1212
52
От показанной в прошлой части: Покчи до знакомого с прошлой поездки Ныроба вдоль дороги стоит пяток старинных и очень красивых сёл - Вильгорт, Камгорт, Бигичи, Искор с запрятанным в лесу пермяцкими святилищем на холме Узкая Улочка. Прежде я не раз их проезжал без остановок, но с одних только Чердыни и Ныроба картина этого заповедного края явно останется неполной.
Ещё до того, как приехать сюда в 2002 году впервые, я пол-лета листал старую советскую книгу "Чердынь. Соликамск. Усолье", продираясь, насколько позволяли знания 10-классника, через обилие архитектурных терминов. Там были описаны и окрестности всех трёх городов, и отправляясь в автобусный тур "Северная Звезда", своеобразный прототип того, чем теперь занимается "Неизвестная провинция", я уже знал о красотах Вильгорта, Искора или Ныроба. Экскурсовод о них тоже рассказывала увлечённо, и хотя в программу тура это не входило, автобус всё-таки поехал за Чердынь. Но асфальт кончился быстро, за мрачной деревней Лобаниха, а дальше началась такая щебёнка, что рискуя порвать шины, мы повернули назад. Как и Рябинино с его новым костёлом, Лобаниха появилась тут при Советах, и первыми её жителями были спецпереселенцы из Западной Украины и Молдавии. У старинных сёл Перми Великой названия другие, почти фэнтезийные, как Пянтег, Губдор или Янидор... Но уже в 2002 году в лишённой достопримечательностей Лобанихе дымил асфальтовый завод, и в 2005 году к Ныробу вела нормальная дорога. Однако автобусный тур, как в общем-то и вся страна, был на этот раз гораздо более зарегулированным, и о таком отклонении от маршрута не могло идти и речи. Наконец, в 2010-м я сам доехал в Ныроб на рейсовом автобусе, деревни старинного тракта пролетев без остановок. Более того, и в 2018-м сначала я проехал тракт без остановок в обе стороны - из Ныроба я летал вертолётным туром на Маньпупунёр. А по деревням я ездил на следующий день, с утра успев в древний Пянтег. Следующая после Покчи остановка - Вильгорт в 20 километрах от Чердыни:
×
Когда-то я уже писал про Выльгорт в Республике Коми, райцентр-предместье Сыктывкара, но такой обыденности этого названия не стоит удивляться - в переводе оно значит всего лишь Новое Село. В Вильгорте снят и заглавный кадр: улица, по которой его пересекает Ныробский тракт, тут так и называется - Трактовая, а в перспективе её двуликий красно-белый Троицкий храм. На въезде - маленький домик волостного правления (1906), ныне занятый сельским ДК:
Среди изб - каменные лавки купцов Тимоховых, а на кадре №2 - их же дома по улице Пермской. Все эти деревни похожи на Покчу, только меньше, и если там было несколько купеческих фамилий, то Вильгорта хватило только на одну.
Она красиво смотрится на фоне села, но ещё больше впечатляет анфас, так как расположена диагонально. Похожая часовня ещё несколько лет была на кладбище у въезда, но я не нашёл от неё даже следа.
На холме за селом - Троицкая церковь (1779) с колокольней, пристроенной в 1902 году, видимо на место деревянной:
Северная стена храма - глухая, да и обращена была в лес. Зато на обращённой к Вильгорту южной стене окна с подобием витражей, типичный для пермского барокко "жучковый орнамент" и жутковатый декор - словно руки древних духов, тянущиеся откуда-то извне. Если живые следы язычества в этом краю порой заставляли меня вспомнить литовскую Жемайтию, то здесь скорее что-то вроде средневековых храмов эстонского острова Сааремаа.
Формально церковь действует, а вот что с ней фактически - не знаю, вид то ли законсервированный, то ли заброшенный. Хотя внутри - остатки росписей и тяблового иконостаса 1760-х годов.
До следующего села Камгорт от Вильгорта всего 3 километра, и целенаправленно, наверное, я бы заезжать сюда не стал. Но тут надо оговориться, что на самом деле проезжал я весь этот маршрут в обратном порядке - на такси забросился в Искор, а там мне повезло поймать машину с респектабельной немолодой четой из Екатеринбурга. Застопить туристов - это всегда удача, потому что маршруты наши обычно совпадают, и я обретаю транспорт, а они - гида. До Вильгорта мы с ними и доехали - так как тут церковь стоит у дороги, они осмотрели её по пути "туда". А вот в Камгорт, стоящий чуть в стороне от тракта, они меня завезли. В Камгорте тоже есть каменные купеческие дома, но больше он запомнился мне современной деревянью:
Дело в том, что в поле напротив Камгорта в 2006-15 годах ежегодно проходил фольклорный фестиваль "Зов Пармы". Первоначально - "Сердце Пармы", но в 2009 году краевые власти умудрились поругаться даже с Алексеем Ивановым, и название, принадлежащее писателю, пришлось поменять. В 2016-м фестиваль переехал в Серёгово - предместье Чердыни у вишерского моста.
И заброшенная Введенская церковь (1915). в деревянной предшественнице которой венчался ссыльный Клим Ворошилов:
Камгорт стоит практически на Колве, по крайней мере Введенская церковь прекрасно видна с длинного моста через неё. С другой стороны - таёжная даль. Из окна вертолёта, который вёз нас из Ныроба на Маньпупунёр, совершенно не заметно, как текущая на юг Колва сменяется текущей на север Печорой, в своих верховьях немногим более крупной рекой. Сейчас из Пермского края в Коми нет дорог, и совсем не очевидно, что когда-то Чердынь из своего сухопутного тупика смотрела на север: в 1785-1822 годах Северо-Екатерининский канал на месте новгородских волоков соединил Каму с Вычегдой через реки Южная и Северная Кельтма, а путём из Колвы на Печору, скорее с перевалкой, чем с волоком, чердынские купцы пользовались вплоть до начала ХХ века, господствуя в торговле Пустозерска и Усть-Цильмы. И кажется, что караван барж с мехами или обоз саней с навагой вот-вот появится из-за того поворота:
По пути с Маньпупунёра Михаил uchazdneg попросил водителя остановить бусик на мосту через Колву - чтобы показать нам с него село Бигичи, стоящее чуть выше по реке. До недавнего времени там находилась деревянная Ильинская церковь (1913-17), тихонько ветшала и наконец в 2008 году рухнула. Её обломки собрали реставраторы и вывезли в Чердынь, на Троицкое городище, где она теперь символизирует деревянный собор Чердынского кремля. И не столь уже важно, что по времени Чердынский кремль от этой церкви дальше, чем она от нас - на пустое городище она встала так, будто всегда там была.
Однако ещё до постройки Ильинской церкви Бигичи успели попасть в объектив Прокудина-Горского, и немногочисленные, но от того страшно въедливые прокудиноведы, к коим относится и Михаил, сумел разглядеть на вот этой фотографии часовню. Дальнейшие поиски показали, что часовня была построена в середине 19 века, тоже называлась Ильинской, и в начале ХХ века в разросшемся селе из неё как бы вылупился более крупный храм. Более того, в полуразрушенном виде часовня простояла рядом с ним до 2000-х годов. А затем, видать и часовню в нём не признав, её остов разобрали вместе с руинами церкви. Только церковь в итоге возродилась в Чердыни, а часовня так и канула в небытие. И вот недавно в Бигичах, не без инициативы прокудиноведов, появилась её современная реплика - своеобразный памятник Прокудину-Горскому:
Сергея Михайловича Прокудина-Горского, кажется, России послал сам Бог - в уникальном для той эпохи качестве запечатлеть страну, которой вот-вот не станет. Так в его трёхцветном объективе выглядел Искор - наша следующая остановка:
С тех пор это село, спланированное крестом вдоль двух главных улиц, словно усохло в несколько раз. Да и тракт давно уже не через крест проходит, а по околицам, а вид Христорождественской церкви (1783-1802) как-то особенно печален:
С обратной стороны - неказистые пристройки начала ХХ века и такая дыра в колокольне, будто по ней прилетел снаряд. Прямо в ограде - всё те же огромные сосны:
Если в Покче был пяток купеческих фамилий, а в Вильгорте одна фамилия с пятком домов, то в Искоре каменный дом купца Пешехонова стоит одиноко:
А в лесу близ Искора скрывается нечто совершенно иное, и дойти к этой пожалуй главной достопримечательности Ныробского тракта можно как из села (около 5 километров), так и от поворота (километра 3) чуть дальше по тракту. Поехав утром в Пянтег, я надеялся успеть в Чердынь к 14 часам, когда в сторону Ныроба идёт автобус, но лесовозы - почти рейсовый транспорт из Пянтега в Рябинино, - пошли в тот день слишком поздно. Поэтому на чердынском автовокзале я взял такси, сначала сторговавшись (всё от Чердыни) на 200 рублей до Покчи, потом на 400 до Искора и наконец на 500 - до поворота на Малый Искор. Водитель, неожиданно интеллигентный несмотря на ярко выраженное колхозное прошлое, обрадовался кажется не столько деньгам, сколько возможности поизливать гостю душу. В этом краю ручного труда он не мог работать руками, так как ещё в советское время лишился почти всех пальцев на левой руке, работая на каком-то колхозном агрегате. Но только стоял этот агрегат у него дома, у колхоз свои руки предпочёл умыть - не производственная, дескать, травма, а бытовая, и мы здесь не при чём. Не увенчались успехом и несколько попыток оформить инвалидность, и в общем всё, что дядьке оставалось - таксовать. Но бензин всё дороже, машина всё дряхлее, в общем вся надежда у него была на пенсию, и тут случилось сами-знаете-что. В ту поездку мне сложно вспомнить случайного встречного, который заводил бы разговор о чём-то, кроме пенсионной реформы, и подобно миллионам товарищей по несчастью, водитель сетовал: "Не доживу!". Снаружи лил дождь, но кончился буквально за минуту до того, как я покинул машину у отмеченного коричневым указателем поворота на лесную дорогу. И рассчитавшись с водителем, я углубился в лес:
А чердынские леса - сами себе достопримечательность: чистейшие, прозрачнейшие боры-беломошники. И хотя сам этот тип леса встречается даже на краю Черноземья, нигде я не видел их столь обширными и чистыми, как здесь. В 2002 году такие виды открывались прямо с трассы, но уже в 2005 к югу от Чердыни беломошник как-то поредел, став похожим на снег в апреле. Однако стоило было отойти от тракта всего на пару сотен метров - и я вновь увидел те пейзажи из сказок про морского царя:
Белый мох - он вовсе не мох на самом деле, а крайне чувствительный к любому загрязнению лишайник. Тот самый ягель, которым питаются северные олени. Под ногами он пружинит, как надувной матрас, и даже босиком ходить по нему приятно. В 2002 я забрал кусочек белого мха с собой, и засохнув, он до сих пор стоит у меня на полке - как живой, только очень уж хрупкий. За 16 лет сознательности у меня сильно прибавилось, и я не то что руками этот мох не трогал, а даже с грунтовки на него не сходил:
...я бы совсем не удивился, если бы из-за ветвей вышел какой-нибудь айка, ворса или войкуль. По-нашему говоря, дух-хозяин, леший или водяной, но здесь уместнее пермяцкие духи:
Ибо ведёт дорога на Малый Искор - древнее городище, опустошённое в 1472 году царским воеводой Фёдором Пёстрым. Первые исследователи в 1819 и 1895 годах находили на городище оружие и остатки валов, слагающих замысловатый лабиринт. Как Древнюю Чердынь Искор преподносили мне ещё на экскурсиях в 2002 и 2005, но в это же самое время там уже работали археологи, и по их данным, опубликованным в 2008 году, вывод был однозначен - здесь располагалось не укреплённый город и не замок непокорного князя, а храм. Главное святилище Перми Великой, построенное от населённых пунктов вдали, и даже оружие, как на древних святилищах Вайгача или в священных амбарах Югории, было лишь жертвенным дарами. Дорога вывела на поляну с пробитым дробью инфостендом и навесами для пикников, в лог меж двух элементов святилища - слева собственно Малый Искор, а справа - знаменитая Узкая Улочка:
Крутая скала на опушке леса, рассечённая снизу доверху трещиной 80-сантиметровой ширины. В 2002 году мне рассказывали о поверии, будто бы тому, кто взойдёт по Узкой Улочке наверх, отпустятся все грехи. Как и многие впечатлительные юноши, я тогда мнил себя страшно грешным и боялся ада, да ещё и чердынском храме случайно чертыхнулся, и мне было тогда очень жаль, что мы не заедем в Искор. В 2010-м я о таких вещах тоже думал часто, но уже понимал, что акт скалолазанья от Божьей кары вряд ли спасёт. И вот, наконец глянув снизу на Узкую Улочку, обильно смоченную дождём, я пожал плечами и пошёл наверх Широкой улочкой - параллельным подъёмом, в перспективе которого - Малый Искор:
Две улочки сходятся к каменистой площадке, отмеченной ленточками - вот так в мифологию пермяков вторгается традиция алтайцев, превратно понятая русскими.
И глядя в эту перспективу, я не мог отделаться от дежа-вю - на севере Вайгача, куда мы с юга острова и не добрались, есть Болванская гора, у ненцев известная как Мать-Дух. Её точно так же рассекает снизу доверу узкая трещина. Подобие Широкой улочки мы видели на том же Вайгаче в долине Юнояхи, священной реки у Горы Идолов. Что значит этот образ - догадаться, конечно, не трудно, но впечатляет всё-таки, что он един для разных народов на всём Уральском Севере.
И войдя в Узкую улочку, а выйдя из Широкой, человек как бы вновь рождается, но уже не от земной женщины, а от Матери-Богини. Но я предпочёл не играть с чужими богами и спустился по тропе под отвесной стеной священной скалы:
Едины во всей Югории и легенды об Утке, которая снесла яйца в морскую пучину без клочка земли. Из двух яиц вылупились первые боги, шкура утки, разбившейся о воду, превратилась в твердь, а из яиц, поднятых братьями со дна, было создано всё остальное от лесов и болот до солнца и луны. У пермян этих братьев звали Ен и Куль (или Омэль), и в их борьбе - не войне на уничтожение, а скорее озорной игре двух братьев, формировался мир. Ен создал человека, покрытого роговой бронёй, а Омэль, улучив минутку, творение братца обделал. Ен не придумал ничего лучше, чем вывернуть человека наизнанку, поэтому снаружи человек теперь мягкий, а внутри у него кости и потроха. На святилищах пермяне молились Ену, а Омэлю долги воздавали в сортире. Одним из творений Ена стала женщина-солнце Шода, а одним из творений Куля - мужчина-Луна. Месяц спокоен, но света его не хватает, чтоб вырастить злаки, а Солнце - греет, но капризничает: то уйдёт в туман, оставив зимнюю стужу, то палит нещадно, иссушая ручьи. Шода и Луна - пара, но супруги давно не в ладах, и когда один приходит в избу, другой предпочитает уйти в поле.
А главной силой здешних мифов оставался Ветер. Не столько Ену молились коми и пермяки, сколько Войпелю - духу ветра, живущему на горе Тельпозиз (1694м), высшей точке Северного Урала, которую мы в свою очередь видели от Маньпупунёрских болванов. Туда же, на Тельпозиз посрамлённый Стефаном Пермским пама (жрец) уволок Золотую Бабу - она тоже едина для всех югорских народов, только о месте, где она спрятана, версии коми, хантов и манси разнятся.Более того, я думаю, что Золотая Баба даже существует, и происхождение её надо искать где-то в закамском серебре (см. музеи Чердыни или Салехарда). Ещё есть Шувгей - злой ветер, являющийся в образе смерча, но и невидимым порой похищающий людей. Дети видят его как хоровод счастливых мальчишек и девчонок, и вступив в этот хоровод - пропадают навеки. Мелкий Люзимер ограничивается тем, что летом развевает сено, а зимой гоняет позёмку. Были и другие духи - безобразная старуха Йома, та же по сути Баба-Яга, или Шишига - вовсе не ГАЗ-66 (на Северном Урале тоже нередкий), а что-то вроде кикиморы. Самым же страшным ругательством в старых пермяцких деревнях было "Гундырь" - потому что это имя великана-людоеда, а с таким и отождествлять можно было лишь самую отъявленную сволочь, и связываться, призвав всуе, не хотелось никому..
Но в этом несовершенном языческом мире нет добра и зла - дружественны человеку силы или враждебны, они просто есть и с ними надо считаться, как с погодой, зверем или болезнью. Поэтому и после Крещения язычество продолжило существовать как этакая архаическая ветвь метеорологии, ботаники и медицины.
Вновь перейдя поляну, узкими тропами я влез на городище - оно не столь популярно у туристов, как Узкая Улочка, и удобных подъёмов на него то ли нет, то ли они не вполне очевидны.
Приводящая к заросшей поляне, на которой одиноко стоит часовня Параскевы Пятницы. Первый раз это святилище разорили в 15 веке, а часовенку по сути в чистом поле понадобилось ставить в 1891 году:
...На Узкой улочке серое небо прояснилось, но стоило припечь Солнцу - как изо всех щелей появились оводы. Под Чердынью они огромные, как шершни, и такие же полосатые. Надо заметить, привычного нам мелкого овода на Урале называют "паут" - потому что "овод" здесь именно вот этот вот хитиновый бомбовоз. Та екатеринбургская чета на Искорское городище приехали, когда я уже уходил, но только выйдя из машины - под напором оводов в ужасе запрыгнули обратно и через пару километров дороги таким образом нагнали меня. Как уже говорилось, на самом деле все эти места я проехал в обратном порядке, от Искора к Покче. А вот в Ныробе мы сделали маленькую остановку по пути с Маньпупунёра, и я отметил, что в этом жутковатом городе узников тоже кое-что изменилось.
Нынешний Ныроб (пост 2010 года) встречает бескрайними зонами, и как говорили мне в 2002, тут две тысячи жителей и четыре тысячи заключённых. На самом деле в Ныробе 5 тысяч постоянного населения, а сколько жуликов сидит - думаю, никто не скажет. Хуже то, что в отличие от в целом интеллигентной Чердыни, в Ныробе легко подумать, будто пол-села сидит, пол-села охраняет, а раз в несколько лет две половины меняются ролями. Тюремные традиции Ныроба восходят даже не к ГУЛагу и не к царской ссылке, а ко временам Бориса Годунова, который в 1601 году сгноил здесь своего главного соперника - боярина Михаила Никитича Романова. Казнить такую величину Борис Первый не мог, поэтому сослал его сюда на верную гибель - боярина держали в яме без крыши в 30-килограммовых оковах, и конечно, протянул он тут до первых морозов. Охраняли его присланные государевы люди, а местные при виде столь жестокого и бессмысленного издевательства носили боярину еду и воду. Взойдя на престол, Романовы этого не забыли. Жителей Ныроба навечно освободили от податей, в 1704 году здесь был построен пожалуй красивейший на Урале узорочный Никольский храм, а Яма Романова сделалась центром паломничества. Особенно - с 1913 года, когда по случаю 300-летия династии комплекс принял новый облик. Появились ограда в стиле модерн, богадельня для нищих странников и каменная часовня непосредственно над ямой. При Советах часовню сломали, и в 2010 году я застал на её месте лишь ажурную беседку, которая теперь стоит в Чердыни как памятник её 560-летию (см. прошлую часть). Старую часовню воссоздали в 2011 году. А у Никольской церкви, где батюшка в прошлый приезд напомнил мне своей манерой общения стереотипного ФСИНовца, появилась звонница... переделанная из тюремной вышки!
На этом закончим рассказ о Чердыни - три старых поста, три новых. И я не знаю точно, на что ещё хотел бы в этом углу посмотреть. Зато знаю, что север Пермского края - моё любимое место всей России, и значит рано или поздно я сюда вернусь хотя бы просто для души.
А тему узников продолжим в следующей части - в Красновишерске.
Автор VARANDEJ
А тему узников продолжим в следующей части - в Красновишерске.
Автор VARANDEJ
Ссылки по теме:
- Теперь вы точно захотите в Японию: 20 занимательных фактов о стране восходящего солнца
- Путешествия по местам съемок: где снимали известные зарубежные фильмы?
- Какой была Европа 100 лет назад
- Исландия - картинки с другой планеты
- Мистере Поки - самый путешествующий ёжик в мире
