Любимое кино. Крадущийся тигр, затаившийся дракон (10 фото)

В Китае не счесть боевиков, но лишь один из них был номинирован на десять «Оскаров». В 2000 году тайваньский режиссер Энг Ли снял мелодраматичный исторический боевик, который произвел сенсацию как на Востоке, так и на Западе. Его кино было одновременно страстным и глубоким, эффектным и элегантным, загадочным и трогательным. Оно называлось «Крадущийся тигр, затаившийся дракон».

До того как заняться «Тигром и драконом», Энг Ли ничем не выдавал свой интерес к традиционным китайским сагам о героических воинах. Его ранние ленты «Толкающие руки», «Свадебный банкет», «Ешь, пей, мужчина, женщина» были трагикомичными историями о китайских семьях, его четвертая картина «Разум и чувства» перенесла на экран мелодраматичный роман Джейн Остин, а после этого Ли поставил американскую семейную драму «Ледяной ветер» и картину об американской Гражданской войне «Погоня с дьяволом». Казалось, что тайваньца волнует что угодно, но только не истории о вымышленных богатырях из китайского прошлого. Однако это был «затаившийся дракон». И он готов был вылететь из укрытия.

В реальности Энг Ли влюбился в китайские исторические боевики, еще когда был мальчишкой. Эти книги и фильмы сыграли особую роль в его духовном воспитании. Тайвань его детства и молодости был страной вынужденных мигрантов из коммунистического Китая (родители Ли сбежали с материка в 1949 году), и окружавшие его люди жили воспоминаниями об утраченной стране и об ее традициях, культуре, истории. Хотя Ли родился на Тайване, он считал себя и своих родных чужими людьми на острове. Его истинной родиной был Китай, и мальчик жадно впитывал реальные и вымышленные истории о родных краях, которых никогда не видел.

Исторические боевики захватывали его сильнее всего. Маленький Энг грезил о великих воинах, которые нарушали законы физики и соблюдали законы чести. Эти богатыри были его учителями морали, традиции, уважения к старшим, почтения к знаниям. И он надеялся, что когда-нибудь сможет им подражать – конечно, не на поле боя, а в мирной гражданской жизни.



Однако подростковое бунтарство оказалось сильнее привязанности к традиции. Отец Ли, который был директором школы, прочил для сына карьеру в образовании, но парень дважды провалил университетские экзамены (страшный позор по китайским понятиям!) и поступил в Национальную школу искусств, где занялся театром и кинематографом. Новым кумиром Энга стали западные мастера вроде Ингмара Бергмана, и после колледжа юноша продолжил обучение в США, где и поселился на постоянной основе. Хотя его режиссерская карьера началась в тайваньском кино, он снимал свои первые фильмы в Америке и рассказывал в них об американских китайцах. Ли не видел в этом предательства, поскольку, как уже говорилось, воспринимал Тайвань как «временную» гавань («Если я чужак на родном острове, почему бы не побыть чужаком в Америке?»). Но он понимал, что все дальше отходит от мира, в котором вырос. И он мечтал вернуться в этот мир – если не в жизни, то в искусстве.

В 1995 году эта мечта представлялась особенно несбыточной. «Разум и чувства» тогда отлично прошел в прокате и удостоился семи номинаций на «Оскар». Казалось, что Ли встроился в западную киноиндустрию и что больше он ее не покинет. Но «Ледяной ветер» и «Погоня с дьяволом» полностью провалились, и творческое возвращение на Тайвань стало насущной необходимостью.

Когда Ли только начинал снимать, его продюсером был Хсу Ли-Конг. Тот обратил внимание на парня, когда два сценария Ли выиграли профессиональный конкурс на Тайване. В конце 1990-х Хсу вновь поддержал своего протеже. Он предложил ему снять китайский исторический боевик, который, с учетом известности Ли на Западе, можно было бы продать не только восточным, но и западным прокатчикам.

У Ли как раз был на примете подходящий сюжет. Среди его любимых исторических и романтических книг была пенталогия Ванга Дулу, известная как «Аист железный» (она именуется по первым словам в названиях первого и пятого романов). Ванг Дулу был бедным пекинским самоучкой, который в первой половине XX века стал сперва газетным редактором, а затем уважаемым и влиятельным писателем. Он преимущественно известен как мастер исторических романов о великих воинах. Его писательская карьера завершилась после окончательного прихода к власти коммунистов. Ванг не эмигрировал и сполна хлебнул всех «прелестей» китайской «культурной революции», когда интеллигентов вроде него ссылали на перевоспитание в деревню.



Четвертый том «Аиста железного» назывался «Крадущийся тигр, затаившийся дракон». Как и другие романы цикла, это было сложное повествование с множеством персонажей – отчасти новых, отчасти известных по предыдущим книгам. Однако Ли сразу выделил для себя ключевую сюжетную линию, рассказывающую о девушке из аристократической семьи по имени Юй Цзяолун. Цзяолун тайно освоила боевые искусства, украла древний меч и сбежала, когда родители попытались выдать ее замуж. Она надеялась, что будет счастлива со своим возлюбленным – бандитом из Синьдзяньской пустыни (это край на северо-западе Китая, где живут уйгуры). Но разве может быть счастлива китайская героиня, которая опозорила свою семью? Конечно же, нет. Финал романа был трагическим. Хотя важно заметить, что Цзяолун так и не покорилась воле родителей и предпочла одинокое изгнание отказу от самостоятельности.

Легко понять, почему «Крадущийся тигр, затаившийся дракон» (название книги – китайская поговорка, которую можно сравнить с русской пословицей «В тихом омуте черти водятся») до сих пор пользуется популярностью и почему роман особенно зацепил Энга Ли. Конфликты отцов и детей, а также душевные колебания между верностью долгу и следованием зову сердца – это очень важная часть современной китайской культуры. И это проблемы, которые лично близки Энгу Ли. Как и Цзяолун, он опозорил свою семью и уехал в чужие края, где нашел любовь (Ли женился на уроженке Тайваня, с которой познакомился во время учебы в США). Режиссер уже рассматривал подобные семейные коллизии в своих мелодрамах, а «Тигр и дракон» позволял ему рассмотреть их в драматичном и эффектном боевике, где роковые страсти сочетались с головокружительными поединками. Такое кино Ли не мог не снять.

Над всеми своими предшествующими картинами режиссер работал вместе с Джеймсом Шеймусом, который был его постоянным продюсером и сценаристом. Шеймус не приложил руку лишь к сценарию «Разума и чувств», который сочинила Эмма Томпсон. Ли привлек Шеймуса и к сочинению «Тигра и дракона» – понятно, в соавторстве с тайваньскими авторами Ванг Хуэй-Линг и Куо Юнг-Тсаем. Было бы нелепо полностью поручить китайскую картину американскому автору. Со сценаристкой Ванг Хуэй-Линг Ли и Шеймус ранее работали над фильмом «Ешь, пей, мужчина, женщина».

Сценарий одновременно сочинялся на английском и китайском языках, и существенная часть сотрудничества заключалась в переводах с одного языка на другой. Какое-то время Ли планировал снять две версии фильма, английскую и китайскую, но потом понял, что это слишком сложно и бессмысленно. Поскольку картина планировалась как китайская история о Китае с китайскими актерами, то было бы нелепо снимать ее на английском языке лишь для того, чтобы угодить американской публике, которая обычно не любит иностранное кино с субтитрами.



Постепенно, после множества итераций, сценарий фильма стал историей двух влюбленных пар, которые противопоставлены друг другу как инь и ян (картина пропитана восточным символизмом). Воин Ли Мубай и воительница Юй Шулень давно любят друг друга, но не могут признать свои чувства, поскольку Шулень хранит верность погибшему жениху, который был лучшим другом Мубая. Это пара воплощает доведенное до передела чувство долга и скрывает свои переживания, которые лишь изредка прорываются на поверхность, порой в уродливой форме. Напротив, дочь губернатора Юй Цзяолун и разбойник Ло Сяоху следуют своей страсти, хотя она противоречит общественной морали. Обе любовные истории нарушают гармонию ума и сердца, и это приводит к печальным последствиям, что наглядно демонстрирует ценность сбалансированного, уравновешенного бытия. Это далеко не единственный смысл, заложенный в «Тигра и дракона», но в этом основная суть картины.

Китайские боевики часто сочиняются по принципу «побольше драк, а остальное – как получится». В таком описании нет ничего оскорбительного. Китайцы с готовностью признают, что снимают и смотрят боевики ради экшена, а все остальное – лишь вишенки на торте. Энг Ли, однако, хотел снять куда более сложное и амбициозное кино, сплетающее романтические, философские и боевые сцены. Поэтому, например, в фильме проходит немало времени, прежде чем персонажи впервые берутся за оружие. Это примета западного кино, которое часто сперва подробно представляет героев и обрисовывает их конфликт, и лишь затем отправляет персонажей воевать. Впрочем, есть и голливудские картины в «китайском стиле». Скажем, «Кобра».

В то время как боевые сцены в китайских фильмах часто не имеют никакого особого смысла и просто демонстрируют мастерство актеров и каскадеров, в «Тигре и драконе» боевые сцены встроены в сюжет как музыкальные номера в хорошем мюзикле. Они отражают душевные движения героев и продолжают повествование, а не останавливают его ради «циркового» представления. У каждой из таких сцен есть внутренняя драматургия. Кстати сказать, мюзиклы были весьма популярным жанром китайского кино до того, как оно начало активно снимать боевики, и эти жанры не были жестко противопоставлены, поскольку традиционная «пекинская опера» сочетает музыку и акробатику.

На «Погоню с дьяволом» Энг Ли смог найти 38 миллионов долларов, но после фиаско этой картины репутация режиссера была подмочена, и 17-миллионный бюджет картины был собран с большом трудом и с бору по сосенке. В финансировании ленты участвовали компании из США, Гонконга, Японии, Италии, Германии, Испании, Скандинавии… Основным инвестором стала корпорация Sony.



Актерская труппа фильма тоже получилась международной, хотя все звезды ленты были китайцами. В роли Ли Мубая режиссер поначалу видел мастера китайских боевиков Джета Ли, но с ним договориться не удалось, и постановщик пригласил знаменитого гонконгца Чоу Юн-Фата. Этот актер никогда прежде в кадре мечом не сражался – его специальностью были современные боевики с перестрелками вроде «Наемного убийцы» и «Круто сваренных». Поэтому привлечение Чоу Юн-Фата заставило переработать роль. Ее сделали менее «боевой» и более «разговорной», чтобы в полной мере использовать актерский талант и мощную харизму звезды. Впрочем, освоить меч Чоу Юн-Фату все же пришлось. Также его уговорили частично обрить голову в традиционном китайском стиле, хотя актер категорически не хотел лишаться шевелюры.



Роль Юй Шулень получила уроженка Малайзии и бывшая участница конкурса красоты «Мисс мира» Мишель Йео. После своих модельных успехов Йео прославилась как звезда гонконгских боевиков, где она сама выполняла большинство трюков. Также она снялась в «бондовском» блокбастере «Завтра не умрет никогда». Там ей не позволили трюкачить западные продюсеры. Йео так серьезно подошла к работе над ролью в «Тигре и драконе», что она целый год нигде не снималась, а только занималась боевыми искусствами и отрабатывала пекинское произношение.

Почему последнее было важно? Потому что «Тигр и дракон» снимался на родном для Энга Ли и основном для материкового Китая пекинском (мандаринском) диалекте китайского языка. В Гонконге же говорят на существенно отличном кантонском диалекте. Для Чоу Юн-Фата это родной диалект, а Йео выучила его после английского и малайского, когда перебралась в Гонконг. Пекинским диалектом на то время звезды не владели, и им пришлось заучивать реплики на слух, без понимания их внутреннего языкового устройства (понятно, они знали, что говорят, поскольку сценарий был переведен на знакомые им наречия). Это была огромная проблема, едва ли не основная головная боль на съемочной площадке.



В отличие от старших коллег, приглашенная на роль Юй Цзяолун начинающая актриса Чжан Цзыи происходила из Пекина, и пекинский диалект был для нее родным. Ее открыл мэтр материкового китайского кино Чжан Имоу, когда искал звезду для сельской мелодрамы 1999 года «Дорога домой». Чжан был так доволен игрой выпускницы Центральной академии драмы в Пекине, что порекомендовал ее Ли, когда узнал, что тому нужна красавица на роль решительной девушки. Как и Чоу Юн-Фат, Чжан Цзыи прежде боевыми искусствами не занималась, и при подготовке к боевым сценам она опиралась на свой опыт танцовщицы. Заодно актриса освоила каллиграфию – важнейшее искусство для изображения китайской барышни. До приглашения Чжан режиссер рассчитывал отдать роль тайваньской звезде Шу Ци (будущей героине «Перевозчика»), но та, по собственному признанию, поленилась разучивать боевые приемы. О чем не раз пожалела, когда «Тигр и дракон» стал хитом.



Роль красавца-разбойника Ло Сяоху получил тайваньский актер Чан Чэнь, ранее засветившийся у гонконгского мастера артхаусных лент Вонга Кар-Вая в гей-мелодраме 1997 года «Счастливы вместе».



Наконец, родившаяся в Пекине, но прославившаяся в Гонконге пожилая актриса Чжэн Пэй-Пэй сыграла Нефритовую Лису – закоренелую преступницу и тайную наставницу Юй Цзяолун в боевых искусствах. Чжэн стала звездой как раз в то время, когда в Гонконге перешли от съемок мюзиклов к съемкам боевиков. Так что в начале 1960-х она на экране танцевала, а в конце десятилетия – дралась на мечах. Ли пригласил ее в «Тигра и дракона», чтобы воздать должное ее заслугам перед жанром и установить преемственность между своим фильмом и китайской классикой боевого исторического кино.

В начале работы над «Тигром и драконом» Ли самонадеянно полагал, что сам придумает, как снимать боевые сцены, и что эксперт по китайским боевикам ему нужен лишь для подготовки актеров, командования каскадерами и планирования схваток. Но когда режиссер начал работать с легендарным гонконгским постановщиком боевых сцен Юэнь Ву-Пином, который до «Тигра и Дракона» придумал бои «Матрицы», Ли быстро понял, что должен положиться на опыт и фантазию коллеги, если хочет, чтобы картина эффектно смотрелась. Он даже прилюдно признал, что переоценил свои силы, что для облеченного властью китайца очень мужественный самоуничижительный поступок.

В итоге вклад Ли был большим, чем вклад Юэня, лишь в прославленной сцене боя в бамбуковых кронах. Режиссер годами вынашивал эту воздушную сцену (она явилась ему в грезах еще до того, как Ли занялся «Тигром и драконом»), и он придумал, как ее снять, хотя Юэнь поначалу говорил, что это нереально. Между прочим, в этой сцене лишь один компьютерный эффект – художники удалили из кадра тросы, на которых были подвешены Чоу Юн-Фат и Чжан Цзыи. Сцена была снята «вживую», и звезды провели несколько съемочных дней на деревьях, потому что ранние дубли не получились и их пришлось переснимать.

Помимо Ли и Юэня за картинку фильма отвечал замечательный гонконгский оператор-постановщик Питер Пау, который к тому времени уже успел поработать в Голливуде. Одной из его первых картин был «Наемный убийца» Джона Ву.



Съемки «Тигра и дракона» позволили наконец Ли пожить в материковом Китае, который он в детстве так жаждал увидеть. Продюсеры картины договорились с китайской государственной кинокомпанией China Film Group Corporation, и съемки проходили на студии в Пекине, а также в провинциях Аньхой, Хэбей, Цзянсу, Синьдзян и в пустыне Гоби. Погода кинематографистам не благоприятствовала (в пустыне, например, постоянно лил дождь), а условия работы часто были столь спартанскими, что для ведущих актеров ставили отдельные, запирающиеся на ключ переносные туалеты – уголок западного комфорта среди китайской провинциальной скудости.

Добавьте к этому проблемы с диалектами, из которых даже простые сцены приходилось снимать по многу раз, организаторские трудности, необходимость поддерживать связь с инвесторами из разных стран… Легко поверить Ли, когда он уверяет, что месяцы основной работы над картиной стали для него пыткой. Постановщик выжимал себя досуха, и он чуть не умер от перенапряжения.

Звездам тоже было несладко. Особенно Мишель Йео, которая на съемках порвала крестообразную связку в коленном суставе. После этого ей пришлось провести несколько недель в Америке, где ее поставили на ноги – правда, лишь для того, чтобы играть в небоевых сценах. Актриса лишь к концу съемочного периода вернулась в форму для съемок поединков. После такого ей было не слишком сложно пять часов подряд проплакать для одного из заключительных фрагментов фильма. Режиссер требовал дубль за дублем, хотя сам не мог удержаться от слез при виде плачущей Йео.

К счастью, слезы актрисы и постановщика с лихвой окупились, когда «Крадущийся тигр, затаившийся дракон» добрался до проката. Снимая на пекинском диалекте, Ли в первую очередь рассчитывал на материковую китайскую аудиторию. Но в Китае фильм приняли с большим скепсисом – в первую очередь из-за того, как звучал пекинский диалект звезд и как они на нем играли. Не понравилось материковым китайцам и то, что картина отличалась от привычных боевиков с их постоянным экшеном и минимумом «болтовни». В Гонконге фильм прошел лучше, в Сингапуре, Малайзии и на Тайване – намного лучше, а главный успех картину ждал в США.



Лента с бюджетом в 17 миллионов долларов собрала в американском прокате 128 миллионов долларов – львиную долю своих общих сборов в 213 миллионов долларов. Это был потрясающий рекорд для иноязычной картины, которая показывалась с субтитрами (впрочем, есть и ее английский дубляж). Отчасти это была заслуга продуманной рекламной кампании, отчасти – китайской диаспоры, для которой «Тигр и дракон» был «своим» фильмом. Но, конечно, главными виновниками успеха ленты были ее создатели, которые сняли потрясающее кино. «Тигр и дракон» продавал сам себя, и его с удовольствием смотрели люди, никогда прежде не ходившие на китайские фильмы.

Успех картины был столь удивительным, что некоторые увидели в нем смену мировой культурной парадигмы. Мол, китайское кино вот-вот заставит Голливуд потесниться. Как мы теперь знаем, этого не случилось. Китайское кино осталось китайским, Голливуд продолжил доминировать, и позднейшие попытки покорить Запад с китайскими историями были куда менее удачными или вовсе провальными. Не пользовался успехом и выпущенный в 2016 году сиквел «Крадущийся тигр, затаившийся дракон: Меч судьбы», поставленный Юэнь Ву-Пином.

Но чем печальнее судьба подражателей «Тигра и дракона», тем ярче сияет триумф этой выдающейся ленты. Которая, помимо прочего, помогла Энгу Ли помириться с его отцом. Когда Ли-старший посмотрел творение сына, он признал, что Энг правильно выбрал карьеру. Для настоящего китайца это большая награда, чем «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке и еще три полученные картиной «оскарные» статуэтки.