7678
1
Что делать, если в далёкой стране приходится делить купе поезда с соотечественниками, уверенными, что вы — иностранец? Решил подыграть и послушать, что говорят о нём окружающие.
Это случилось со мной этим летом в Греции
Я ехал из городка Лептокарья, неподалеку от Салоников, в Афины. Прямого поезда не оказалось и я, добравшись на электричке до Лариссы, купил билет в проходящий поезд.
Это случилось со мной этим летом в Греции
Я ехал из городка Лептокарья, неподалеку от Салоников, в Афины. Прямого поезда не оказалось и я, добравшись на электричке до Лариссы, купил билет в проходящий поезд.
Купе с моим местом оказалось закрыто, я пустился было на поиски проводника, но замок вдруг щелкнул и дверь немного приоткрылась.
Надо сказать, что двери эти устроены так, что снаружи не видно что там происходит, а вот изнутри — прекрасно все видно. В купе обнаружились трое совершенно мультяшных персонажей: всем своим видом изображающий солидность отец семейства, густо декорированная турецким золотом сухощавая мамаша и пухлый хулиган лет десяти.
Испуганно (как мне показалось) глядя на меня вся троица хором пропела «Hello!». «Hello!» — сказал я, забросил чемодан на верхнюю полку и сел на указанное в билете место номер 68.
Поезд тронулся и в кондиционированной тишине новенького вагона прозвучало на чистейшем русском языке:
— Чего это он сюда приперся. Соседнее вон купе — свободное поди.
Пока я пытался осознать этот пассаж, папаша заметил, как бы сам себе, стараясь не шевелить губами и демонстративно глядя в окно:
— Еще не факт, что он до Афин едет.
Потом, немного подумав:
— Хотя, с другой стороны — чемодан.
До меня как-то не сразу дошло происходящее. Прошло уже довольно много времени, чтобы вот просто так встать и сказать: я все понимаю, что вы говорите. Тем более, что ехать мне с ними еще несколько часов и даже если все обратить в шутку, общаться с ними мне не хотелось. Поэтому я избрал индейскую тактику невозмутимости и стал припоминать подходящие случаю дыхательные техники.
— Я тебе... говорила! — Срываясь на драматический шепот поднимала градус разговора тетка, от которой меня отделяло три сантиметра мягкого подлокотника, — с местами... билеты, с местами!
За окнами пролетала самая живописная на свете железная дорога, красивее которой и не придумать. Долины сменялись горами, мосты, тоннели, ущелья, крошечные, будто игрушечные станции. Даже один раз я видел водопад. А трагедия в отдельно взятом купе не утихала. Отправленный на разведку боец принес печальные вести — все купе в вагоне заняты, а в другой вагон не пройти!
— И как я теперь буду спать? — Мамаша нашла легальный повод поклевать размягченные отдыхом неврвные клетки супруга.
— Да... теперь не поспишь. — Посмотрев в мою сторону, примирительно просопел толстяк.
Действительно, подумал я, и полез в рюкзак за наушниками, потому что соблюдать спокойствие и вежливо помалкивать становилось все труднее. Однако сам факт моего присутствия, даже в виде безмолвного орнамента, неумолимо вгонял пассажиров во все более глубокую депрессию:
— Нам же надо будет поесть! — спохватилась вдруг мамаша, — С ним же придется делится! — я кажется немного дал слабину, наушники никак не распутывались, закушенная губа уже начинала побаливать. Но отец семейства решил показать твердость характера и рубанул сплеча:
— Не будем делиться! — мне показалось его голос даже немного дрогнул, — Достанем и будем есть!
Так прошли еще три часа. Я периодически выходил передохнуть в коридор, возвращался, пытался уснуть, выучил наизусть парочку «Аэростатов», драма не утихала. Вскоре начались скучные пригороды Афин, а потом и вокзал. Поезд остановился.
Я снял чемодан с полки, надел рюкзак и внятно, как меня учила мама, вежливо сказал:
— До свидания!!
Надо сказать, что двери эти устроены так, что снаружи не видно что там происходит, а вот изнутри — прекрасно все видно. В купе обнаружились трое совершенно мультяшных персонажей: всем своим видом изображающий солидность отец семейства, густо декорированная турецким золотом сухощавая мамаша и пухлый хулиган лет десяти.
Испуганно (как мне показалось) глядя на меня вся троица хором пропела «Hello!». «Hello!» — сказал я, забросил чемодан на верхнюю полку и сел на указанное в билете место номер 68.
Поезд тронулся и в кондиционированной тишине новенького вагона прозвучало на чистейшем русском языке:
— Чего это он сюда приперся. Соседнее вон купе — свободное поди.
Пока я пытался осознать этот пассаж, папаша заметил, как бы сам себе, стараясь не шевелить губами и демонстративно глядя в окно:
— Еще не факт, что он до Афин едет.
Потом, немного подумав:
— Хотя, с другой стороны — чемодан.
До меня как-то не сразу дошло происходящее. Прошло уже довольно много времени, чтобы вот просто так встать и сказать: я все понимаю, что вы говорите. Тем более, что ехать мне с ними еще несколько часов и даже если все обратить в шутку, общаться с ними мне не хотелось. Поэтому я избрал индейскую тактику невозмутимости и стал припоминать подходящие случаю дыхательные техники.
— Я тебе... говорила! — Срываясь на драматический шепот поднимала градус разговора тетка, от которой меня отделяло три сантиметра мягкого подлокотника, — с местами... билеты, с местами!
За окнами пролетала самая живописная на свете железная дорога, красивее которой и не придумать. Долины сменялись горами, мосты, тоннели, ущелья, крошечные, будто игрушечные станции. Даже один раз я видел водопад. А трагедия в отдельно взятом купе не утихала. Отправленный на разведку боец принес печальные вести — все купе в вагоне заняты, а в другой вагон не пройти!
— И как я теперь буду спать? — Мамаша нашла легальный повод поклевать размягченные отдыхом неврвные клетки супруга.
— Да... теперь не поспишь. — Посмотрев в мою сторону, примирительно просопел толстяк.
Действительно, подумал я, и полез в рюкзак за наушниками, потому что соблюдать спокойствие и вежливо помалкивать становилось все труднее. Однако сам факт моего присутствия, даже в виде безмолвного орнамента, неумолимо вгонял пассажиров во все более глубокую депрессию:
— Нам же надо будет поесть! — спохватилась вдруг мамаша, — С ним же придется делится! — я кажется немного дал слабину, наушники никак не распутывались, закушенная губа уже начинала побаливать. Но отец семейства решил показать твердость характера и рубанул сплеча:
— Не будем делиться! — мне показалось его голос даже немного дрогнул, — Достанем и будем есть!
Так прошли еще три часа. Я периодически выходил передохнуть в коридор, возвращался, пытался уснуть, выучил наизусть парочку «Аэростатов», драма не утихала. Вскоре начались скучные пригороды Афин, а потом и вокзал. Поезд остановился.
Я снял чемодан с полки, надел рюкзак и внятно, как меня учила мама, вежливо сказал:
— До свидания!!
Ссылки по теме:
- Как программист отчаянно боролся за свою жизнь
- А из лифта в этот момент вышли санитары с носилками...
- Менты ржут, суд ржёт, адвокат ржёт
- Наивная
- Выигрывает та, у которой быстрее от газов встал...
Было прикольно:)
Кстати был такой же случай в Китае:)
Честно говоря было стыдновато.