6404
1
памяти тех, кто не вернулся
... и тех кто ждал
«Вот ведь придумала, глупый рыжик, слезы лить по живому. Правду мне говорили, рыжие - глупые. Вернусь я, обязательно вернусь. По другому быть не может. Я же пообещал тебе. Смерти нет, Иришка. Не для нас. Мы с тобой еще вместе состаримся. Лет через пятьдесят ты будешь подтрунивать над моей лысиной и сердиться на мою забывчивость, а я – всегда буду говорить тебе, что ты ни капли не изменилась.
Все, мне пора, целую, твой Леша.
Напишу сразу, как смогу.
10.12.1941»
Не смог. Это было последнее письмо.
Через два месяца пришла похоронка, но Ира ее так никогда не увидела.
В тот день она прибежала к матери Алексея Ольге Ивановне. В комнате было так тихо, что тиканье часов на стене казалось оглушающе громким. Ольга Ивановна сидела прямо на стуле, сжав смятый листок в руке. Ее потемневшие впавшие глаза были сухи и почти безумны.
«Не верь, Ирочка, я знаю - он жив. Материнское сердце не обмануть. Он вернется».
Все, мне пора, целую, твой Леша.
Напишу сразу, как смогу.
10.12.1941»
Не смог. Это было последнее письмо.
Через два месяца пришла похоронка, но Ира ее так никогда не увидела.
В тот день она прибежала к матери Алексея Ольге Ивановне. В комнате было так тихо, что тиканье часов на стене казалось оглушающе громким. Ольга Ивановна сидела прямо на стуле, сжав смятый листок в руке. Ее потемневшие впавшие глаза были сухи и почти безумны.
«Не верь, Ирочка, я знаю - он жив. Материнское сердце не обмануть. Он вернется».
И Ира не поверила похоронке. Стала ждать Лешу вместе с Ольгой Ивановной.
Через три года и три месяца закончилась война.
В мае сорок пятого года Ольга Ивановна вытащила из чемодана костюм Алексея с выпускного, погладила все его рубашки и повесила в шкаф. Купила четвертинку водки, выменяла на вещевом рынке американские консервы.
«Что же, придет Алексей, а у меня дома шаром покати, нечего на стол накрыть? Ну уж нет».
Пролетел сорок пятый, сорок шестой, сорок седьмой… В начале 50-х Ира тихонько выбросила старые американские консервы, заменив их на наши, потратив чуть не половину зарплаты. Ольга Ивановна подмены не заметила, да и слаба стала зрением. Она уже вышла на пенсию и вечерами часто сидела у окна, высматривая сына.
Так и умерла у окна, врачи сказали – сердце отказало.
Соседи, зная, как Ира ухаживала за Ольгой Ивановной, предложили забрать ее вещи. Она взяла только костюм Алексея, его рубашки и ту самую четвертинку водки.
Шли годы, пролетали десятилетия - шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые. Ушла в небытие великая страна. Промелькнули и девяностые. Для нее ничего не менялось. Ира ждала. Морщины избороздили лицо, седина сменила золото ее рыжих волос.
Последние годы здоровье Иры становилось все хуже и хуже. Она уже почти не выходила из дому.
Однажды хмурым декабрьским утром Ира достала из шкафа Лешин костюм, повесила аккуратно на спинку высокого стула. Сняла со стены его фотографию в рамочке, поставила на стол. Нарезала и положила на блюдце черного хлеба. Взяла из буфета две маленькие стопки. Открыла четвертинку, что хранила столько лет, и налила стопки почти до краев. Закрыла одну из них ломтиком хлеба.
Прилегла устало на кровать, умаявшись от нехитрых хлопот.
«Ну вот и все, Лешенька. Не дождалась тебя. Скоро и мне уходить. Полежу чуток и встану, помяну тебя напоследок».
Только она прикрыла глаза, как в этот момент раздалась настойчивая трель квартирного звонка.
Как Ира оказалась в прихожой, она даже сама не поняла, словно какая-то сила подняла и принесла ее сюда. Сердце стучало, как будто прямо сейчас выпрыгнет из груди. Щелкнул дверной замок, дверь открылась. На пороге с букетом цветов стоял статный седой старик с такими знакомыми до боли глазами.
- Леша, ты?!
- Узнала, рыжая! Я вернулся, Ириш. Прости, моя хорошая, что так долго шел к тебе.
**
На следующий день волонтеры развозили старикам-инвалидам продукты, а баба Ира не ответила на звонки ни в дверь, ни по телефону. Квартиру вскрывали с участковым и понятыми, вызвали скорую помощь.
Врачи не понадобились. Ира лежала на кровати с закрытыми глазами и улыбалась.
Ее здесь не было.
(с) ЛысыйКамрад
Через три года и три месяца закончилась война.
В мае сорок пятого года Ольга Ивановна вытащила из чемодана костюм Алексея с выпускного, погладила все его рубашки и повесила в шкаф. Купила четвертинку водки, выменяла на вещевом рынке американские консервы.
«Что же, придет Алексей, а у меня дома шаром покати, нечего на стол накрыть? Ну уж нет».
Пролетел сорок пятый, сорок шестой, сорок седьмой… В начале 50-х Ира тихонько выбросила старые американские консервы, заменив их на наши, потратив чуть не половину зарплаты. Ольга Ивановна подмены не заметила, да и слаба стала зрением. Она уже вышла на пенсию и вечерами часто сидела у окна, высматривая сына.
Так и умерла у окна, врачи сказали – сердце отказало.
Соседи, зная, как Ира ухаживала за Ольгой Ивановной, предложили забрать ее вещи. Она взяла только костюм Алексея, его рубашки и ту самую четвертинку водки.
Шли годы, пролетали десятилетия - шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые. Ушла в небытие великая страна. Промелькнули и девяностые. Для нее ничего не менялось. Ира ждала. Морщины избороздили лицо, седина сменила золото ее рыжих волос.
Последние годы здоровье Иры становилось все хуже и хуже. Она уже почти не выходила из дому.
Однажды хмурым декабрьским утром Ира достала из шкафа Лешин костюм, повесила аккуратно на спинку высокого стула. Сняла со стены его фотографию в рамочке, поставила на стол. Нарезала и положила на блюдце черного хлеба. Взяла из буфета две маленькие стопки. Открыла четвертинку, что хранила столько лет, и налила стопки почти до краев. Закрыла одну из них ломтиком хлеба.
Прилегла устало на кровать, умаявшись от нехитрых хлопот.
«Ну вот и все, Лешенька. Не дождалась тебя. Скоро и мне уходить. Полежу чуток и встану, помяну тебя напоследок».
Только она прикрыла глаза, как в этот момент раздалась настойчивая трель квартирного звонка.
Как Ира оказалась в прихожой, она даже сама не поняла, словно какая-то сила подняла и принесла ее сюда. Сердце стучало, как будто прямо сейчас выпрыгнет из груди. Щелкнул дверной замок, дверь открылась. На пороге с букетом цветов стоял статный седой старик с такими знакомыми до боли глазами.
- Леша, ты?!
- Узнала, рыжая! Я вернулся, Ириш. Прости, моя хорошая, что так долго шел к тебе.
**
На следующий день волонтеры развозили старикам-инвалидам продукты, а баба Ира не ответила на звонки ни в дверь, ни по телефону. Квартиру вскрывали с участковым и понятыми, вызвали скорую помощь.
Врачи не понадобились. Ира лежала на кровати с закрытыми глазами и улыбалась.
Ее здесь не было.
(с) ЛысыйКамрад
Ссылки по теме:
- Фронтовые письма
- Лидия Литвяк - юная королева истребителей
- Подвиг чекистов в боях у вокзала Ростова-на-Дону
- Советские снайперы в годы Великой Отечественной войны
- Великолепные фотографии Тимоти О'Салливана, сделанные в 1861-68 годах
"...Потом письмо, что через 2 часа отправка в Чечню, я так выла... каждый день новости все подряд смотрела. А через два месяца - груз 200. Как же это страшно.. я даже похороны не помню толком.. только ребята подходили, которые привезли цинк и говорили: прости. Очень страшно, когда здоровые сильные мужчины плачут...
Первое время я практически жила на кладбище... мне было 19... ночевала часто у его родителей на его кровати с его рубашкой в руках... а потом он мне приснился и сказал, что ему очень тяжело, чтобы я отпустила его, чтобы продолжала жить и вышла замуж.. и что мы встретимся обязательно, но позже, гораздо позже.
Прошло 13 лет, я действительно вышла замуж, наверное вполне счастлива, но изредка мне снится как он вернулся живым, а я замужем..
и каждый раз чувствую, что это предательство по отношению к нему... "
У каждого свой выбор. Ее - тоже нелегкий.
Думаю, что местные отморозки её похерили, тем более, что на памятнике звезда была, да и человек он там был хоть и Русский, но уважаемый в 80-е.
В итоге есть я, три сестры и два брата.
А братья моих дедушек не вернулись....
4 человека.
У них нет детей и внуков.
Вот и считайте демографию.