Прощание с Караченцовым: «Господи, пусть уже они все от него отвяжутся»

Знаете, что сближает современное телевидение с погребальной конторой «Милости просим»? Совсем как в романе Ильфа и Петрова, «гробовых дел мастера» от эфира поджидают клиентов у дверей больничных палат и квартир, предлагая свои «ритуальные услуги» даже до того, как потенциальный покойник испустит дух.

А как только испустил, тут уж от них отбоя нет. Семье, а также друзьям и коллегам знаменитого покойного остается только сделать выбор: к кому пойти? Чьи услуги предпочтительнее — Малахова или Борисова. Бывает, конечно, что семья посылает их всех куда подальше, оплакивая своего дорогого мужа и отца вдали от посторонних глаз. Редко, но бывает.

В пятницу пришло горькое известие: после тяжелой продолжительной болезни, накануне своего дня рождения, ушел из жизни выдающийся артист Николай Караченцов.

Его и при жизни не оставляли в покое ушлые телевизионщики, раз за разом демонстрируя кумира миллионов — такого яркого, такого темпераментного, такого сильного в прошлой жизни — в состоянии трагической беспомощности.

Это представление, затянувшееся на долгие 13 лет, кто-то называл подвигом жены, а кто-то — издевательством над больным и беспомощным артистом. Недаром первой реакцией на смерть Караченцова многих и многих людей в Сети стало одно-единственное слово: «Отмучился».

Ан нет. Телешоу, в отличие от жизни, продолжилось. И в первом же поминальном эфире у Андрея Малахова продемонстрировали последнюю съемку, сделанную на даче у Караченцова. Жена заставляет его петь вместе с ней знаменитую арию графа Резанова из легендарного ленкомовского спектакля «Юнона и Авось»: «Ты меня никогда не забудешь. Ты меня никогда не увидишь».

Николай Петрович плачет, и дотошная камера тщательно фиксирует, как слеза стекает по щеке, а жена вытирает ему глаза салфеткой. Как он старается попадать в такт музыке, но не получается. Как она потом громко кричит ему на ухо: «Куда хочешь пойти? В театр? В цирк?» И, торжествуя, переводит нам его хрип: «В цирк? Значит, пойдем в цирк!»

Первым из гостей студии, к кому обратился ведущий Малахов с просьбой сказать слова о только что умершем коллеге, оказался артист Станислав Садальский. И, увы, не оправдал ожиданий, ибо, едва сдерживая слезы, заговорил не о жертвенном подвиге жены (теперь вдовы) покойного, а о чувстве неловкости, которое вызвали у него эти кадры: «Показывать артиста в беспомощном состоянии — это ужас! Так нельзя делать».

Договорить Садальскому не дали, и он тихо покинул студию. Другие же участники программы принялись наперебой опровергать его: мол, почему неловко-то? Люди хотели его увидеть любым. А жена таки совершала каждодневный подвиг, продлевая «реалити-шоу «Борьба за жизнь» (как метко охарактеризовал все прижизненные эфиры с участием Караченцова сам Андрей Малахов, как бы пытаясь при этом опровергнуть несправедливые обвинения и в адрес вдовы, и в адрес ТВ).

Сама вдова Людмила Поргина, выведенная в «Прямой эфир» по телефону, деловито отчиталась о последних часах и минутах жизни мужа: уходил спокойно, даже радостно, со всеми попрощался, выражая надежду на неизбежную встречу в другой жизни. Скорбеть не велел, а велел вспоминать его весело.

Кто ж мог подумать, что наказ покойного будет исполнен столь буквально уже на следующий день в эфире шоу «Эксклюзив»? Если в фильме Марка Захарова «Тот самый Мюнхгаузен» сначала намечались торжества, потом аресты, а потом решили совместить, то в шоу Первого канала (как говорится, чтоб два раза не вставать) решили совместить поминки и день рождения артиста, невзирая на то шокирующее обстоятельство, что именинник никак не может поучаствовать в торжествах.

Мы, конечно, не в Африке, поэтому песен и плясок не было, врать не буду. Хотя вся семья Караченцова пришла на этот эфир нарядная и веселая, задав тон всему вечеру и продемонстрировав фото именинного торта и поздравительного плаката с надписью «С днем рождения, любимый», заранее приготовленных к празднику. Было много улыбок, шуток, вдова азартно имитировала (пародировала) характерный хриплый голос мужа. Сын поведал публике, как прошлой ночью, прощаясь с отцом, сказал ему: «Папа, ты не волнуйся, увидимся на том свете».

Наблюдая за радостью, льющейся через край, многие зрители решили, что эфир был записан несколькими днями ранее, еще до печального известия о смерти любимого артиста. Но нет: снимали утром субботнего дня — спустя всего сутки после трагического события. О смерти говорили как о свершившемся факте, в знак траура вдова поверх ярко-красного платья повязала черный шарфик.

«И что? — отозвались в фейсбуке сочувствующие вдове пользователи. — Все переживают смерть близких по-разному. Вдова в шоке, с которым она справляется именно так, а не иначе. Не нам судить».

Почему ж не нам, если все это празднично-поминальное шоу предназначалось именно для нас, зрителей? Впрочем, ладно, вдове бог судья. Куда больше коробит ТВ, которое, как в известном анекдоте про похороны в политбюро, догадалось «пригласить вдову на танец», ничуть не смущаясь «деликатностью» ситуации и выжимая из нее максимум «прибыли». Конечно же, и другим «властителям дум» хотелось прикоснуться к мощной личности Николая Караченцова.

Поводов для политических спекуляций покойный дать не успел: слишком рано трагедия выбила его из седла. Несмотря на это, Артему Шейнину в шоу «Время покажет» удалось-таки лихо пристегнуть умершего артиста к самой неожиданной теме: о трансгендерах и толерантности без границ, которая рано или поздно погубит человечество. После демонстрации на экране портретов мужеподобных женщин он в самом финале показал портрет Николая Караченцова в лучшей его поре. И резюмировал, уходя на рекламу: «Вот уж кто был мужик так мужик. Символ и воплощение всего мужского».

Господи, пусть уже они все от него отвяжутся. Пошли ему вечный покой. Он его заслужил. Да ведь не отвяжутся!