1961
6
Чеченская эпопея 1994–1996 годов. Внезапно началась она, да и закончилась неожиданно. Это сегодня мы открыто называем ее войной. А тогда мы шли восстанавливать «конституционный порядок». Думали, что все обойдется малой кровью, а самое главное – были уверены, что наши действия правильны и оправданы.
Как все начиналось
Это было тогда. Мы вернулись. Но вновь и вновь встают в памяти события тех дней. Не дает покоя мысль, что наши усилия, напряжение силы, воли, нервов, смерть товарищей – все это никому не было нужно. Страшно сознавать, что, опираясь на святые слова о долге и чести перед Родиной, офицерской чести, нас сделали пешками в чужой игре.
Вторая половина января. Наш 119-й полк Тульской дивизии ВДВ находится в самом Грозном, в районе железнодорожного вокзала. Несколько дней назад, когда полк вошел в город, стоял непрерывный гул орудийной пальбы, по улицам рассыпались автоматные очереди. Сейчас позиционное затишье – есть время передохнуть и привести себя в порядок.
Слякотная погода, холод пробирает до костей. Хорошо, что привезли буржуйки – хоть какое-то тепло. Большая проблема с питьевой водой, об элементарном умывании и думать не приходится. Недалеко от вокзала, на разбитом складе, бойцы раздобыли трехлитровые банки виноградного сока, этим пока и спасаемся.
Но, как говорится, человек – это такое животное, которое привыкает ко всему. Привыкли и к холоду, обустраиваем свой быт. За короткое время нашего пребывания здесь стали чувствовать себя почти как дома.
Вчера, около полудня, боевики обстреляли нас из миномета. Мины легли недалеко, в 20–40 м от нашего штаба. Мы успели несколько раз выстрелить в ответ, но безуспешно. Видимо, миномет боевиков был установлен на машине – моментально скрылись из-под обстрела.
Через пару дней обстрел повторился. Создается впечатление, что кто-то корректирует огонь дудаевцев.
В один из дней, во время построения личного состава на инструктаж, над нашими головами раздался оглушительный взрыв. Мина боевиков угодила в окно второго этажа, в комнату командира сводного батальона Глебова и начальника артиллерии Орехова. Через полминуты командир, весь в побелке, выскочил наружу – живой и невредимый. Но там еще оставался младший сержант Савельев из моего взвода. Оказалось, его оглушило сорванной с петель дверью. Главное – живой остался.
Свежие новости: информация и дезинформация
По радио прошло сообщение о том, что «…на днях дудаевцы предприняли попытку захвата железнодорожного вокзала». По словам журналиста: «…боевикам налет удался. В результате чего десантный полк из Наро-Фоминска полностью уничтожен». Мы давно разучились смеяться, но эта журналистская чепуха нас позабавила. Однако уже скоро наше веселье сменилось тяжелыми раздумьями. Это сообщение могли услышать родные и близкие. При мысли о том, что сейчас происходит дома, пальцы сами по себе сжимались в кулак.
Подобные «достоверные» сообщения в СМИ – не редкость. В погоне за очередной сенсацией журналисты выдают информацию, для пущей важности называя ее «только что полученной с передовой». Для большинства граждан России СМИ – единственный источник информации о ситуации в Чечне.
И не их вина, что на основе подобной журналистской «дезы» у большинства складывается ошибочное представление о том, что происходит на самом деле. А за все время нашего пребывания на вокзале рядом не было ни одного корреспондента.
25 января 1995 года
Сегодня планируется захват двенадцатиэтажной гостиницы и здания МВД. С рассветом штурмовые группы батальонов Тульского и Рязанского полков начнут выдвижение через наши позиции, и мне необходимо известить свои посты.
Накануне танки прямой наводкой били по гостинице. От здания, казалось, живого места не осталось. Однако едва прекратился обстрел, снайперы и гранатометчики противника возобновили стрельбу из развалин.
Гостиница – самая высокая точка в этом районе Грозного. Цель предстоящей операции – полностью очистить гостиницу от боевиков и посадить туда наших бойцов.
Иду на посты. Снег уже прекратился. На ночном небе проглядывают звезды. Вокруг – непривычная тишина.
Вдруг – топот. Со стороны домов, прилегающих к вокзалу, тянется цепочка людей. Это пошли батальоны, которым предстоит сегодня ночью брать гостиницу. Только батальонами их уже не назовешь, в ротах – чуть больше половины личного состава. Идут молча, слышны лишь отдельные команды офицеров. Вгляделся в сосредоточенные лица проходящих мимо меня бойцов. Из-под касок поблескивают глаза молодых солдат, которых война, кажется, состарила на десяток лет. Мысленно желаю им удачи.
…Утро. По поступившим сведениям гостиницу взяли сразу после рассвета. С нашей стороны потерь нет, несколько человек ранено. Уничтожили два десятка боевиков. Среди них один русский, как выяснилось, родом из Пскова. По сути, идет братоубийственная война. Чертовски противно и обидно…
Дом культуры. Северный берег р. Сунжа. Кому сдаваться?
Произошел забавный эпизод. С передовых постов пришло сообщение: командир одного отряда боевиков предлагает нам переговоры по поводу сдачи в плен. Считая, что боевики решили сдаться, комбат Прусаков отправился на встречу. Местом переговоров выбрали мост через Сунжу.
Через час комбат вернулся обратно. Каково же было наше удивление, когда выяснились результаты переговоров. Оказывается, это командир отряда боевиков предложил нашему комбату сдаться в плен. Переговоры закончились тем, что Прусаков в свою очередь предложил боевикам сложить оружие, предупредив напоследок, что на повторные переговоры не пойдет. На том и разошлись.
Выслушав комбата, его со всех сторон засыпали вопросами:
– Что собой представляет командир боевиков?
– Слабак! Хватка слабая, и рука дрожит.
19 февраля. Грозный
Утро. Батальон занял исходные позиции в районе моста и ждет сигнала к началу атаки…
Нам предстоит захватить плацдарм и ряд домов на улице Сайханова. По предварительной информации именно здесь расположились опорные пункты противника.
Рассвет наступил, начало операции пришлось перенести на час вперед намеченного срока. В ходе наступления решили разделиться на две группы, которые и пойдут по двум улицам.
Быстрым шагом передвигаемся вдоль тротуаров, противника гак и не встретили. Как правило, артиллерия обрабатывает квартал за кварталом, поддерживая продвижение рот к назначенному опорному пункту. Боевики об этом знали и, вероятно, чтобы не попасть под ураганный огонь, отошли со своих позиций.
Штурмовыми группами командует майор Прусаков. По связи запросил разрешения начать захват квартала. Командир сводного батальона дает разрешение, но предупреждает: «Не торопитесь, не лезьте на рожон. Действовать по обстановке. В случае сильного сопротивления наступление прекратить – дудаевцами займется артиллерия». Однако ничего серьезного нам так и не встретилось.
Вторая половина января. Наш 119-й полк Тульской дивизии ВДВ находится в самом Грозном, в районе железнодорожного вокзала. Несколько дней назад, когда полк вошел в город, стоял непрерывный гул орудийной пальбы, по улицам рассыпались автоматные очереди. Сейчас позиционное затишье – есть время передохнуть и привести себя в порядок.
Слякотная погода, холод пробирает до костей. Хорошо, что привезли буржуйки – хоть какое-то тепло. Большая проблема с питьевой водой, об элементарном умывании и думать не приходится. Недалеко от вокзала, на разбитом складе, бойцы раздобыли трехлитровые банки виноградного сока, этим пока и спасаемся.
Но, как говорится, человек – это такое животное, которое привыкает ко всему. Привыкли и к холоду, обустраиваем свой быт. За короткое время нашего пребывания здесь стали чувствовать себя почти как дома.
Вчера, около полудня, боевики обстреляли нас из миномета. Мины легли недалеко, в 20–40 м от нашего штаба. Мы успели несколько раз выстрелить в ответ, но безуспешно. Видимо, миномет боевиков был установлен на машине – моментально скрылись из-под обстрела.
Через пару дней обстрел повторился. Создается впечатление, что кто-то корректирует огонь дудаевцев.
В один из дней, во время построения личного состава на инструктаж, над нашими головами раздался оглушительный взрыв. Мина боевиков угодила в окно второго этажа, в комнату командира сводного батальона Глебова и начальника артиллерии Орехова. Через полминуты командир, весь в побелке, выскочил наружу – живой и невредимый. Но там еще оставался младший сержант Савельев из моего взвода. Оказалось, его оглушило сорванной с петель дверью. Главное – живой остался.
Свежие новости: информация и дезинформация
По радио прошло сообщение о том, что «…на днях дудаевцы предприняли попытку захвата железнодорожного вокзала». По словам журналиста: «…боевикам налет удался. В результате чего десантный полк из Наро-Фоминска полностью уничтожен». Мы давно разучились смеяться, но эта журналистская чепуха нас позабавила. Однако уже скоро наше веселье сменилось тяжелыми раздумьями. Это сообщение могли услышать родные и близкие. При мысли о том, что сейчас происходит дома, пальцы сами по себе сжимались в кулак.
Подобные «достоверные» сообщения в СМИ – не редкость. В погоне за очередной сенсацией журналисты выдают информацию, для пущей важности называя ее «только что полученной с передовой». Для большинства граждан России СМИ – единственный источник информации о ситуации в Чечне.
И не их вина, что на основе подобной журналистской «дезы» у большинства складывается ошибочное представление о том, что происходит на самом деле. А за все время нашего пребывания на вокзале рядом не было ни одного корреспондента.
25 января 1995 года
Сегодня планируется захват двенадцатиэтажной гостиницы и здания МВД. С рассветом штурмовые группы батальонов Тульского и Рязанского полков начнут выдвижение через наши позиции, и мне необходимо известить свои посты.
Накануне танки прямой наводкой били по гостинице. От здания, казалось, живого места не осталось. Однако едва прекратился обстрел, снайперы и гранатометчики противника возобновили стрельбу из развалин.
Гостиница – самая высокая точка в этом районе Грозного. Цель предстоящей операции – полностью очистить гостиницу от боевиков и посадить туда наших бойцов.
Иду на посты. Снег уже прекратился. На ночном небе проглядывают звезды. Вокруг – непривычная тишина.
Вдруг – топот. Со стороны домов, прилегающих к вокзалу, тянется цепочка людей. Это пошли батальоны, которым предстоит сегодня ночью брать гостиницу. Только батальонами их уже не назовешь, в ротах – чуть больше половины личного состава. Идут молча, слышны лишь отдельные команды офицеров. Вгляделся в сосредоточенные лица проходящих мимо меня бойцов. Из-под касок поблескивают глаза молодых солдат, которых война, кажется, состарила на десяток лет. Мысленно желаю им удачи.
…Утро. По поступившим сведениям гостиницу взяли сразу после рассвета. С нашей стороны потерь нет, несколько человек ранено. Уничтожили два десятка боевиков. Среди них один русский, как выяснилось, родом из Пскова. По сути, идет братоубийственная война. Чертовски противно и обидно…
Дом культуры. Северный берег р. Сунжа. Кому сдаваться?
Произошел забавный эпизод. С передовых постов пришло сообщение: командир одного отряда боевиков предлагает нам переговоры по поводу сдачи в плен. Считая, что боевики решили сдаться, комбат Прусаков отправился на встречу. Местом переговоров выбрали мост через Сунжу.
Через час комбат вернулся обратно. Каково же было наше удивление, когда выяснились результаты переговоров. Оказывается, это командир отряда боевиков предложил нашему комбату сдаться в плен. Переговоры закончились тем, что Прусаков в свою очередь предложил боевикам сложить оружие, предупредив напоследок, что на повторные переговоры не пойдет. На том и разошлись.
Выслушав комбата, его со всех сторон засыпали вопросами:
– Что собой представляет командир боевиков?
– Слабак! Хватка слабая, и рука дрожит.
19 февраля. Грозный
Утро. Батальон занял исходные позиции в районе моста и ждет сигнала к началу атаки…
Нам предстоит захватить плацдарм и ряд домов на улице Сайханова. По предварительной информации именно здесь расположились опорные пункты противника.
Рассвет наступил, начало операции пришлось перенести на час вперед намеченного срока. В ходе наступления решили разделиться на две группы, которые и пойдут по двум улицам.
Быстрым шагом передвигаемся вдоль тротуаров, противника гак и не встретили. Как правило, артиллерия обрабатывает квартал за кварталом, поддерживая продвижение рот к назначенному опорному пункту. Боевики об этом знали и, вероятно, чтобы не попасть под ураганный огонь, отошли со своих позиций.
Штурмовыми группами командует майор Прусаков. По связи запросил разрешения начать захват квартала. Командир сводного батальона дает разрешение, но предупреждает: «Не торопитесь, не лезьте на рожон. Действовать по обстановке. В случае сильного сопротивления наступление прекратить – дудаевцами займется артиллерия». Однако ничего серьезного нам так и не встретилось.
Беженцы
Все чаще на нашем пути стали появляться местные жители. Попавшие в мясорубку войны люди, как правило, объединяются для совместного выживания в подвалах домов и бомбоубежищах. Выглядят затравленно. Специально выделенные из подразделений офицеры ежедневно проводят поименную проверку. Населению не рекомендуется лишний раз покидать подвалы. Люди питаются консервированными заготовками, запас которых остался еще с довоенного периода. Большая проблема «подвальных сидельцев» – питьевая вода, которую каждый из них добывает как может.
В последние дни все больше беженцев приходит в расположение полка. В основном это жители Грозного, русские по национальности. У многих один вопрос: «Как покинуть Чечню и уехать к родственникам в Россию?» Командир дал указание своему заместителю: организовать доставку беженцев в аэропорт «Северный». Оттуда бортами военно-транспортной авиации планируется отправка беженцев в глубь России.
Эта весть быстро облетает ближайшие подвалы квартала. Очень скоро к штабу стали стекаться большие группы людей. Такой наплыв русскоязычных беженцев объясняется тем, что в этом районе города проживают работники железной дороги.
Приходя в расположение нашего подразделения, они начинают с того, что стараются выговориться, выплеснуть накипевшее на душе. Эти рассказы рисуют картину беспредела, происходившего в Чечне до ввода федеральных войск. Большинство беженцев отмечает, что с приходом к власти Дудаева в республике произошли значительные перемены, от которых пострадало в основном русское население. Практически не вводились новые деньги – пользовались прежними купюрами. Старикам не выдавали пенсии. Началось целенаправленное притеснение русских.
Большое распространение приобрела специфичная методика купли-продажи недвижимости: отдельные чеченцы заранее выбирали себе жертву, зайдя в дом русского, с порога сообщали, что покупают у него участок. При этом называли ничтожно малую цену. В случае отказа – угрожали оружием.
Под стволом автомата особо не возразишь – участок или дом могли отобрать насильно. Приходилось соглашаться с «предложенной» ценой и брать столько, сколько дают.
Но самое страшное горе, по словам местных старожилов, – это поджоги домов русских, которые приобрели масштабный характер. Стоило такой семье на короткий срок выехать к родственникам, проживающим, скажем, в Тверской области, на второй-третий день дом поджигался. Семье попросту некуда было возвращаться.
По словам русских беженцев, местная власть на все происходящее смотрела сквозь пальцы. Посредством таких «радикальных мер» осуществлялся негласный геноцид русскоязычного населения.
Во второй половине дня пришла жительница Грозного. Попросила отвести к командиру. Из ее рассказа следовало, что поблизости от нас находятся бандиты. На карте показала места их базирования. Пояснила, что боевики на автобусах приезжают в город с юго-западного направления. Проехав по улицам Сайханова или Павла Мусорова, останавливаются на площади Минутка, откуда группами расходятся по точкам-позициям.
После дополнительного уточнения информации мы провели несколько огневых налетов.
Вообще местные жители нередко указывали дома, где находились боевики. Благодаря такой информации нам удалось сохранить множество солдатских жизней. Мы тоже не оставались в долгу – всегда делились с местными хлебом, продуктами, водой.
В последние дни все больше беженцев приходит в расположение полка. В основном это жители Грозного, русские по национальности. У многих один вопрос: «Как покинуть Чечню и уехать к родственникам в Россию?» Командир дал указание своему заместителю: организовать доставку беженцев в аэропорт «Северный». Оттуда бортами военно-транспортной авиации планируется отправка беженцев в глубь России.
Эта весть быстро облетает ближайшие подвалы квартала. Очень скоро к штабу стали стекаться большие группы людей. Такой наплыв русскоязычных беженцев объясняется тем, что в этом районе города проживают работники железной дороги.
Приходя в расположение нашего подразделения, они начинают с того, что стараются выговориться, выплеснуть накипевшее на душе. Эти рассказы рисуют картину беспредела, происходившего в Чечне до ввода федеральных войск. Большинство беженцев отмечает, что с приходом к власти Дудаева в республике произошли значительные перемены, от которых пострадало в основном русское население. Практически не вводились новые деньги – пользовались прежними купюрами. Старикам не выдавали пенсии. Началось целенаправленное притеснение русских.
Большое распространение приобрела специфичная методика купли-продажи недвижимости: отдельные чеченцы заранее выбирали себе жертву, зайдя в дом русского, с порога сообщали, что покупают у него участок. При этом называли ничтожно малую цену. В случае отказа – угрожали оружием.
Под стволом автомата особо не возразишь – участок или дом могли отобрать насильно. Приходилось соглашаться с «предложенной» ценой и брать столько, сколько дают.
Но самое страшное горе, по словам местных старожилов, – это поджоги домов русских, которые приобрели масштабный характер. Стоило такой семье на короткий срок выехать к родственникам, проживающим, скажем, в Тверской области, на второй-третий день дом поджигался. Семье попросту некуда было возвращаться.
По словам русских беженцев, местная власть на все происходящее смотрела сквозь пальцы. Посредством таких «радикальных мер» осуществлялся негласный геноцид русскоязычного населения.
Во второй половине дня пришла жительница Грозного. Попросила отвести к командиру. Из ее рассказа следовало, что поблизости от нас находятся бандиты. На карте показала места их базирования. Пояснила, что боевики на автобусах приезжают в город с юго-западного направления. Проехав по улицам Сайханова или Павла Мусорова, останавливаются на площади Минутка, откуда группами расходятся по точкам-позициям.
После дополнительного уточнения информации мы провели несколько огневых налетов.
Вообще местные жители нередко указывали дома, где находились боевики. Благодаря такой информации нам удалось сохранить множество солдатских жизней. Мы тоже не оставались в долгу – всегда делились с местными хлебом, продуктами, водой.
×
19 февраля 1995. Конец дня и утро следующего
К вечеру уже больше половины квартала под нашим контролем. На очередном совещании комбат доложил обстановку. На карте нанесены дома, которые заняты нами полностью. Отдельно отмечаем те дома, где один подъезд занимают наши, другой – дудаевцы. В основном операция идет успешно. Завтра решено очистить другую часть квартала и прилегающие к нему дома. Продолжать наступление решено утром.
По всей видимости, к утру основная часть боевиков отступила. Вдалеке слышны лишь отдельные выстрелы. Несколько групп противника не успели отойти и закрепились в подвалах, из которых огрызаются огнем. Придется их выкуривать.
Комбат принял решение не терять драгоценное время, преследовать отходящего противника по «горячим следам». Часть подразделения оставили в освобожденном от боевиков квартале для охраны, остальные продолжили наступление.
В скором времени батальон, преследующий противника, вышел на окраину города и занял район обороны. Благодаря своевременному решению комбата батальон выполнил задачу в минимальный срок и с наименьшими потерями.
Пижоны и профессионалы
…В конце февраля наше подразделение переместили на новые позиции. Вокруг тихо, стрельбы нет, солнышко припекает. Кажется, что уже и война закончилась. Вдалеке послышался приближающийся гул мотора. Через несколько минут подъехали три БТРа. На броне – бойцы в камуфляже и с масками на лицах. Оказалось, что это омоновцы. Их передислоцировали на наше место, чтобы проводить чистку кварталов.
По повадкам и непривычно чистым камуфляжам омоновцев понятно, что они еще не пробовали настоящего пороха, хотя пытаются выглядеть крутыми профессионалами. Таких чистых и ухоженных бойцов часто показывают по телевидению. Глядя на них, мои ребята прекрасно понимают, что основная тяжесть суровой военной жизни ляжет все же на плечи десантников и матушки-пехоты.
По всей видимости, к утру основная часть боевиков отступила. Вдалеке слышны лишь отдельные выстрелы. Несколько групп противника не успели отойти и закрепились в подвалах, из которых огрызаются огнем. Придется их выкуривать.
Комбат принял решение не терять драгоценное время, преследовать отходящего противника по «горячим следам». Часть подразделения оставили в освобожденном от боевиков квартале для охраны, остальные продолжили наступление.
В скором времени батальон, преследующий противника, вышел на окраину города и занял район обороны. Благодаря своевременному решению комбата батальон выполнил задачу в минимальный срок и с наименьшими потерями.
Пижоны и профессионалы
…В конце февраля наше подразделение переместили на новые позиции. Вокруг тихо, стрельбы нет, солнышко припекает. Кажется, что уже и война закончилась. Вдалеке послышался приближающийся гул мотора. Через несколько минут подъехали три БТРа. На броне – бойцы в камуфляже и с масками на лицах. Оказалось, что это омоновцы. Их передислоцировали на наше место, чтобы проводить чистку кварталов.
По повадкам и непривычно чистым камуфляжам омоновцев понятно, что они еще не пробовали настоящего пороха, хотя пытаются выглядеть крутыми профессионалами. Таких чистых и ухоженных бойцов часто показывают по телевидению. Глядя на них, мои ребята прекрасно понимают, что основная тяжесть суровой военной жизни ляжет все же на плечи десантников и матушки-пехоты.
Март 1995 года. Аргун
В начале марта в Грозном царит оживление. В освобожденный город возвращаются жители, несут те немногие пожитки, которые им удалось захватить с собой. В центре города уже бурлит жизнь, появился даже небольшой базар, где торгуют мелким товаром и продуктами. На улицах вновь ездят легковые машины. Все свидетельствует о том, что мирная жизнь налаживается. Однако не стоит забывать, что под видом горожан для проведения диверсий в освобожденный город могут вновь просочиться боевики. Пришло распоряжение на передислокацию нашего десантного батальона под Аргун.
Отъехав от Грозного, почувствовали, что стало как-то легче дышать. Воевать в поле намного легче: знаешь, где свои, а где чужие. На перекрестке километрах в трех от Грозного дорогу на Аргун преграждает самолет. По внешнему виду – учебно-боевой, типа Л-29. Непонятно, как он здесь оказался? Ближайший аэродром – в Ханкале. Кто додумался его сюда притащить? Объехав неожиданное препятствие, сворачиваем на грунтовую дорогу…
На всем протяжении маршрута – отдельные блокпосты, в основном один танк и несколько человек пехоты. Наконец колонна остановилась. Неподалеку – кирпичные постройки, напоминающие мастерские МТС. Два батальона уже заняли опорные пункты вдоль берега реки Аргун. Нашему батальону предстоит после тщательной разведки местности и изучения обстановки форсировать реку и идти на прорыв обороны дудаевцев.
Противник обосновался капитально. В бинокль хорошо видны траншеи, отрытые боевиками «в полный рост», и скрытые подходы к ним. Средства массовой информации уже заявили: «Дудаевцы превратили Аргун в неприступную крепость».
Француз
Наступила весна. Все жарче припекает солнце. Сегодня на завтрак в столовую вместе с подполковником Глебовым пришли два незнакомых нам человека. После непродолжительного разговора выяснилось, что один из них – француз-корреспондент, другой – переводчик.
Появление корреспондента, да еще француза, для нас явилось полной неожиданностью. За все время нашего пребывания в Чечне мы не видели даже российского журналиста, не говоря уж об иностранном. Появлению корреспондента все рады: «Хоть один журналист увидит, что здесь реально происходит», впервые за всю чеченскую кампанию правдивый материал об этой войне появится в прессе, пусть и во французской.
Как оказалось, очутился он у нас случайно – заблудился в пути и попал в расположение российских войск. Однако, судя по его настроению, эта превратность судьбы корреспондента не очень-то расстроила: «У вас здесь поближе к передовой, а мне это как раз и надо». Как выяснилось в ходе разговора, Северный Кавказ – далеко не первая «горячая точка», куда его закидывала журналистская профессия. Неоднократно бывал в Афганистане. А перед приездом в Чечню посетил Югославию, где, по его словам, насмотрелся на произвол, бесчинства и нарушения прав человека.
Иностранный корреспондент пробыл у нас неделю. Его переодели в камуфляж, чтобы ничем не выделялся. Особое впечатление на француза произвела стрельба артиллерии. Удивляло его то, что «в таких сложных условиях российский солдат не только хорошо воюет, но и сохраняет ту жизненную активность, которая присуща людям, уверенным в своей правоте». Больше всего журналист изумился, когда в моих руках увидел книгу Скотта Фитцджеральда!
Надо сказать, что с нашими, российскими, журналистами общаться было куда труднее.
Отъехав от Грозного, почувствовали, что стало как-то легче дышать. Воевать в поле намного легче: знаешь, где свои, а где чужие. На перекрестке километрах в трех от Грозного дорогу на Аргун преграждает самолет. По внешнему виду – учебно-боевой, типа Л-29. Непонятно, как он здесь оказался? Ближайший аэродром – в Ханкале. Кто додумался его сюда притащить? Объехав неожиданное препятствие, сворачиваем на грунтовую дорогу…
На всем протяжении маршрута – отдельные блокпосты, в основном один танк и несколько человек пехоты. Наконец колонна остановилась. Неподалеку – кирпичные постройки, напоминающие мастерские МТС. Два батальона уже заняли опорные пункты вдоль берега реки Аргун. Нашему батальону предстоит после тщательной разведки местности и изучения обстановки форсировать реку и идти на прорыв обороны дудаевцев.
Противник обосновался капитально. В бинокль хорошо видны траншеи, отрытые боевиками «в полный рост», и скрытые подходы к ним. Средства массовой информации уже заявили: «Дудаевцы превратили Аргун в неприступную крепость».
Француз
Наступила весна. Все жарче припекает солнце. Сегодня на завтрак в столовую вместе с подполковником Глебовым пришли два незнакомых нам человека. После непродолжительного разговора выяснилось, что один из них – француз-корреспондент, другой – переводчик.
Появление корреспондента, да еще француза, для нас явилось полной неожиданностью. За все время нашего пребывания в Чечне мы не видели даже российского журналиста, не говоря уж об иностранном. Появлению корреспондента все рады: «Хоть один журналист увидит, что здесь реально происходит», впервые за всю чеченскую кампанию правдивый материал об этой войне появится в прессе, пусть и во французской.
Как оказалось, очутился он у нас случайно – заблудился в пути и попал в расположение российских войск. Однако, судя по его настроению, эта превратность судьбы корреспондента не очень-то расстроила: «У вас здесь поближе к передовой, а мне это как раз и надо». Как выяснилось в ходе разговора, Северный Кавказ – далеко не первая «горячая точка», куда его закидывала журналистская профессия. Неоднократно бывал в Афганистане. А перед приездом в Чечню посетил Югославию, где, по его словам, насмотрелся на произвол, бесчинства и нарушения прав человека.
Иностранный корреспондент пробыл у нас неделю. Его переодели в камуфляж, чтобы ничем не выделялся. Особое впечатление на француза произвела стрельба артиллерии. Удивляло его то, что «в таких сложных условиях российский солдат не только хорошо воюет, но и сохраняет ту жизненную активность, которая присуща людям, уверенным в своей правоте». Больше всего журналист изумился, когда в моих руках увидел книгу Скотта Фитцджеральда!
Надо сказать, что с нашими, российскими, журналистами общаться было куда труднее.
Конец марта. Северный берег реки Аргун
Через два дня – наступление. Выполнение основной задачи возлагается на наш батальон. Артиллерия начнет атаку огневым ударом по целям в глубине эшелонированной обороны противника.
Планом операции предусмотрена определенная тактическая хитрость. Предварительно определили расположение опорных пунктов противника, цепью растянувшихся по берегу реки. Создаем видимость предполагаемого прорыва на одном участке, когда 1,5–2 км восточнее разведали брод, где, по нашим данным, оборона противника куда слабее. Там и будет основное направление удара.
Утро. 5 часов 20 минут. Прохладно. Через несколько минут воздух сотрясется от разрывов снарядов и начнется отсчет жизней и смертей. Доложил начальнику артиллерии дивизии о готовности дивизиона и… дана команда на открытие огня. Артиллерийский залп разорвал предрассветную тишину.
Вторая половина дня. По поступающей информации, передовые подразделения достигли железнодорожного полотна. Батальон вклинился в оборону противника на 3–4 км. Все это время артиллерия не прекращает работу: ведение залпового огня сменяется «беглым по цели». Данные из штаба дивизии подтвердили, что наш утренний маневр удался полностью, дудаевцы явно не ожидали удара с этого направления и стали поспешно уходить. Из радиоперехвата противника: «Мы не ожидали, что их здесь будет так много, около двух тысяч. Мы отступаем…» «Две тысячи…» – откуда нас столько? Видимо, желая оправдать свой отход с позиции, полевой командир боевиков намеренно завысил количество личного состава нашего батальона.
Через два дня
Наконец мы достигли предместья Аргуна. Район обороны: от восточной окраины города до н.п. Джалка. Штаб дивизии – в здании местного предприятия. Вернувшийся с совещания командир сообщил присутствующим офицерам: «Обстановка складывается благополучно. По всей видимости, активных и крупномасштабных действий уже не будет. Остатки бандформирований отошли в горные районы, и конец всей кампании – дело нескольких дней».
Первая половина апреля 1995 года. В ожидании вывода
Пролетело около двух недель. По группировке прокатился слух о нашем скором выводе. По вечерам бойцы все чаще перечитывают затертые письма из дома. У большинства солдат и офицеров возникают вопросы: «Когда все это кончится? Кому все это нужно, а главное – ради чего?» Наконец пришел приказ: завтра в 6.00 колонна должна убыть на станцию погрузки – Червленная. Весть быстро облетела всех. Подъем назначили на три часа.
Планом операции предусмотрена определенная тактическая хитрость. Предварительно определили расположение опорных пунктов противника, цепью растянувшихся по берегу реки. Создаем видимость предполагаемого прорыва на одном участке, когда 1,5–2 км восточнее разведали брод, где, по нашим данным, оборона противника куда слабее. Там и будет основное направление удара.
Утро. 5 часов 20 минут. Прохладно. Через несколько минут воздух сотрясется от разрывов снарядов и начнется отсчет жизней и смертей. Доложил начальнику артиллерии дивизии о готовности дивизиона и… дана команда на открытие огня. Артиллерийский залп разорвал предрассветную тишину.
Вторая половина дня. По поступающей информации, передовые подразделения достигли железнодорожного полотна. Батальон вклинился в оборону противника на 3–4 км. Все это время артиллерия не прекращает работу: ведение залпового огня сменяется «беглым по цели». Данные из штаба дивизии подтвердили, что наш утренний маневр удался полностью, дудаевцы явно не ожидали удара с этого направления и стали поспешно уходить. Из радиоперехвата противника: «Мы не ожидали, что их здесь будет так много, около двух тысяч. Мы отступаем…» «Две тысячи…» – откуда нас столько? Видимо, желая оправдать свой отход с позиции, полевой командир боевиков намеренно завысил количество личного состава нашего батальона.
Через два дня
Наконец мы достигли предместья Аргуна. Район обороны: от восточной окраины города до н.п. Джалка. Штаб дивизии – в здании местного предприятия. Вернувшийся с совещания командир сообщил присутствующим офицерам: «Обстановка складывается благополучно. По всей видимости, активных и крупномасштабных действий уже не будет. Остатки бандформирований отошли в горные районы, и конец всей кампании – дело нескольких дней».
Первая половина апреля 1995 года. В ожидании вывода
Пролетело около двух недель. По группировке прокатился слух о нашем скором выводе. По вечерам бойцы все чаще перечитывают затертые письма из дома. У большинства солдат и офицеров возникают вопросы: «Когда все это кончится? Кому все это нужно, а главное – ради чего?» Наконец пришел приказ: завтра в 6.00 колонна должна убыть на станцию погрузки – Червленная. Весть быстро облетела всех. Подъем назначили на три часа.
Домой!
… 5 часов 45 минут. Рассвет. Колонна дивизиона, рыча моторами, стоит в ожидании батальона. Из-за поворота показалась головная машина, на которой развевается красный флаг. Путь предстоит неблизкий – до станции около 40 км.
Маршрут пролегает через Аргун. Колонна идет по центральной улице. Во дворах бегают дети. Женщины вышли из домов. Сидя на корточках и щелкая семечки, они провожают нас любопытными взглядами. После утомительной езды по равнине колонна уперлась в подножие хребта. Машины, включив пониженные передачи, начали подъем. Между двух массивных горных хребтов простирается бескрайняя равнина. Вершины гор укутаны снегом, тогда как у их подножия зеленеют луга и поля. Завораживающая картина.
Погрузку запланировали в два эшелона. В первый загружается батальон, а во второй – дивизион и подразделения обеспечения.
Последний салют
Уладив дела на станции, сел на скамейку в ожидании эшелона. На вокзале царит обычная суматоха. Идет бойкая торговля. Все вокруг так обыденно и спокойно. Кажется, и войны не было вовсе. Только воинские эшелоны с техникой напоминают о том, что война рядом – за хребтом.
Прибежал дежурный и доложил о приближении эшелона. Покидая станцию Червленная, дали салют из сигнальных ракетниц – в воздухе расцвел букет из разноцветных огней.
Это салют в честь того, что мы уезжаем с сознанием выполненного долга. А самое главное – это салют в память о наших ребятах, погибших в Чечне. Тех двадцати погибших солдат и сержантов полка, которые никогда не вернутся домой. Это салют и тем ребятам, которые еще долго будут залечивать раны.
Прощай, Чечня! Спасибо, что на многое открыла нам глаза, показала, в каком положении находятся наша страна и ее Вооруженные Силы.
От нас хотели быстрой победы. Но как может поруганная, оплеванная и униженная армия хорошо воевать?
Маршрут пролегает через Аргун. Колонна идет по центральной улице. Во дворах бегают дети. Женщины вышли из домов. Сидя на корточках и щелкая семечки, они провожают нас любопытными взглядами. После утомительной езды по равнине колонна уперлась в подножие хребта. Машины, включив пониженные передачи, начали подъем. Между двух массивных горных хребтов простирается бескрайняя равнина. Вершины гор укутаны снегом, тогда как у их подножия зеленеют луга и поля. Завораживающая картина.
Погрузку запланировали в два эшелона. В первый загружается батальон, а во второй – дивизион и подразделения обеспечения.
Последний салют
Уладив дела на станции, сел на скамейку в ожидании эшелона. На вокзале царит обычная суматоха. Идет бойкая торговля. Все вокруг так обыденно и спокойно. Кажется, и войны не было вовсе. Только воинские эшелоны с техникой напоминают о том, что война рядом – за хребтом.
Прибежал дежурный и доложил о приближении эшелона. Покидая станцию Червленная, дали салют из сигнальных ракетниц – в воздухе расцвел букет из разноцветных огней.
Это салют в честь того, что мы уезжаем с сознанием выполненного долга. А самое главное – это салют в память о наших ребятах, погибших в Чечне. Тех двадцати погибших солдат и сержантов полка, которые никогда не вернутся домой. Это салют и тем ребятам, которые еще долго будут залечивать раны.
Прощай, Чечня! Спасибо, что на многое открыла нам глаза, показала, в каком положении находятся наша страна и ее Вооруженные Силы.
От нас хотели быстрой победы. Но как может поруганная, оплеванная и униженная армия хорошо воевать?
реклама
Власть как была гнилой, так и осталась сейчас.
март-апрель 1995, недалеко от Гудермеса :)