте и мне становится хорошо, от этого никуда не денешься.

Так-то я космополит, я могу жить там, где есть работа, где есть мне применение. Я не могу без дела сидеть. Меня в Китай засуньте, дайте мне хорошую работу — я буду в Китае жить. Но мои корни только здесь. Хотя Лос-Анджелес я тоже очень люблю. Уезжаю в Лос-Анджелес — по Москве скучаю, уезжаю в Москву — скучаю по Лос-Анджелесу. Такой уж я человек, человек мира.

О «Мажоре»

- Многие сейчас говорят о подъёме российской индустрии производства кино и сериалов. И вы сами могли убедиться, что тот же «Мажор», в котором вы снимались, сделан качественно. Как вы считаете, сможем ли мы в обозримом будущем догнать Голливуд?

- Сможем, но не вся индустрия. Более продвинутые, цивильные части. Саша Цекало и Ваня Самохвалов, создавшие «Мажора» — у них есть свой подход, и он, извиняюсь, не «совковый». Они очень хорошо фильтруют мировое кино и сериалы, понимают, что сейчас в тренде, что сейчас нужно, что зрители хорошо воспринимают.

Они не жмотятся, они берут хороших сценаристов, которые расписывают хорошие сценарии. Ведь одно дело, когда у тебя есть какая-то идея, и другое — её грамотно расписать. Это не только у нас, это и в Голливуде так. Хороший сценарист на самом деле оплачивается лучше, чем хороший режиссёр. Написать сценарий — это большое дело. И вот они находят людей, которые всё правильно напишут, правильно сделают.

Главное — это правильный подход. У нас раньше было (и сейчас, но уже в меньшей степени) так: если ты нашёл деньги на сериал или фильм, ты сразу должен себе отложить то, что ты затратил, и уже на остальное снять. А подход должен быть другой: надо все деньги вложить в съёмку, чтобы потом заработать в сто раз больше, сделав качественный продукт. Но не у каждого такое видение. У компании «Среда» все проекты — и «Троцкий», и «Саранча», и «Мажор», и «Гоголь.Вий» — бах-бах, выстреливают. Молодцы, одним словом.

- Что касается «Мажора». Летом вы говорили в интервью каналу «Катунь 24», что снимаетесь в четвёртом сезоне.

- Нет у нас четвёртого сезона. Его перенесли на 2020 год по каким-то объективным причинам, тут я подробностей не знаю, об этом спрашивайте Константина Львовича Эрнста, или Александра Цекало. Мы сняли полнометражный фильм «Мажор» для кинотеатров, только что его закончили.

- Можете намекнуть, на какой из сезонов «Мажора» по духу будет похож полный метр?

- Я не буду об этом говорить, это закрытая информация. Но я уверен, что зритель будет в восторге.