2681
1
Танковый полк человек 400, наверное, не помню. Соответственно, каждый весну/осень приказ, и около сотни дембелей едут домой партиями 10-15 человек. Все знают, как почетно попасть в первые и последние партии :)) В первые - значит служил, как надо и честно отдал долг Родине. Последняя партия - значит такой редкий мудак, аж завидно :))
Танковый полк человек 400, наверное, не помню. Соответственно, каждый весну/осень приказ, и около сотни дембелей едут домой партиями 10-15 человек. Все знают, как почетно попасть в первые и последние партии :)) В первые - значит служил, как надо и честно отдал долг Родине. Последняя партия - значит такой редкий мудак, аж завидно :)) Вот не помню, Камерер-то поди Новый год встречал уже за забором части, но еще на крыльце КПП :))). Но я отвлекся на Макса... неимоверно круто уехать не просто в первых партиях, а в партии № 1 и состоит она из 3-х человек. Прощание перед строем полка, слезы полковника, марш "Прощание славянки" и все такое. Еще раз отвлекусь - есть еще партия № 0. В ней едут те, за жизнь которых во время пути командиры опасаются - короче, гниды последние. Несправедливо конечно, что они домой попадают первыми, но мало кто жаждет занять их места. Это была преамбула.
Сцены и действующие лица - танковый полк, самоходный артиллерийский дивизион, 2-я САБ, командир батареи, он же комбат, батарейная "шишига", водитель здоровый бурят Тоха в звании ефрейтора.
Не-не, Тоха был отличный парень, в батарее и дивизионе у него было все ровно. Речь не о неуставных отношениях, а об отцах командирах.
Комбат был дерзок, была зима, двигатель на "шишиге" был мертвый (до Тохи еще). И вот комбат заявляет: "Тоха, переберешь двигатель, клянусь партбилетом - уедешь в партии № 1".
Не знаю, поверил ли ему Тоха, но двигатель перебирать надо было, комбата он, вероятно, уважал, точно сказать не могу - не прост был комбат... Короче, Тоха взялся за этот дембельский аккорд. Напоминаю, зима, резко континентальный климат Монголии, мороз за -40 практически ежедневно, насквозь промерзшие боксы. И Тоха. Голыми руками моет в бензине запчасти движка. Движок Тоха, естественно, перебрал.
И вот картина маслом. Весенний приказ, полк построен на плацу. На правом фланге стоит партия дембелей № 1. Гренадеры, красавцы.
Стоит замкомвзвод 1-го танового взвода 1-ой танковой роты в звании старшины, по-моему даже с медалью, но уж со всеми возможными и невозможными значками точно.
Вторым стоит старший сержант, писарь полка, а как же... традиции ломать нельзя... :))
Третьим стоит скромный младший сержант Тоха, не без значков, конечно, но до полковых суперстар ему далеко.
Как комбат это сделал - я не знаю до сих пор. В полку штук 30-40 капитанов, немерянное количество поломанной техники, до хрена всяких блатных...
Но факт остается фактом - в том дембеле места в партии №1 поделили 1-я образцово-показательная танковая рота, штаб полка, и скромная 2-я самоходная артиллерийская батарея артдивизиона полка.
Про одного дагестанца (рассказ офицера запаса)
В 91 служил на окружных складах. Воинская часть в черте Москвы. Был дежурным по части, когда вызывали на КПП сообщением, что привезли к нам двоих новобранцев.
Прихожу на КПП – в сопровождении офицера сидят два солдатика-дагестанца. Направлены к нам на прохождение срочной службы. Предвижу кучу проблем в связи с этими ребятами, забираю документы на них у сопровождающего офицера, иду с бумагами к командиру части.
Тот хватается за голову, и начинает названивать по телефону. От одного дагестанца ему удалось отказаться, а второй остался у нас.
Он был единственным кавказцем в части, и ему пришлось хлебнуть лиха. Синяки не раз мы у него видели, а однажды даже челюсть ему в казарме ночью сломали.
Я ему говорю: «Скажи – кто». Мы его сразу под трибунал, а тебя выведем из части. Надо – в другую переведем. А дагестанец всегда – «Это я сам. С табуретки упал».
Прикидывал я - как его отделить от остального личного состава. Спрашиваю:
- Что умеешь делать? Может строительные какие работы знаешь?
Говорит:
- Знаю строительные. Дома всё, что нужно, сам строил.
- Штукатурить умеешь?
- Умею.
Показываю ему склад. Здание ещё дореволюционной постройки. Метров четыреста длиной.
- Фасад сможешь один заштукатурить?
- Смогу!
Я ему тогда сказал, что, если эту работу сделает, получит отпуск и благодарность от командира части.
И вот каждый день после утреннего развода он брал тачку, инструмент, цемент, и шел к этому складу. Соорудил себе из подручных средств мостки, стремянку и каждый день – туда. Рота на другие работы, а он – приносит себе цемент с другого склада, воду ведрами, замешивает, штукатурит и штукатурит. В столовую без строя ходит. В казарму – после отбоя приходит. Сам по себе – и на виду всё время. Деды и вся борзота перестали его дергать. Зампотылу его работу проверяет. «Качественно», - говорит.
Я про него уже и забыл, - проблем же не создает, - когда однажды приходит: «Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться!»
- Что такое?
- Ваше приказание выполнено! Склад оштукатурен!
- Ну, молодец! А чего пришел-то?
Мнётся…
- Вы про благодарность говорили.
Тут я внутренне охнул. Про обещанный отпуск он молчит, а я вспомнил. Напомню – 91 год. В армии нищета, и война на Кавказе. Отпускать его домой никак нельзя – велики шансы, что не вернется, придется за ним кому-то ехать, а кто поедет – тоже могут не вернуться. Да и бланков «Благодарность» нет. Хорошо – были у меня большие открытки типа к 23 февраля, но без надписей. Там орденская лента, героические лица бойцов, ещё что-то соответствующее. На этой открытке машинистка штаба написала под мою диктовку примерно следующее:
- Уважаемая Хатима Магомедовна (имя-отчество здесь условны)!
Ваш сын … … с (дата)… по настоящее время исполняет почетную обязанность защитника Родины в вверенной мне воинской части №…
За время несения службы рядовой …(фамилия) показал себя … проявил…
Благодарю вас за воспитание…
С искренним уважением – командир войсковой части № …. подполковник …
Дата подпись, печать.
Командир подписал, печать в штабе поставили, отдал эту открытку бойцу. Он, как я потом узнал, отправил эту открытку матери заказным или даже ценным письмом, что подразумевало вручение адресату лично в руки. Что касается отпуска, - ему объявили отпуск по месту дислокации части. То есть, - после утреннего развода он волен покидать территорию части, гулять по Москве, приходить или не приходить на приём пищи в солдатскую столовую, снова покидать территорию части, но в 21-00 возвращаться в казарму. Не будем углубляться – насколько это поощрение соответствовало уставу. Но я пообещал, и моё обещание командир реализовал таким образом.
Отгулял парень свой отпуск. В роте его отношения с сослуживцами давно уже нормализовались, когда в часть пришло заказное письмо из Дагестана.
Мама этого парня на двух страницах каллиграфическим почерком и с безукоризненной грамматикой благодарила командира части за полученное письмо о сыне. Сообщила, что это письмо прочитали все ближние и дальние родственники (это я здесь нам говорю «дальние» а у них нет дальних родственников. Все ближние.), сказала, что гордится своим сыном, и рада, что он попал служить в такую хорошую часть, с такими хорошими командирами и сослуживцами.
Тогда, среди других дел и обязанностей, я выбрал время пообщаться с парнем.
Его отец рано умер, и их троих воспитывала мама – учительница русского языка в маленькой школе. На медкомиссии в военкомате у него нашли что-то в лёгких, и маме пришлось назанимать у родственников денег, подмазать врачей, чтобы парня признали годным к воинской службе.
И это письмо командира части о хорошей службе сына мама отвезла одним родственникам, те отвезли другим… Письмо это прочла половина Дагестана.
Такая вот история.
Чуть не забыл сказать, - за всё время моей офицерской службы, этот дагестанец был единственным из знакомых мне солдат, который писал по-русски с безупречной грамотностью.
Говорить за всю Советскую армию наверное будет не правильно, но в части где я служил срочную, в каждом призыве с завидным постоянством ,обычно в весенний период (думаю связано с учением Фрейда и сезонным гоном) у воинов отслуживших год , то бишь у «черпаков» появлялась жгучая тяга к тематической татуировке и установке в член шариков из оргстекла. Одни рисовали карандашом картинки с самолётами, орлами и надписью ВВС, изготавливали станки для татуировки из электробритв а другие вытачивали овальные кругляши из оргстекла которые потом держали их за щекой неделю пока те не отшлифуются как морские камушки.
Служил у нас персонаж с погонялом – «Боря Тыква», был он сам из Узбекистана, росточка не высокого, худенький, но отличался непропорционально большой головой, за что к родному имени – Борис , сослуживцы прилепили приставку –Тыква. Имел этот человек ещё одну физиологическую особенность – походка. При ходьбе как-то совсем неестественно он выворачивал наружу ступни ног и в движении напоминал то ли солиста балета, то ли в жопу вые*аного пингвина. Вроде, как бы и страшного ничего нет, все люди разные, идеальных красавцев не так и много,а тут такие недостатки что и службе не мешают особенно.
По призыву Боря-Тыква был меня старше,а службу он свою тянул на собачнике, который относился к роте охраны. Я же был в тех взводе и с Борей виделся крайне редко. В нашем взводе зам комвзводом был хохол Валера, родом откуда-то из-под Одессы. До армии Валера закончил ветеринарный техникум в связи с чем, по началу своей службы, тоже был при собачнике и при свинарнике, где они с Борей и раззнакомились. Видя как хохол разбирается в зверушках, а особенно в их болячках и это при том, что с ним советуется, как с равным, сам товарищ майор – зам командира по хоз части, Боря для себя возвёл хохла в ранг невъе*енного медицинского эскулапа, что-то между Гипократом и Парацельсом ,считая Валеру непререкаемым авторитетом в области медицины и целительства ,не только того что лает и хрюкает, но и того что матерится и сморкается.
И вот, как-то по весне, когда был самый пик моды на татуировки и шары ,сидели мы с Валерой в курилке , травили всякие байки, он уже был дембелем и жил только тем днём, когда наденет свой дембельский китель обвешанный значками и побрякушками - как мундир Брежнева, с толстым аксельбантом, со вставками в погонах и с паутиной заутюженных складок на спине , сядет в дембельский поезд , который унесёт его в сытую гражданскую жизнь со всеми её вольностями, гарными хохлушками , прохладной горилкой и разваристыми клёцками. Глядя на народ в курилке, который мерился отшлифованными за щекой пластмассовыми шариками, поведал Валера историю как Боря Тыква обзавёлся своей странной, нестроевой походкой. Дело так было –после года службы, когда среди их призыва пошла мода расписываться под хохлому и члены увеличивать, прибежал к хохлу Боря на консультацию по медицинской части, вопрос серьёзный – как грамотно,чтобы там ,без осложнений всяких и косяков ,вогнать под кожу *уя два шарика…Боря к вопросу подошёл ответственно о чём говорили два крупных , до прозрачности отшлифованных яйцеобразной формы предмета размером с хороший боб каждый… ставить он решил сразу оба, так, как все его земляки ставили себе по одному и дабы выглядеть на их сером и однообразном фоне настоящим Д Артаньяном , Боря согласен пройти через все тяжести и невзгоды, но в этой нелёгкой половой гонке кроме первого места больше ни на какое другое он не согласен ,сыграл свою роль ещё и тот фактор , что все земляки тянули службу с автоматами в руках, а Боря с собачьим поводком- это привело к развитию комплекса неполноценности в тонкой и ранимой душевной организации этого,будущего , передовика-хлопкороба…а здесь такой шанс доказать всем насмешникам , что его мужское достоинство не только в переносном , но и в прямом смысле достойно всякого уважения и почтения…хохол не имея ни каких расовых и шовинистских предрассудков, проникся всем своим естеством к смелости и решительности этого тщедушного узбека, который собрав в кулак всю свою волю хочет занять самое достойное место среди самых достойнейших представителей своего социума. И Валера стал убеждать Борю-Тыкву, что шарики в *ую это поросший мхом анахронизм и ставят их только последние лохи, а нормальные, продвинутые, пацаны давно перешли на закачку вазелина, что даёт бесспорные преимущества по итоговым размерам аппарата, который на выходе можно будет сравнить по форме со стокиловаттной лампочкой висящей под потолком в караулке, женщин Боря будет приводить в благоговейный трепет перед половым актом и к потере сознания после оного, а если Боре вдруг придётся присунуть ишаку(что очень даже вероятно , согласно их традициям), то тот запоёт голосом Карузо от всех пережитых впечатлений. Свой рассказ Валерик сопровождал не менее красноречивой жестикуляцией- он то складывал два сжатых кулака показывая объём будущей Бориной булавы, то крепко сжав кулак и согнув руку в локте поступательными движениями, будоража воображение, изображал в работе могучий поршень, то открыв рот и выкатив глаза - демонстрировал удивление тех, кому посчастливится увидеть этот исполинский корень жизни. Тыква слушал с восхищением оттопырив нижнюю губу , он был похож на васюкинского шахматиста зачарованного рассказом Остапа Бендера про межгалактическую перспективу шахматного клуба Нью-Васюков.
Твёрдо решив не распыляться на всякие пластмассовые побрякушки, которые будут украшать *уи сослуживцев, как бусы папуасов, Боря достал блокнотик и стал туда заносить все необходимые исходные данные для предстоящей операции , хохол ему подробно рассказывал какой надо шприц, как греть вазелин, куда колоть и прочие медицинские хитрости. Боря всё скурпулёзно записал и счастливый ушуршал восвояси, перед тем похваставшись, что одного его земляка- взял к себе на недельку в помощь ротный фельдшер , то бишь проблем с поиском всего необходимого оборудования возникнуть не должно.
Прошла неделя, Валера давно забыл про шары, про вазелин, да и про самого Борю.В тёплый , солнечный воскресный день, рота охраны с тех взводом играли в футбол на стадионе. Хохол был в ударе, носился по полю как чёрный смерч, выделывая всевозможные финты с мячём. И тут, со стороны собачника, к стадиону начинает приближаться какой-то визжащее-кричаще-матерящийся звук, затем все замечают стремительно движущегося Борю-Тыкву, он бы мог и ещё стремительней перемещаться, но мешал какой-то неестественный развал нижних конечностей, ноги широко расставлены в коленях присогнуты - как у наследника Чингисхана или соратника Будёного, по взрослому не маленькая голова с рвущимися из орбит глазами , цветом напоминала Советское знамя…подбежав к краю футбольного поля , глядя на о*уевшего Валеру , Боря очень громко срываясь на визг начал всем сообщать о том, что он е*ал хохла рот, е*ал хохла жопу, е*ал хохла маму, папу , всю его семью, всю его родню и вообще всю его деревню …все участники футбольного турнира поняли, что в самое ближайшее время кто-то должен хорошенько получить в репу, вернее в тыкву, на хохла все смотрели с интересом, в ожидании исполнения Бориной казни за поруганную честь всей валеркиной станицы…..повисшую короткую паузу прервал сам возмутитель спокойствия…Боря завопил, глядя на Валеру : - Ты, кутак сор, сиктым твой рот , гижделак, *уй мой вазэлин сказал ???!!!!... хохол , предчувствуя неладное, выдавил из себя :- Ну и чё ?!....Со словами : - *уй в ачё, ишак ё*аный!!!!....Боря резким движением сбросил до самой земли форменные галифе……
…В этот самый момент , где-то далеко среди бескрайних хлопковых полей , в небольшом узбекском кишлаке ревел диким голосом ишак, почуявший , звериным нутром, крах своих мечтаний - пропеть голосом Карузо …
Футбольная команда судорожно корчилась на траве, некоторым не хватало воздуха, у других в мышцах живота начались спазмы. И только Боря –Тыква не разделял всеобщего веселья, он с трясущейся нижней губой рассматривал при ярком солнечном свете метамарфозы произошедшие с его хозяйством. Вместо по богатырски - могучего *уя , у него между ног ,оттянувшись почти до колена висела громадная мошонка, напоминающая по форме - солдатский вещьмешок , а по объёму походило на страусиное яйцо, только было неестественно ярко-розовое, волосатое и туго набитое как у купца кошель с монетами…. А вот собственно самого *уя , на фоне такой шикарной мошонки , практически и не просматривалось.
При выполнении данной процедуры надо было член слегка перетянуть резинкой у основания и дать вазелину застыть после закачки, но то ли хохол забыл сказать , толи Боря чего-то не успел записать …и всё что закачивалось в хрен, стекло в мошонку и позавидовать Борьке может только племненной бык-производитель.
В тундре несколько складов и избушка – это наш дальний караул ВВ.
Склад артвооружений и боеприпасов нашей части, склад взрывчатых веществ «Тиксистроя», и еще какие-то.
Караул состоял из сержанта – начальника караула, и троих рядовых – караульных («штыки» по-нашему).
Паек в дальние караулы завозили на десять дней, а караул – на сутки.
Если начиналась пурга, караул не меняли до её окончания. Потому что во время пурги снег летит стеной. Бывает, что вытянув вперед руку, не видишь рукавицу на ней.
Большую часть суток начкар спал. В остальное время писал письма, болтал по телефону с другими начкарами, «дрючил» штыков.
Штыки готовили еду на встроенной в печь плите, наводили чистоту, кололи дрова, по очереди заступали часовыми, и спали тоже по очереди.
Два часа стоишь на посту, потом два часа в бодрствующей смене, и два часа в отдыхающей смене – спать не раздеваясь, но можно разуться. В «бодряке» - поддерживать огонь в печи, отвечать на телефонные звонки, готовить ужин/завтрак/обед, мыть посуду. В оставшееся время, а его в «дальнике» хватало, - читать, писать, мечтать).
На посту курить нельзя, а в остальное время – смоли, сколько влезет. Если курево есть.
Рассказывали, что в старые времена солдатам было положено табачное довольствие. В казарме на тумбочке дневального всегда стояла коробка с махоркой, и лежала пачка нарезанной бумаги для самокруток.
В начале восьмидесятых, когда я служил, этого уже не было.
А денежное довольствие было – семь рублей в месяц.
Два рубля сразу сдавали старшине на ротные нужды, а на остальные могли шиковать, ни в чем себе не отказывая.
Сигареты без фильтра стоили 14-18 копеек, «Беломор» - 25, «Ява» в мягкой пачке – 30, Болгарские «Аэрофлот», «Стюардесса» и «Opal» - 50.
Хотелось и в «Чайную» сходить. Там продавались пирожные «Полоска» за 22 копейки, пряники, печенье, сгущенка, другие деликатесы.
Дальние караулы мы любили. Там не чувствовалось давления армейской системы.
Просто делаешь свое дело, и как будто сам себе хозяин.
Однажды мы заступили на «ВВ», с одной пачкой «Беломора» на четверых. Ну, так получилось. Может, перед получкой дело было. Что все оказались без денег, и не у кого было занять. Поэтому курили очень экономно, - втроем одну папиросу. Каждый делал две затяжки, и передавал следующему. Втроем, - потому что один же на посту.
Начкар Андрюха Линьков пару раз позволил себе выкурить целую.
В четырнадцать часов сменившийся с поста Савинов сообщил, что начинает «задувать».
Встревоженный Линьков вышел наружу и вернулся помрачневший, - мороз упал, и ветер гнал злую поземку. Именно так пурга всегда начиналась. У нас оставалось две папиросы. А пурга могла задувать и один-два дня, и две недели.
Была еще надежда, что до восемнадцати часов, когда должна была приехать смена, пурга не успеет разгуляться, но уже через час, увидев, что ветер усиливается, а снег все гуще, Линьков вызвал с территории поста Томского, чтобы тот не потерялся в тундре. Во время пурги часовые дальних караулов не выходили на посты, а отстаивали смену в тамбуре караульного помещения.
Позвонил дежурный по части и сообщил, что смены не будет.
Время тянулось медленно и скучно.
Служба шла заведенным порядком. Караульный третьей смены кулинарил, первой – мыл посуду и производил уборку. В свои смены выходили на «пост» в тамбур.
Очень хотелось курить.
Обшарили все углы, заглядывали в щели у плинтусов, в надежде отыскать уроненные кем-нибудь раньше, или заныканные чинарики.
К сожалению, предыдущий караул чем-то прогневал своего начкара, и он их заставил сделать генеральную уборку.
Всё помещение было вылизано, кафель, которым была обложена печь, сиял чистотой, нигде не было ни соринки.
Скрутили «козью ножку», насыпали в неё чай, но он был негодной заменой табаку.
Пурга мела третьи сутки.
Я отсидел свои два часа в «бодряке», разбудил Савинова.
Он надел полушубок, зарядил автомат и сменил в тамбуре Томского.
Линьков спал.
У меня началась отдыхающая смена.
Прежде, чем завалиться на топчан, я обычно отодвигал его на несколько сантиметров от печи, чтобы потом, привалившись к ней боком и с головой укрывшись полушубком, дышать прохладным воздухом из щели между печью и топчаном.
В этот раз я решил, что хватит уже пролеживать правый бок, и развернул топчан изголовьем в другую сторону, чтобы теперь спать на левом.
Лёг, укрылся, и увидел, что чуть ниже изголовья уголок одной кафельной плитки отколот. За плиткой пустота, а из образовавшегося на сколе отверстия выглядывает сигаретный фильтр.
Я сразу восхитился белизной его набивки. При курении ведь фильтр желтеет, а этот был почти девственно белый. Значит, бычок должен быть больше, чем в полсигареты!
Затаив дыхание, протянул к торчащему кончику фильтра руку.
Представил, как мы будем отбивать кафель от печи, и сколько потом будет мусора, если сейчас неловким движением столкну окурок глубже.
Осторожно взялся за фильтр, и потянул его вверх и на себя.
Я все ещё не дышал.
Томский позвякивал кастрюлями на кухне. Савинов громыхнул прикладом о дощатую стену тамбура. Повернувшись во сне, скрипнул топчаном Линьков. В печи гудел огонь, и потрескивали дрова. Снаружи, сотрясая стены и вбивая снежную пыль в мельчайшие щели, завывал ветер. А я все вытягивал эту обыкновенную болгарскую сигарету из-за скверно положенной плитки.
Она – сигарета - казалась мне длинной, как железнодорожный состав.
Вот она вся у меня перед глазами.
Совсем целая.
Только краешек бумаги на кончике опален.
Линь! Линь! – позвал начкара.
Линьков рывком поднялся.
Показал ему сигарету, держа её, как восклицательный знак.
Не сводя с неё глаз, он вытащил из кармана спички.
Я прикурил, и после второй легкой затяжки, чувствуя приятное головокружение, протянул сигарету ему.
Из кухни выглянул Томский.
- Табуретку захвати, - посоветовал ему Линьков. Томский подсел рядом, и воспользовался своей очередью затянуться.
Савинов в тамбуре перестал топотать ногами, и, скрипнув дверью, заглянул в помещение.
Линьков позвал и его.
Мы сидели. Сделав по две лёгкие затяжки, передавали сигарету друг другу, провожали её взглядом, и снова делали две затяжки…
…
…
«Курение вредит вашему здоровью». Но вот так было.
Тундра. Пурга. Жарко натопленная печь. Четверо возле одной сигареты…
О тленности бытия.
Был я совсем маленьким. Годика два, наверное. И часто отцу или матери приходилось меня с собой на работу забирать.
И вот папа осматривает солдат, а я как-то кручусь под ногами. Ну и свинтил куда-то во двор. Как рассказывали потом родители, отец нашёл меня возле собачьего питомника в тот момент, когда ко мне нёсся случайно незакрытый кавказец Негус. Неизвестно чем бы эта история окончилась, но как будто из-под земли выросла между нами кошка Баська. Как ни странно это заставило затормозить Негуса и покорно подойти ко мне. Такая живая игрушка «шабака» была радостной добычей. Лохматая шерсть! Короткие уши! Высунутый слюнявый язык! Ах как приятно это всё было елозить руками и тянуть в разные стороны! Отец замер, боясь спровоцировать зверя. Дети не всегда понимают опасность. А вот все остальные... Отец чуть не умер от страха. Я чуть не обосцался от радости. Пёс чуть не получил от кинолога. Кинолог чуть не получил от начпогза. А кошка чуть не... А кошка просто посидела возле нас и пошла дальше.
Оказывается она живёт вместе со щенками. И все эти Ирбисы, Байкалы, Негусы, Мухтары регулярно получали от неё в детстве. И считают её если не мамой, так уж училкой точно. А делается это для того, чтобы собаки на службе на кошек не отвлекались, ну и на другое зверьё.
В следующие приезды мы обязательно навещали и Баську и Негуса. Кормили всякими ништяками. Он, как и полагается военному, особой радости не проявлял. Так, принимал как должное. А она любила покушать что-то вкусное, поиграть со мной. Даже на руках посидеть. Отец просил майора отдать её нам, но тот не соглашался, мотивируя тяжестью воспитания такого военного имущества. Но однажды сам перезвонил. Часть попала под расформирование ну и мы можем Баську забрать. Времена были для военных нелёгкие и поселилась наша Баська у дедушки в Москве. Как и я. Квартира, канешно, не погранучебка, но она была самостоятельной. Сама ходила на улицу гулять. Сама возвращалась домой, терпеливо дождавшись, когда кто-то откроет дверь подъезда. Ну и повадки у неё были собачьи. Если я гулял во дворе, она шла рядом. Забегая вправо-влево, но рядом. Дедушкиного колли за собаку не считала. Могла бы его сама выгуливать, если бы люди не мешали. Своими советами. Авторитет его среди собак двора вырос немеряно. Пара расцарапанных морд комнатных «волкодавов» быстро расставила точки над и. Мне кажется, что она даже старалась их не покалечить. Потому что сидя на морде легко когтями покалечить глаза, а кровь летела только с ушей и носа. Долго ли, коротко, но жизнь кошачья коротка. Похоронил я её сам лично. В том же дворе под большущим каштаном. Хоть она и не была человеком, но я плакал. Как за другом. Она мне до сих пор временами снится. Вот так.
Вы думаете, что это уже конец истории? А вот и нет! Каждый раз, навещая дедушку, я вспоминал Баську. Дорога к мусорке проходила мимо её могилки. И вот однажды... Меня там встретили. Нет не хулиганы. Я сам был хулиганом. Собаки. Четверо дворняг тихо порыкивая перекрыли мне дорогу домой. Возле Баськиной могилки. До сих пор не пойму откуда они взялись и какие их законы я нарушил, но даже пакета с мусором в моих руках уже не было. Я невольно попятился к дереву. Ветер шумел в его кроне. Какие-то ночные птички или жучки стрекотали в листьях. В паре сотен метров жил большой город, а тут... А тут случилось непредвиденное. И для меня, и для собак. Лёгкий порыв ветра... Ещё раз. Именно лёгкий порыв ветра сбросил к моим ногам с дерева сухую ветку в виде дубинки. Как подарок судьбы. Который я моментально подхватил. Нет, я не бросился к собакам. Не бежал за ними три квартала, пока не снял с них шкуры. Всё повторилось, как с Негусом. Моментально пропала собачья агрессия. Они опустили головы и тихонько исчезли в темени летней ночи. Я не шевелясь стоял под деревом и снова слёзы катились по моим щекам.
Вы скажете - совпадение! А я скажу, что те кого мы любили и кто любил нас смотрят за нами оттуда и пытаются помочь. Настолько, насколько хотят и насколько им и нам позволяют...
На даче собралась задорная компания, человек сорок всего. Это мой друг - старый КГБэшник, Юрий Тарасович, устраивал у себя ежегодный праздник жизни под девизом - «Слава Богу дров хватило дожить до лета». Женщины в беседке резали салаты и жарили мясо, а мужчины играли в волейбол и настраивали гитару. Ближе к вечеру похолодало и все пошли в дом петь советские песни.
На улице осталась одна молодёжь, в основном это были внуки Тарасыча – здоровые лбы пятнадцати, шестнадцати лет, но были ребята и помельче, дети гостей. Все они целый день с нетерпением дожидались темноты, потому что запланировали большую войну: каждый сам за себя. Из оружия – пейнбольные ружья, а из защиты только маски.
И война началась. Взрослые боялись выйти из дома, они обступили открытые окна и, вглядываясь в полную темноту, старались подбадривать своих и комментировать происходящее. А толку? Всё равно не видно же ни черта, даже звёзды заволокло тучами, да ещё и противный дождик заморосил. Хотя, война и сама себя комментировала: «Тоу-тоу-тоу! Тоу! А, сука! Больно как! …Кого убили? …Сука, меня! …О, Гриша убит. Остались ещё четверо: Орест, Славик и... Тоу-тоу-тоу!»
После каждой войны, над полем боя включался свет и убитые нинзя, постанывая, разглядывали свои раны, отряхивались от краски и только очередной победитель был счастлив и весел.
Каждый раз быстрее всех «убивали» самого мелкого - паренька лет восьми, он уже стал похож на коня в яблоках. Старшие пацаны даже отговаривали его, но жеребёнок в яблоках не выпускал из объятий личного оружия. Из дома вышел Юрий Тарасович, он приобнял мальчика и сказал:
- Что, больно?
Боец расплакался:
- Очень больно. Они все меня в упор убивают, я даже не успеваю стрельнуть.
- А тебя как зовут?
- Павел.
- А, ну, да. Слушай Паша, хорош хныкать. Хочешь, я тебе помогу и ты всех этих здоровых балбесов перестреляешь? Будут знать, как маленьких обижать.
- Как же я их перестреляю?
- Павлик, скажи-ка, а ты разбираешься в часах со стрелками?
- Да, а что?
- Молодец, пойдём со мной, я расскажу что делать.
И грянул новый бой.
И на этот раз всех выследил и перестрелял восьмилетний Павлик. Всех семерых. Побеждённые решили, что чудеса иногда случаются и не придали этому особого значения.
Но в следующем бою все повторилось. Павлик, как-то пристрелялся и вошёл во вкус.
На третий раз уже все армии мира объединились, чтобы отыскать и проучить выскочку, но результат повторился – Павлик опять перебил всех и в основном в спину.
Для великовозрастных балбесов, убить Павлика, стало делом жизни, никто не хотел уступать.
Я уже засобирался уезжать и пошёл искать хозяина дома, чтобы поблагодарить и попрощаться, но нигде не мог его найти. Наконец нашёл, аж на третьем этаже, куда он со своими больными ногами очень редко добирается. Старик стоял у открытого окна и тихо разговаривал по телефону:
- Замри. Сиди, не вставай, даже не шевелись. Сейчас он пройдёт мимо тебя, жди. Отлично. Он на два с половиной часа, медленно целься, подожди, теперь на три часа. Где-то так. Огонь. Молодец, попал. Теперь срочно отходи на одиннадцать часов, там вообще никого нет, только в дерево не воткнись…
Я спросил:
- Юрий Тарасович, а что вы тут делаете?
Тарасыч, не отрывая от уха телефон, повернулся. В другой руке он держал чёрный монокуляр:
- Я начальник штаба фронтовой разведки Павлика. Года три назад на день рождения, мне для охоты подарили, вот, тепловизор, но какой уже из меня охотник? А вот смотри ж ты, пригодилась игрушка. Извини, у меня война… Павлик, если ты меня слышишь, подними руку. Так, остались двое: один засел в кустах на пять часов, и последний на двенадцать, но он ещё далеко…
В 11-м классе нас направили в военкомат, вместе с нами пошла выдающаяся личность - Вася Грязев. Приключения у него начались уже в больнице, где мы сдавали кровь и мочу. Вася припер литровку, по самую пробку полной мочи! Мед сестра спросила:
- Сколько добро собирал-то?
- Неделю! - гордо ответил Вася.
В военкомате к хирургу нужно было заходить в одних трусах и когда Вася разделся до трусов, то всем стала видна громадная ДЫРИЩА у него на жопе, причем от трусов практически ничего не осталось! Вася бодро зашел к хирургу, а там сидела молодая и жутко привлекательная медсестра в немного расстегнутом халатике. При виде такого непотребства Васин боевой конь встал по стойке "смирно" и трусы сами упали к ногам красотки. Хирург, стараясь не дышать, сказал:
- Годен, только ПИСЮ мыть надо!
Вася красно-сине-зеленый пулей вылетел из кабинета, судорожно сжимая остатки трусов. Кое-как отдышавшись, Вася поперся в одних трусах к психиатру:
- Молодой человек, ко мне вообще-то заходят в одежде!
Вася что-то услышал про одежду и начал судорожно стягивать свой единственный клочок одежды. Психиатр послал его на поиски оставшейся одежды. Следующей жертвой стал ухо-горло-нос:
- Молодой человек, повторяйте за мной! Сорок два!
- Шесть!
- Пятьдесят семь!
- Двенадцать!
- Какие нахрен двенадцать! Пятьдесят семь!
- А я думал, складывать надо!
- Годен, иди к военкому!
Бывалый военком спросил:
- Фамилия?
- Грязев!
- Кем хочешь стать?
- Космонавтом!
- Кем-кем?!
- Грязев!
Военком глубоко вздохнул:
- Годен! В десант пойдешь! Там тебя всему научат!
Старший закончил военную кафедру в вузе, сейчас диплом пишет, в июне должен вместе корочкой о высшем образовании получить и военный билет с офицерским званием.
Младший, отучившись полтора года в институте, решил сделать перерыв, отслужить срочную и потом уже определяться с дальнейшими планами, причем с началом призыва несколько раз ходил в военкомат, пытался попасть на приём к военкому и написать заявление "добровольцем". Был отправлен домой "ждать повестку".
Это, так скажем, присказка, сказка дальше...
На прошлой неделе рано утром неожиданно звонок в дверь, открываем, стоит наш участковый и спрашивает младшего, дальше выясняется, что была повестка, причем врученная под роспись курьером, и сын её будто бы проигнорировал, поэтому получил статус "уклониста", поэтому за ним прислали полицию с целью обеспечить прибытие на медкомиссию. Ладно, сын оделся, отправился в военкомат. Наличие "конвоя" обеспечило ему прохождение всех врачей вне очереди, так что уже к обеду он имел на руках повестку с датой "призыва". Сейчас уже в части.
Прикол состоит в том, что сегодня утром я открыл почтовый ящик и там лежали две повестки (старшему и младшему) на медкомиссию и дальнейшем призыве на одно и то же число (ближайший понедельник), причём оформлены они были уже после того, как младший помахал нам из автобуса, отъезжающего от военкомата...
P.S. В военкомате не смогли показать нам подпись того, кому вручили первую повестку (если вообще она была).
Служить срочную мне довелось в южной части страны в 90-х. Когда солдат кормили не так чтобы хорошо, да и ситуация в стране была не самой радужной. Кто служил, тот понимает значение призыва (карантина) для формирования армейского коллектива. Часть у нас была веселая, что не офицер - то очень колоритная личность. Рядовой состав тоже не отставал.
Вдруг между призывами, в часть нагрянула проверка из штаба округа. Все конечно, по традиции в легком экстазе. Офицеры сами в напряге, и напрягают солдат. Чтобы блестело, матовело, росло в нужную высоту и было нужного цвета. Как обычно.
Но речь пойдет о рядовом, которого привез с собой проверяющий и распорядился определить в штаб. Призванный не своим годом, после универа и родом из городка, до которого из части за ночь пешком дойти можно было. Считай дома. После отъезда комиссии, комбат долго не мог определиться, что делать с "блатным" бойцом и посадил его сторожить пустую казарму, где он проторчал две-три недели пока ему самому это не надоело и он не запросился в роту.
В роте, как вы понимаете, у нас были определенные порядки, но этот отказался не то что по ним жить, но даже признавать право на логику этих порядков. Заявил, что вокруг него на 25 метров - Устав, и что будет пресекать неуставные отношения на корню, не только, если они его лично касаются, но и все, что попадут в его поле зрения. Заявил он это перед всей ротой, в момент неких мероприятий, о которых много в кино, и ничего в Уставе.
С виду он был не Терминатор, хотя и высок ростом, и поэтому сразу появились желающие поставить выскочку на место.
Опытным путем было установлено, что управиться с ним можно только в компактной сушилке, и только, если участвовали трое сильнейших роты одновременно, один из которых боксер-КМС. Два сломанных ребра его ничему не научили и уже месяц спустя двое из этих троих "неожиданно подскользнулись на мокрой взлетке и случайно ударились об угол табурета", от чего у одного случился ушиб печени, а у другого сломались ребра. КМС-боксер просуетился о переводе в другую часть, поближе к дому, но почему-то потом "полевая" почта донесла, что он оказался совсем далеко от своей цели.
Процесс притирания прошел. С загонами этого "блатного" товарища все свыклись. К нему прилепилось ни одно погоняло - ни обидное, ни нейтральное, кроме образованного от фамилии. А фамилия у него была из звучных.
Далее этот тип начал рамсить с офицерами. Открыто заявил, что после отбоя тиранить солдат пьяными фантазиями по отдельности и подразделениями дежурному по части не к лицу. И если что - правильный рапорт может написать и рядовой.
Причем пылил всегда по делу. Ротный с ним вообще на людях не общался, замка этот тип однажды в углу прижал поговорить. Закусившись по одному делу с НШ при всем батальоне, словами "если бы не ваши погоны" вызвал его в итоге биться в пустую казарму (правда в перчатках). Однажды угнал уазик комбата чтобы в госпиталь бойца доставить, которому через 15 минут экстренную операцию сделали. А начмед его в санчасти "отлеживал". Много чего чудил этот тип. А я все не мог понять, как ему это все сходит. Почему комбат его не зажмет.
Пока часть не пошла под расформирование. Половину состава уже дембельнули. Оставшиеся тянули лямку, кто до дембеля, кто до перевода. И тут бухали мы ночью с молодыми офицерами и гутари
Сцены и действующие лица - танковый полк, самоходный артиллерийский дивизион, 2-я САБ, командир батареи, он же комбат, батарейная "шишига", водитель здоровый бурят Тоха в звании ефрейтора.
Не-не, Тоха был отличный парень, в батарее и дивизионе у него было все ровно. Речь не о неуставных отношениях, а об отцах командирах.
Комбат был дерзок, была зима, двигатель на "шишиге" был мертвый (до Тохи еще). И вот комбат заявляет: "Тоха, переберешь двигатель, клянусь партбилетом - уедешь в партии № 1".
Не знаю, поверил ли ему Тоха, но двигатель перебирать надо было, комбата он, вероятно, уважал, точно сказать не могу - не прост был комбат... Короче, Тоха взялся за этот дембельский аккорд. Напоминаю, зима, резко континентальный климат Монголии, мороз за -40 практически ежедневно, насквозь промерзшие боксы. И Тоха. Голыми руками моет в бензине запчасти движка. Движок Тоха, естественно, перебрал.
И вот картина маслом. Весенний приказ, полк построен на плацу. На правом фланге стоит партия дембелей № 1. Гренадеры, красавцы.
Стоит замкомвзвод 1-го танового взвода 1-ой танковой роты в звании старшины, по-моему даже с медалью, но уж со всеми возможными и невозможными значками точно.
Вторым стоит старший сержант, писарь полка, а как же... традиции ломать нельзя... :))
Третьим стоит скромный младший сержант Тоха, не без значков, конечно, но до полковых суперстар ему далеко.
Как комбат это сделал - я не знаю до сих пор. В полку штук 30-40 капитанов, немерянное количество поломанной техники, до хрена всяких блатных...
Но факт остается фактом - в том дембеле места в партии №1 поделили 1-я образцово-показательная танковая рота, штаб полка, и скромная 2-я самоходная артиллерийская батарея артдивизиона полка.
Про одного дагестанца (рассказ офицера запаса)
В 91 служил на окружных складах. Воинская часть в черте Москвы. Был дежурным по части, когда вызывали на КПП сообщением, что привезли к нам двоих новобранцев.
Прихожу на КПП – в сопровождении офицера сидят два солдатика-дагестанца. Направлены к нам на прохождение срочной службы. Предвижу кучу проблем в связи с этими ребятами, забираю документы на них у сопровождающего офицера, иду с бумагами к командиру части.
Тот хватается за голову, и начинает названивать по телефону. От одного дагестанца ему удалось отказаться, а второй остался у нас.
Он был единственным кавказцем в части, и ему пришлось хлебнуть лиха. Синяки не раз мы у него видели, а однажды даже челюсть ему в казарме ночью сломали.
Я ему говорю: «Скажи – кто». Мы его сразу под трибунал, а тебя выведем из части. Надо – в другую переведем. А дагестанец всегда – «Это я сам. С табуретки упал».
Прикидывал я - как его отделить от остального личного состава. Спрашиваю:
- Что умеешь делать? Может строительные какие работы знаешь?
Говорит:
- Знаю строительные. Дома всё, что нужно, сам строил.
- Штукатурить умеешь?
- Умею.
Показываю ему склад. Здание ещё дореволюционной постройки. Метров четыреста длиной.
- Фасад сможешь один заштукатурить?
- Смогу!
Я ему тогда сказал, что, если эту работу сделает, получит отпуск и благодарность от командира части.
И вот каждый день после утреннего развода он брал тачку, инструмент, цемент, и шел к этому складу. Соорудил себе из подручных средств мостки, стремянку и каждый день – туда. Рота на другие работы, а он – приносит себе цемент с другого склада, воду ведрами, замешивает, штукатурит и штукатурит. В столовую без строя ходит. В казарму – после отбоя приходит. Сам по себе – и на виду всё время. Деды и вся борзота перестали его дергать. Зампотылу его работу проверяет. «Качественно», - говорит.
Я про него уже и забыл, - проблем же не создает, - когда однажды приходит: «Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться!»
- Что такое?
- Ваше приказание выполнено! Склад оштукатурен!
- Ну, молодец! А чего пришел-то?
Мнётся…
- Вы про благодарность говорили.
Тут я внутренне охнул. Про обещанный отпуск он молчит, а я вспомнил. Напомню – 91 год. В армии нищета, и война на Кавказе. Отпускать его домой никак нельзя – велики шансы, что не вернется, придется за ним кому-то ехать, а кто поедет – тоже могут не вернуться. Да и бланков «Благодарность» нет. Хорошо – были у меня большие открытки типа к 23 февраля, но без надписей. Там орденская лента, героические лица бойцов, ещё что-то соответствующее. На этой открытке машинистка штаба написала под мою диктовку примерно следующее:
- Уважаемая Хатима Магомедовна (имя-отчество здесь условны)!
Ваш сын … … с (дата)… по настоящее время исполняет почетную обязанность защитника Родины в вверенной мне воинской части №…
За время несения службы рядовой …(фамилия) показал себя … проявил…
Благодарю вас за воспитание…
С искренним уважением – командир войсковой части № …. подполковник …
Дата подпись, печать.
Командир подписал, печать в штабе поставили, отдал эту открытку бойцу. Он, как я потом узнал, отправил эту открытку матери заказным или даже ценным письмом, что подразумевало вручение адресату лично в руки. Что касается отпуска, - ему объявили отпуск по месту дислокации части. То есть, - после утреннего развода он волен покидать территорию части, гулять по Москве, приходить или не приходить на приём пищи в солдатскую столовую, снова покидать территорию части, но в 21-00 возвращаться в казарму. Не будем углубляться – насколько это поощрение соответствовало уставу. Но я пообещал, и моё обещание командир реализовал таким образом.
Отгулял парень свой отпуск. В роте его отношения с сослуживцами давно уже нормализовались, когда в часть пришло заказное письмо из Дагестана.
Мама этого парня на двух страницах каллиграфическим почерком и с безукоризненной грамматикой благодарила командира части за полученное письмо о сыне. Сообщила, что это письмо прочитали все ближние и дальние родственники (это я здесь нам говорю «дальние» а у них нет дальних родственников. Все ближние.), сказала, что гордится своим сыном, и рада, что он попал служить в такую хорошую часть, с такими хорошими командирами и сослуживцами.
Тогда, среди других дел и обязанностей, я выбрал время пообщаться с парнем.
Его отец рано умер, и их троих воспитывала мама – учительница русского языка в маленькой школе. На медкомиссии в военкомате у него нашли что-то в лёгких, и маме пришлось назанимать у родственников денег, подмазать врачей, чтобы парня признали годным к воинской службе.
И это письмо командира части о хорошей службе сына мама отвезла одним родственникам, те отвезли другим… Письмо это прочла половина Дагестана.
Такая вот история.
Чуть не забыл сказать, - за всё время моей офицерской службы, этот дагестанец был единственным из знакомых мне солдат, который писал по-русски с безупречной грамотностью.
Говорить за всю Советскую армию наверное будет не правильно, но в части где я служил срочную, в каждом призыве с завидным постоянством ,обычно в весенний период (думаю связано с учением Фрейда и сезонным гоном) у воинов отслуживших год , то бишь у «черпаков» появлялась жгучая тяга к тематической татуировке и установке в член шариков из оргстекла. Одни рисовали карандашом картинки с самолётами, орлами и надписью ВВС, изготавливали станки для татуировки из электробритв а другие вытачивали овальные кругляши из оргстекла которые потом держали их за щекой неделю пока те не отшлифуются как морские камушки.
Служил у нас персонаж с погонялом – «Боря Тыква», был он сам из Узбекистана, росточка не высокого, худенький, но отличался непропорционально большой головой, за что к родному имени – Борис , сослуживцы прилепили приставку –Тыква. Имел этот человек ещё одну физиологическую особенность – походка. При ходьбе как-то совсем неестественно он выворачивал наружу ступни ног и в движении напоминал то ли солиста балета, то ли в жопу вые*аного пингвина. Вроде, как бы и страшного ничего нет, все люди разные, идеальных красавцев не так и много,а тут такие недостатки что и службе не мешают особенно.
По призыву Боря-Тыква был меня старше,а службу он свою тянул на собачнике, который относился к роте охраны. Я же был в тех взводе и с Борей виделся крайне редко. В нашем взводе зам комвзводом был хохол Валера, родом откуда-то из-под Одессы. До армии Валера закончил ветеринарный техникум в связи с чем, по началу своей службы, тоже был при собачнике и при свинарнике, где они с Борей и раззнакомились. Видя как хохол разбирается в зверушках, а особенно в их болячках и это при том, что с ним советуется, как с равным, сам товарищ майор – зам командира по хоз части, Боря для себя возвёл хохла в ранг невъе*енного медицинского эскулапа, что-то между Гипократом и Парацельсом ,считая Валеру непререкаемым авторитетом в области медицины и целительства ,не только того что лает и хрюкает, но и того что матерится и сморкается.
И вот, как-то по весне, когда был самый пик моды на татуировки и шары ,сидели мы с Валерой в курилке , травили всякие байки, он уже был дембелем и жил только тем днём, когда наденет свой дембельский китель обвешанный значками и побрякушками - как мундир Брежнева, с толстым аксельбантом, со вставками в погонах и с паутиной заутюженных складок на спине , сядет в дембельский поезд , который унесёт его в сытую гражданскую жизнь со всеми её вольностями, гарными хохлушками , прохладной горилкой и разваристыми клёцками. Глядя на народ в курилке, который мерился отшлифованными за щекой пластмассовыми шариками, поведал Валера историю как Боря Тыква обзавёлся своей странной, нестроевой походкой. Дело так было –после года службы, когда среди их призыва пошла мода расписываться под хохлому и члены увеличивать, прибежал к хохлу Боря на консультацию по медицинской части, вопрос серьёзный – как грамотно,чтобы там ,без осложнений всяких и косяков ,вогнать под кожу *уя два шарика…Боря к вопросу подошёл ответственно о чём говорили два крупных , до прозрачности отшлифованных яйцеобразной формы предмета размером с хороший боб каждый… ставить он решил сразу оба, так, как все его земляки ставили себе по одному и дабы выглядеть на их сером и однообразном фоне настоящим Д Артаньяном , Боря согласен пройти через все тяжести и невзгоды, но в этой нелёгкой половой гонке кроме первого места больше ни на какое другое он не согласен ,сыграл свою роль ещё и тот фактор , что все земляки тянули службу с автоматами в руках, а Боря с собачьим поводком- это привело к развитию комплекса неполноценности в тонкой и ранимой душевной организации этого,будущего , передовика-хлопкороба…а здесь такой шанс доказать всем насмешникам , что его мужское достоинство не только в переносном , но и в прямом смысле достойно всякого уважения и почтения…хохол не имея ни каких расовых и шовинистских предрассудков, проникся всем своим естеством к смелости и решительности этого тщедушного узбека, который собрав в кулак всю свою волю хочет занять самое достойное место среди самых достойнейших представителей своего социума. И Валера стал убеждать Борю-Тыкву, что шарики в *ую это поросший мхом анахронизм и ставят их только последние лохи, а нормальные, продвинутые, пацаны давно перешли на закачку вазелина, что даёт бесспорные преимущества по итоговым размерам аппарата, который на выходе можно будет сравнить по форме со стокиловаттной лампочкой висящей под потолком в караулке, женщин Боря будет приводить в благоговейный трепет перед половым актом и к потере сознания после оного, а если Боре вдруг придётся присунуть ишаку(что очень даже вероятно , согласно их традициям), то тот запоёт голосом Карузо от всех пережитых впечатлений. Свой рассказ Валерик сопровождал не менее красноречивой жестикуляцией- он то складывал два сжатых кулака показывая объём будущей Бориной булавы, то крепко сжав кулак и согнув руку в локте поступательными движениями, будоража воображение, изображал в работе могучий поршень, то открыв рот и выкатив глаза - демонстрировал удивление тех, кому посчастливится увидеть этот исполинский корень жизни. Тыква слушал с восхищением оттопырив нижнюю губу , он был похож на васюкинского шахматиста зачарованного рассказом Остапа Бендера про межгалактическую перспективу шахматного клуба Нью-Васюков.
Твёрдо решив не распыляться на всякие пластмассовые побрякушки, которые будут украшать *уи сослуживцев, как бусы папуасов, Боря достал блокнотик и стал туда заносить все необходимые исходные данные для предстоящей операции , хохол ему подробно рассказывал какой надо шприц, как греть вазелин, куда колоть и прочие медицинские хитрости. Боря всё скурпулёзно записал и счастливый ушуршал восвояси, перед тем похваставшись, что одного его земляка- взял к себе на недельку в помощь ротный фельдшер , то бишь проблем с поиском всего необходимого оборудования возникнуть не должно.
Прошла неделя, Валера давно забыл про шары, про вазелин, да и про самого Борю.В тёплый , солнечный воскресный день, рота охраны с тех взводом играли в футбол на стадионе. Хохол был в ударе, носился по полю как чёрный смерч, выделывая всевозможные финты с мячём. И тут, со стороны собачника, к стадиону начинает приближаться какой-то визжащее-кричаще-матерящийся звук, затем все замечают стремительно движущегося Борю-Тыкву, он бы мог и ещё стремительней перемещаться, но мешал какой-то неестественный развал нижних конечностей, ноги широко расставлены в коленях присогнуты - как у наследника Чингисхана или соратника Будёного, по взрослому не маленькая голова с рвущимися из орбит глазами , цветом напоминала Советское знамя…подбежав к краю футбольного поля , глядя на о*уевшего Валеру , Боря очень громко срываясь на визг начал всем сообщать о том, что он е*ал хохла рот, е*ал хохла жопу, е*ал хохла маму, папу , всю его семью, всю его родню и вообще всю его деревню …все участники футбольного турнира поняли, что в самое ближайшее время кто-то должен хорошенько получить в репу, вернее в тыкву, на хохла все смотрели с интересом, в ожидании исполнения Бориной казни за поруганную честь всей валеркиной станицы…..повисшую короткую паузу прервал сам возмутитель спокойствия…Боря завопил, глядя на Валеру : - Ты, кутак сор, сиктым твой рот , гижделак, *уй мой вазэлин сказал ???!!!!... хохол , предчувствуя неладное, выдавил из себя :- Ну и чё ?!....Со словами : - *уй в ачё, ишак ё*аный!!!!....Боря резким движением сбросил до самой земли форменные галифе……
…В этот самый момент , где-то далеко среди бескрайних хлопковых полей , в небольшом узбекском кишлаке ревел диким голосом ишак, почуявший , звериным нутром, крах своих мечтаний - пропеть голосом Карузо …
Футбольная команда судорожно корчилась на траве, некоторым не хватало воздуха, у других в мышцах живота начались спазмы. И только Боря –Тыква не разделял всеобщего веселья, он с трясущейся нижней губой рассматривал при ярком солнечном свете метамарфозы произошедшие с его хозяйством. Вместо по богатырски - могучего *уя , у него между ног ,оттянувшись почти до колена висела громадная мошонка, напоминающая по форме - солдатский вещьмешок , а по объёму походило на страусиное яйцо, только было неестественно ярко-розовое, волосатое и туго набитое как у купца кошель с монетами…. А вот собственно самого *уя , на фоне такой шикарной мошонки , практически и не просматривалось.
При выполнении данной процедуры надо было член слегка перетянуть резинкой у основания и дать вазелину застыть после закачки, но то ли хохол забыл сказать , толи Боря чего-то не успел записать …и всё что закачивалось в хрен, стекло в мошонку и позавидовать Борьке может только племненной бык-производитель.
В тундре несколько складов и избушка – это наш дальний караул ВВ.
Склад артвооружений и боеприпасов нашей части, склад взрывчатых веществ «Тиксистроя», и еще какие-то.
Караул состоял из сержанта – начальника караула, и троих рядовых – караульных («штыки» по-нашему).
Паек в дальние караулы завозили на десять дней, а караул – на сутки.
Если начиналась пурга, караул не меняли до её окончания. Потому что во время пурги снег летит стеной. Бывает, что вытянув вперед руку, не видишь рукавицу на ней.
Большую часть суток начкар спал. В остальное время писал письма, болтал по телефону с другими начкарами, «дрючил» штыков.
Штыки готовили еду на встроенной в печь плите, наводили чистоту, кололи дрова, по очереди заступали часовыми, и спали тоже по очереди.
Два часа стоишь на посту, потом два часа в бодрствующей смене, и два часа в отдыхающей смене – спать не раздеваясь, но можно разуться. В «бодряке» - поддерживать огонь в печи, отвечать на телефонные звонки, готовить ужин/завтрак/обед, мыть посуду. В оставшееся время, а его в «дальнике» хватало, - читать, писать, мечтать).
На посту курить нельзя, а в остальное время – смоли, сколько влезет. Если курево есть.
Рассказывали, что в старые времена солдатам было положено табачное довольствие. В казарме на тумбочке дневального всегда стояла коробка с махоркой, и лежала пачка нарезанной бумаги для самокруток.
В начале восьмидесятых, когда я служил, этого уже не было.
А денежное довольствие было – семь рублей в месяц.
Два рубля сразу сдавали старшине на ротные нужды, а на остальные могли шиковать, ни в чем себе не отказывая.
Сигареты без фильтра стоили 14-18 копеек, «Беломор» - 25, «Ява» в мягкой пачке – 30, Болгарские «Аэрофлот», «Стюардесса» и «Opal» - 50.
Хотелось и в «Чайную» сходить. Там продавались пирожные «Полоска» за 22 копейки, пряники, печенье, сгущенка, другие деликатесы.
Дальние караулы мы любили. Там не чувствовалось давления армейской системы.
Просто делаешь свое дело, и как будто сам себе хозяин.
Однажды мы заступили на «ВВ», с одной пачкой «Беломора» на четверых. Ну, так получилось. Может, перед получкой дело было. Что все оказались без денег, и не у кого было занять. Поэтому курили очень экономно, - втроем одну папиросу. Каждый делал две затяжки, и передавал следующему. Втроем, - потому что один же на посту.
Начкар Андрюха Линьков пару раз позволил себе выкурить целую.
В четырнадцать часов сменившийся с поста Савинов сообщил, что начинает «задувать».
Встревоженный Линьков вышел наружу и вернулся помрачневший, - мороз упал, и ветер гнал злую поземку. Именно так пурга всегда начиналась. У нас оставалось две папиросы. А пурга могла задувать и один-два дня, и две недели.
Была еще надежда, что до восемнадцати часов, когда должна была приехать смена, пурга не успеет разгуляться, но уже через час, увидев, что ветер усиливается, а снег все гуще, Линьков вызвал с территории поста Томского, чтобы тот не потерялся в тундре. Во время пурги часовые дальних караулов не выходили на посты, а отстаивали смену в тамбуре караульного помещения.
Позвонил дежурный по части и сообщил, что смены не будет.
Время тянулось медленно и скучно.
Служба шла заведенным порядком. Караульный третьей смены кулинарил, первой – мыл посуду и производил уборку. В свои смены выходили на «пост» в тамбур.
Очень хотелось курить.
Обшарили все углы, заглядывали в щели у плинтусов, в надежде отыскать уроненные кем-нибудь раньше, или заныканные чинарики.
К сожалению, предыдущий караул чем-то прогневал своего начкара, и он их заставил сделать генеральную уборку.
Всё помещение было вылизано, кафель, которым была обложена печь, сиял чистотой, нигде не было ни соринки.
Скрутили «козью ножку», насыпали в неё чай, но он был негодной заменой табаку.
Пурга мела третьи сутки.
Я отсидел свои два часа в «бодряке», разбудил Савинова.
Он надел полушубок, зарядил автомат и сменил в тамбуре Томского.
Линьков спал.
У меня началась отдыхающая смена.
Прежде, чем завалиться на топчан, я обычно отодвигал его на несколько сантиметров от печи, чтобы потом, привалившись к ней боком и с головой укрывшись полушубком, дышать прохладным воздухом из щели между печью и топчаном.
В этот раз я решил, что хватит уже пролеживать правый бок, и развернул топчан изголовьем в другую сторону, чтобы теперь спать на левом.
Лёг, укрылся, и увидел, что чуть ниже изголовья уголок одной кафельной плитки отколот. За плиткой пустота, а из образовавшегося на сколе отверстия выглядывает сигаретный фильтр.
Я сразу восхитился белизной его набивки. При курении ведь фильтр желтеет, а этот был почти девственно белый. Значит, бычок должен быть больше, чем в полсигареты!
Затаив дыхание, протянул к торчащему кончику фильтра руку.
Представил, как мы будем отбивать кафель от печи, и сколько потом будет мусора, если сейчас неловким движением столкну окурок глубже.
Осторожно взялся за фильтр, и потянул его вверх и на себя.
Я все ещё не дышал.
Томский позвякивал кастрюлями на кухне. Савинов громыхнул прикладом о дощатую стену тамбура. Повернувшись во сне, скрипнул топчаном Линьков. В печи гудел огонь, и потрескивали дрова. Снаружи, сотрясая стены и вбивая снежную пыль в мельчайшие щели, завывал ветер. А я все вытягивал эту обыкновенную болгарскую сигарету из-за скверно положенной плитки.
Она – сигарета - казалась мне длинной, как железнодорожный состав.
Вот она вся у меня перед глазами.
Совсем целая.
Только краешек бумаги на кончике опален.
Линь! Линь! – позвал начкара.
Линьков рывком поднялся.
Показал ему сигарету, держа её, как восклицательный знак.
Не сводя с неё глаз, он вытащил из кармана спички.
Я прикурил, и после второй легкой затяжки, чувствуя приятное головокружение, протянул сигарету ему.
Из кухни выглянул Томский.
- Табуретку захвати, - посоветовал ему Линьков. Томский подсел рядом, и воспользовался своей очередью затянуться.
Савинов в тамбуре перестал топотать ногами, и, скрипнув дверью, заглянул в помещение.
Линьков позвал и его.
Мы сидели. Сделав по две лёгкие затяжки, передавали сигарету друг другу, провожали её взглядом, и снова делали две затяжки…
…
…
«Курение вредит вашему здоровью». Но вот так было.
Тундра. Пурга. Жарко натопленная печь. Четверо возле одной сигареты…
О тленности бытия.
Был я совсем маленьким. Годика два, наверное. И часто отцу или матери приходилось меня с собой на работу забирать.
И вот папа осматривает солдат, а я как-то кручусь под ногами. Ну и свинтил куда-то во двор. Как рассказывали потом родители, отец нашёл меня возле собачьего питомника в тот момент, когда ко мне нёсся случайно незакрытый кавказец Негус. Неизвестно чем бы эта история окончилась, но как будто из-под земли выросла между нами кошка Баська. Как ни странно это заставило затормозить Негуса и покорно подойти ко мне. Такая живая игрушка «шабака» была радостной добычей. Лохматая шерсть! Короткие уши! Высунутый слюнявый язык! Ах как приятно это всё было елозить руками и тянуть в разные стороны! Отец замер, боясь спровоцировать зверя. Дети не всегда понимают опасность. А вот все остальные... Отец чуть не умер от страха. Я чуть не обосцался от радости. Пёс чуть не получил от кинолога. Кинолог чуть не получил от начпогза. А кошка чуть не... А кошка просто посидела возле нас и пошла дальше.
Оказывается она живёт вместе со щенками. И все эти Ирбисы, Байкалы, Негусы, Мухтары регулярно получали от неё в детстве. И считают её если не мамой, так уж училкой точно. А делается это для того, чтобы собаки на службе на кошек не отвлекались, ну и на другое зверьё.
В следующие приезды мы обязательно навещали и Баську и Негуса. Кормили всякими ништяками. Он, как и полагается военному, особой радости не проявлял. Так, принимал как должное. А она любила покушать что-то вкусное, поиграть со мной. Даже на руках посидеть. Отец просил майора отдать её нам, но тот не соглашался, мотивируя тяжестью воспитания такого военного имущества. Но однажды сам перезвонил. Часть попала под расформирование ну и мы можем Баську забрать. Времена были для военных нелёгкие и поселилась наша Баська у дедушки в Москве. Как и я. Квартира, канешно, не погранучебка, но она была самостоятельной. Сама ходила на улицу гулять. Сама возвращалась домой, терпеливо дождавшись, когда кто-то откроет дверь подъезда. Ну и повадки у неё были собачьи. Если я гулял во дворе, она шла рядом. Забегая вправо-влево, но рядом. Дедушкиного колли за собаку не считала. Могла бы его сама выгуливать, если бы люди не мешали. Своими советами. Авторитет его среди собак двора вырос немеряно. Пара расцарапанных морд комнатных «волкодавов» быстро расставила точки над и. Мне кажется, что она даже старалась их не покалечить. Потому что сидя на морде легко когтями покалечить глаза, а кровь летела только с ушей и носа. Долго ли, коротко, но жизнь кошачья коротка. Похоронил я её сам лично. В том же дворе под большущим каштаном. Хоть она и не была человеком, но я плакал. Как за другом. Она мне до сих пор временами снится. Вот так.
Вы думаете, что это уже конец истории? А вот и нет! Каждый раз, навещая дедушку, я вспоминал Баську. Дорога к мусорке проходила мимо её могилки. И вот однажды... Меня там встретили. Нет не хулиганы. Я сам был хулиганом. Собаки. Четверо дворняг тихо порыкивая перекрыли мне дорогу домой. Возле Баськиной могилки. До сих пор не пойму откуда они взялись и какие их законы я нарушил, но даже пакета с мусором в моих руках уже не было. Я невольно попятился к дереву. Ветер шумел в его кроне. Какие-то ночные птички или жучки стрекотали в листьях. В паре сотен метров жил большой город, а тут... А тут случилось непредвиденное. И для меня, и для собак. Лёгкий порыв ветра... Ещё раз. Именно лёгкий порыв ветра сбросил к моим ногам с дерева сухую ветку в виде дубинки. Как подарок судьбы. Который я моментально подхватил. Нет, я не бросился к собакам. Не бежал за ними три квартала, пока не снял с них шкуры. Всё повторилось, как с Негусом. Моментально пропала собачья агрессия. Они опустили головы и тихонько исчезли в темени летней ночи. Я не шевелясь стоял под деревом и снова слёзы катились по моим щекам.
Вы скажете - совпадение! А я скажу, что те кого мы любили и кто любил нас смотрят за нами оттуда и пытаются помочь. Настолько, насколько хотят и насколько им и нам позволяют...
На даче собралась задорная компания, человек сорок всего. Это мой друг - старый КГБэшник, Юрий Тарасович, устраивал у себя ежегодный праздник жизни под девизом - «Слава Богу дров хватило дожить до лета». Женщины в беседке резали салаты и жарили мясо, а мужчины играли в волейбол и настраивали гитару. Ближе к вечеру похолодало и все пошли в дом петь советские песни.
На улице осталась одна молодёжь, в основном это были внуки Тарасыча – здоровые лбы пятнадцати, шестнадцати лет, но были ребята и помельче, дети гостей. Все они целый день с нетерпением дожидались темноты, потому что запланировали большую войну: каждый сам за себя. Из оружия – пейнбольные ружья, а из защиты только маски.
И война началась. Взрослые боялись выйти из дома, они обступили открытые окна и, вглядываясь в полную темноту, старались подбадривать своих и комментировать происходящее. А толку? Всё равно не видно же ни черта, даже звёзды заволокло тучами, да ещё и противный дождик заморосил. Хотя, война и сама себя комментировала: «Тоу-тоу-тоу! Тоу! А, сука! Больно как! …Кого убили? …Сука, меня! …О, Гриша убит. Остались ещё четверо: Орест, Славик и... Тоу-тоу-тоу!»
После каждой войны, над полем боя включался свет и убитые нинзя, постанывая, разглядывали свои раны, отряхивались от краски и только очередной победитель был счастлив и весел.
Каждый раз быстрее всех «убивали» самого мелкого - паренька лет восьми, он уже стал похож на коня в яблоках. Старшие пацаны даже отговаривали его, но жеребёнок в яблоках не выпускал из объятий личного оружия. Из дома вышел Юрий Тарасович, он приобнял мальчика и сказал:
- Что, больно?
Боец расплакался:
- Очень больно. Они все меня в упор убивают, я даже не успеваю стрельнуть.
- А тебя как зовут?
- Павел.
- А, ну, да. Слушай Паша, хорош хныкать. Хочешь, я тебе помогу и ты всех этих здоровых балбесов перестреляешь? Будут знать, как маленьких обижать.
- Как же я их перестреляю?
- Павлик, скажи-ка, а ты разбираешься в часах со стрелками?
- Да, а что?
- Молодец, пойдём со мной, я расскажу что делать.
И грянул новый бой.
И на этот раз всех выследил и перестрелял восьмилетний Павлик. Всех семерых. Побеждённые решили, что чудеса иногда случаются и не придали этому особого значения.
Но в следующем бою все повторилось. Павлик, как-то пристрелялся и вошёл во вкус.
На третий раз уже все армии мира объединились, чтобы отыскать и проучить выскочку, но результат повторился – Павлик опять перебил всех и в основном в спину.
Для великовозрастных балбесов, убить Павлика, стало делом жизни, никто не хотел уступать.
Я уже засобирался уезжать и пошёл искать хозяина дома, чтобы поблагодарить и попрощаться, но нигде не мог его найти. Наконец нашёл, аж на третьем этаже, куда он со своими больными ногами очень редко добирается. Старик стоял у открытого окна и тихо разговаривал по телефону:
- Замри. Сиди, не вставай, даже не шевелись. Сейчас он пройдёт мимо тебя, жди. Отлично. Он на два с половиной часа, медленно целься, подожди, теперь на три часа. Где-то так. Огонь. Молодец, попал. Теперь срочно отходи на одиннадцать часов, там вообще никого нет, только в дерево не воткнись…
Я спросил:
- Юрий Тарасович, а что вы тут делаете?
Тарасыч, не отрывая от уха телефон, повернулся. В другой руке он держал чёрный монокуляр:
- Я начальник штаба фронтовой разведки Павлика. Года три назад на день рождения, мне для охоты подарили, вот, тепловизор, но какой уже из меня охотник? А вот смотри ж ты, пригодилась игрушка. Извини, у меня война… Павлик, если ты меня слышишь, подними руку. Так, остались двое: один засел в кустах на пять часов, и последний на двенадцать, но он ещё далеко…
В 11-м классе нас направили в военкомат, вместе с нами пошла выдающаяся личность - Вася Грязев. Приключения у него начались уже в больнице, где мы сдавали кровь и мочу. Вася припер литровку, по самую пробку полной мочи! Мед сестра спросила:
- Сколько добро собирал-то?
- Неделю! - гордо ответил Вася.
В военкомате к хирургу нужно было заходить в одних трусах и когда Вася разделся до трусов, то всем стала видна громадная ДЫРИЩА у него на жопе, причем от трусов практически ничего не осталось! Вася бодро зашел к хирургу, а там сидела молодая и жутко привлекательная медсестра в немного расстегнутом халатике. При виде такого непотребства Васин боевой конь встал по стойке "смирно" и трусы сами упали к ногам красотки. Хирург, стараясь не дышать, сказал:
- Годен, только ПИСЮ мыть надо!
Вася красно-сине-зеленый пулей вылетел из кабинета, судорожно сжимая остатки трусов. Кое-как отдышавшись, Вася поперся в одних трусах к психиатру:
- Молодой человек, ко мне вообще-то заходят в одежде!
Вася что-то услышал про одежду и начал судорожно стягивать свой единственный клочок одежды. Психиатр послал его на поиски оставшейся одежды. Следующей жертвой стал ухо-горло-нос:
- Молодой человек, повторяйте за мной! Сорок два!
- Шесть!
- Пятьдесят семь!
- Двенадцать!
- Какие нахрен двенадцать! Пятьдесят семь!
- А я думал, складывать надо!
- Годен, иди к военкому!
Бывалый военком спросил:
- Фамилия?
- Грязев!
- Кем хочешь стать?
- Космонавтом!
- Кем-кем?!
- Грязев!
Военком глубоко вздохнул:
- Годен! В десант пойдешь! Там тебя всему научат!
Старший закончил военную кафедру в вузе, сейчас диплом пишет, в июне должен вместе корочкой о высшем образовании получить и военный билет с офицерским званием.
Младший, отучившись полтора года в институте, решил сделать перерыв, отслужить срочную и потом уже определяться с дальнейшими планами, причем с началом призыва несколько раз ходил в военкомат, пытался попасть на приём к военкому и написать заявление "добровольцем". Был отправлен домой "ждать повестку".
Это, так скажем, присказка, сказка дальше...
На прошлой неделе рано утром неожиданно звонок в дверь, открываем, стоит наш участковый и спрашивает младшего, дальше выясняется, что была повестка, причем врученная под роспись курьером, и сын её будто бы проигнорировал, поэтому получил статус "уклониста", поэтому за ним прислали полицию с целью обеспечить прибытие на медкомиссию. Ладно, сын оделся, отправился в военкомат. Наличие "конвоя" обеспечило ему прохождение всех врачей вне очереди, так что уже к обеду он имел на руках повестку с датой "призыва". Сейчас уже в части.
Прикол состоит в том, что сегодня утром я открыл почтовый ящик и там лежали две повестки (старшему и младшему) на медкомиссию и дальнейшем призыве на одно и то же число (ближайший понедельник), причём оформлены они были уже после того, как младший помахал нам из автобуса, отъезжающего от военкомата...
P.S. В военкомате не смогли показать нам подпись того, кому вручили первую повестку (если вообще она была).
Служить срочную мне довелось в южной части страны в 90-х. Когда солдат кормили не так чтобы хорошо, да и ситуация в стране была не самой радужной. Кто служил, тот понимает значение призыва (карантина) для формирования армейского коллектива. Часть у нас была веселая, что не офицер - то очень колоритная личность. Рядовой состав тоже не отставал.
Вдруг между призывами, в часть нагрянула проверка из штаба округа. Все конечно, по традиции в легком экстазе. Офицеры сами в напряге, и напрягают солдат. Чтобы блестело, матовело, росло в нужную высоту и было нужного цвета. Как обычно.
Но речь пойдет о рядовом, которого привез с собой проверяющий и распорядился определить в штаб. Призванный не своим годом, после универа и родом из городка, до которого из части за ночь пешком дойти можно было. Считай дома. После отъезда комиссии, комбат долго не мог определиться, что делать с "блатным" бойцом и посадил его сторожить пустую казарму, где он проторчал две-три недели пока ему самому это не надоело и он не запросился в роту.
В роте, как вы понимаете, у нас были определенные порядки, но этот отказался не то что по ним жить, но даже признавать право на логику этих порядков. Заявил, что вокруг него на 25 метров - Устав, и что будет пресекать неуставные отношения на корню, не только, если они его лично касаются, но и все, что попадут в его поле зрения. Заявил он это перед всей ротой, в момент неких мероприятий, о которых много в кино, и ничего в Уставе.
С виду он был не Терминатор, хотя и высок ростом, и поэтому сразу появились желающие поставить выскочку на место.
Опытным путем было установлено, что управиться с ним можно только в компактной сушилке, и только, если участвовали трое сильнейших роты одновременно, один из которых боксер-КМС. Два сломанных ребра его ничему не научили и уже месяц спустя двое из этих троих "неожиданно подскользнулись на мокрой взлетке и случайно ударились об угол табурета", от чего у одного случился ушиб печени, а у другого сломались ребра. КМС-боксер просуетился о переводе в другую часть, поближе к дому, но почему-то потом "полевая" почта донесла, что он оказался совсем далеко от своей цели.
Процесс притирания прошел. С загонами этого "блатного" товарища все свыклись. К нему прилепилось ни одно погоняло - ни обидное, ни нейтральное, кроме образованного от фамилии. А фамилия у него была из звучных.
Далее этот тип начал рамсить с офицерами. Открыто заявил, что после отбоя тиранить солдат пьяными фантазиями по отдельности и подразделениями дежурному по части не к лицу. И если что - правильный рапорт может написать и рядовой.
Причем пылил всегда по делу. Ротный с ним вообще на людях не общался, замка этот тип однажды в углу прижал поговорить. Закусившись по одному делу с НШ при всем батальоне, словами "если бы не ваши погоны" вызвал его в итоге биться в пустую казарму (правда в перчатках). Однажды угнал уазик комбата чтобы в госпиталь бойца доставить, которому через 15 минут экстренную операцию сделали. А начмед его в санчасти "отлеживал". Много чего чудил этот тип. А я все не мог понять, как ему это все сходит. Почему комбат его не зажмет.
Пока часть не пошла под расформирование. Половину состава уже дембельнули. Оставшиеся тянули лямку, кто до дембеля, кто до перевода. И тут бухали мы ночью с молодыми офицерами и гутари
Источник:
Новости партнёров
реклама
