12493
5
Экипаж подводной лодки М-32 находился в бреду и забытьи, выхода из лежащей на многометровой глубине стальной трубы не было. Их единственным шансом на спасение была стойкость всего одного человека.
Пожар в отсеке!
В ночь с 22 на 23 июня 1942 года подводная лодка М-32 готовилась выскользнуть из осаждённого Севастополя. Вечером 22-го она привезла в город восемь тонн мин и снарядов и почти шесть тонн бензина. А теперь, под покровом ночи, должна была уходить — выход из Стрелецкой бухты простреливался немецкой артиллерией и в дневное время был невозможен.
На борт перед выходом в море взошли восемь человек: два корреспондента «Красной Звезды», два штабиста Черноморского флота с чемоданами секретной документации, два раненых военнослужащих и две женщины. Других способов покинуть город — кроме как на подводной лодке — практически не оставалось.
И вот субмарина готова к переходу. Оставалось провести дифферентовочное погружение (пробное погружение для регулировки положения лодки в воде). Однако вскоре после его начала, на глубине шесть метров, в центральном посту (третьем отсеке) внезапно раздался взрыв. Его сила была такова, что выбило переборочную дверь и в соседний отсек выбросило трюмного. Всего от взрыва пострадали пять человек. Обожжённый главный механик лодки капитан-лейтенант Дьяконов, несмотря на то, что на нём горела одежда, продул цистерны, и лодка выскочила на поверхность.
Близился рассвет…
В ночь с 22 на 23 июня 1942 года подводная лодка М-32 готовилась выскользнуть из осаждённого Севастополя. Вечером 22-го она привезла в город восемь тонн мин и снарядов и почти шесть тонн бензина. А теперь, под покровом ночи, должна была уходить — выход из Стрелецкой бухты простреливался немецкой артиллерией и в дневное время был невозможен.
На борт перед выходом в море взошли восемь человек: два корреспондента «Красной Звезды», два штабиста Черноморского флота с чемоданами секретной документации, два раненых военнослужащих и две женщины. Других способов покинуть город — кроме как на подводной лодке — практически не оставалось.
И вот субмарина готова к переходу. Оставалось провести дифферентовочное погружение (пробное погружение для регулировки положения лодки в воде). Однако вскоре после его начала, на глубине шесть метров, в центральном посту (третьем отсеке) внезапно раздался взрыв. Его сила была такова, что выбило переборочную дверь и в соседний отсек выбросило трюмного. Всего от взрыва пострадали пять человек. Обожжённый главный механик лодки капитан-лейтенант Дьяконов, несмотря на то, что на нём горела одежда, продул цистерны, и лодка выскочила на поверхность.
Близился рассвет…
На дно
Причину взрыва определили довольно быстро — виновником стал перевозимый бензин. В Севастополь его везли в балластной цистерне № 4, а затем выкачивали при помощи собственной пожарной магистрали. В результате пары горючего разошлись по всей лодке, а в трюме даже образовались бензиновые лужи.
Цистерна № 4 не имела вентиляции и оставшиеся в ней пары во время погружения были вытеснены давлением внутрь лодки. Достигнув критического объёма, они вспыхнули от первой же искры. Эпицентром взрыва стала «наэлектризованная» радиорубка в центральном посту.
До рассвета оставалось полтора часа, когда командир лодки капитан-лейтенант Колтыпин запросил у берега помощи. Ситуация складывалась аховая — выйти в море подводники уже не успевали, а оставаться на поверхности после восхода солнца — верное самоубийство. В итоге решили отлежаться до следующего заката на дне бухты, а затем уже пробовать выйти в море.
Раненые при взрыве упросили командира не оставлять их на берегу. Все понимали — в городе их шансы выжить стремятся к нулю.
Подлодка всё ещё была наполнена парами бензина. А пережидать предстояло весь длинный летний день, с 5 утра до 21 часа вечера. Но выбора не оставалось.
Чтобы никакие случайные бомбы и снаряды не побеспокоили, М-32 легла на глубину в 35 метров на выходе из Стрелецкой бухты. Экипажу и пассажирам оставалось только ждать заката.
Причину взрыва определили довольно быстро — виновником стал перевозимый бензин. В Севастополь его везли в балластной цистерне № 4, а затем выкачивали при помощи собственной пожарной магистрали. В результате пары горючего разошлись по всей лодке, а в трюме даже образовались бензиновые лужи.
Цистерна № 4 не имела вентиляции и оставшиеся в ней пары во время погружения были вытеснены давлением внутрь лодки. Достигнув критического объёма, они вспыхнули от первой же искры. Эпицентром взрыва стала «наэлектризованная» радиорубка в центральном посту.
До рассвета оставалось полтора часа, когда командир лодки капитан-лейтенант Колтыпин запросил у берега помощи. Ситуация складывалась аховая — выйти в море подводники уже не успевали, а оставаться на поверхности после восхода солнца — верное самоубийство. В итоге решили отлежаться до следующего заката на дне бухты, а затем уже пробовать выйти в море.
Раненые при взрыве упросили командира не оставлять их на берегу. Все понимали — в городе их шансы выжить стремятся к нулю.
Подлодка всё ещё была наполнена парами бензина. А пережидать предстояло весь длинный летний день, с 5 утра до 21 часа вечера. Но выбора не оставалось.
Чтобы никакие случайные бомбы и снаряды не побеспокоили, М-32 легла на глубину в 35 метров на выходе из Стрелецкой бухты. Экипажу и пассажирам оставалось только ждать заката.
×
Угар
М-32 замерла на дне, а Колтыпин приказал всем лежать и не шевелиться, чтобы сэкономить воздух. Люди должны были провести почти семнадцать часов в лодке, вдыхая ядовитые испарения бензина.
Токсическое отравление у находившихся на борту началось довольно быстро. К 10 часам утра работоспособность сохранили единицы, к полудню большинство впало в бредовое состояние.
Акустик Кантемиров лежал на палубном настиле и плакал, говоря непонятные слова. Моторист Бабич кричал и плясал. Электрик Кижаев медленно ходил по отсекам и кричал: «Что это всё значит?».
Большинство пребывали в глубоком обморочном сне и ничего не понимали. Находившиеся на борту женщины решили, что моряки совершают какое-то странное самоубийство и умоляли их застрелить. Рассудок, хотя бы частично, сохранили только трое: сам командир, секретарь парторганизации Сидоров и старшина мотористов Пустовойтенко.
Сидоров ходил следом за взятым с берега механиком Медведевым — тот пытался открыть аварийные люки в первом и шестом отсеках. Сидоров каждый раз оттаскивал механика за ноги.
К пяти часам вечера вменяемыми остались только двое — командир лодки и старшина Пустовойтенко. Чувствуя, что больше не может держаться, Колтыпин приказал старшине дотерпеть до девяти вечера и разбудить его в это время. После чего отключился.
Время от времени командир ещё просыпался и повторял старшине свой приказ, но в целом Пустовойтенко остался один.
М-32 замерла на дне, а Колтыпин приказал всем лежать и не шевелиться, чтобы сэкономить воздух. Люди должны были провести почти семнадцать часов в лодке, вдыхая ядовитые испарения бензина.
Токсическое отравление у находившихся на борту началось довольно быстро. К 10 часам утра работоспособность сохранили единицы, к полудню большинство впало в бредовое состояние.
Акустик Кантемиров лежал на палубном настиле и плакал, говоря непонятные слова. Моторист Бабич кричал и плясал. Электрик Кижаев медленно ходил по отсекам и кричал: «Что это всё значит?».
Большинство пребывали в глубоком обморочном сне и ничего не понимали. Находившиеся на борту женщины решили, что моряки совершают какое-то странное самоубийство и умоляли их застрелить. Рассудок, хотя бы частично, сохранили только трое: сам командир, секретарь парторганизации Сидоров и старшина мотористов Пустовойтенко.
Сидоров ходил следом за взятым с берега механиком Медведевым — тот пытался открыть аварийные люки в первом и шестом отсеках. Сидоров каждый раз оттаскивал механика за ноги.
К пяти часам вечера вменяемыми остались только двое — командир лодки и старшина Пустовойтенко. Чувствуя, что больше не может держаться, Колтыпин приказал старшине дотерпеть до девяти вечера и разбудить его в это время. После чего отключился.
Время от времени командир ещё просыпался и повторял старшине свой приказ, но в целом Пустовойтенко остался один.
Назад нельзя, там фашисты
Огромным усилием воли старшина продержался до назначенного времени. Он прекрасно понимал: если он отключится, все люди, находящиеся на борту, навсегда останутся на дне.
Однако в 21 час разбудить ни командира Колтыпина, ни механика Медведева не удалось. Тогда он сам подал сжатый воздух в цистерны, и лодка всплыла под рубку.
Старшина открыл рубочный люк и вдохнул свежий воздух. Опьянённый, он отключился и упал назад в отсек, успев захлопнуть верхний люк.
Более двух часов никем не управляемая лодка медленно дрейфовала в ночи. Течением её отнесло на мель возле Херсонесского маяка, а через люк в шестом отсеке, всё же отдраенный в бреду Медведевым, внутрь начала поступать вода.
Старшина вновь очнулся первым. Он вынес наверх командира, а пока тот приходил в себя, включил трюмный насос и судовую вентиляцию, продул оставшиеся цистерны, задраил протекающий люк шестого отсека. Следом Пустовойтенко начал выносить наверх других членов экипажа.
Лодка стояла на мели носом к берегу, к счастью, никем не замеченная из-за непогоды — лил сильный дождь.
Сознание командира начало проясняться, и он приказал немедленно уходить от берега. Для этого надо было рвануть электромотором «полный назад». Но все ещё находившийся в полуобморочном состоянии электрик Кижаев вместе этого дал «полный вперёд», и лодка ещё больше села на камни.
«Наша лодка должна идти только вперёд, назад нельзя, там фашисты», — объяснил свои действия Кижаев.
Столкновение повредило вертикальный руль лодки — теперь она могла поворачивать только влево. К счастью, к этому времени уже очнулись рулевые и мотористы. Они запустили дизель, снялись с камней и наконец смогли выйти в море. Работающий дизель создал в лодке мощный поток из свежего воздуха, и мало-помалу в себя пришёл остальной экипаж.
Утром 25 июня подлодка успешно завершила поход в Новороссийске.
Огромным усилием воли старшина продержался до назначенного времени. Он прекрасно понимал: если он отключится, все люди, находящиеся на борту, навсегда останутся на дне.
Однако в 21 час разбудить ни командира Колтыпина, ни механика Медведева не удалось. Тогда он сам подал сжатый воздух в цистерны, и лодка всплыла под рубку.
Старшина открыл рубочный люк и вдохнул свежий воздух. Опьянённый, он отключился и упал назад в отсек, успев захлопнуть верхний люк.
Более двух часов никем не управляемая лодка медленно дрейфовала в ночи. Течением её отнесло на мель возле Херсонесского маяка, а через люк в шестом отсеке, всё же отдраенный в бреду Медведевым, внутрь начала поступать вода.
Старшина вновь очнулся первым. Он вынес наверх командира, а пока тот приходил в себя, включил трюмный насос и судовую вентиляцию, продул оставшиеся цистерны, задраил протекающий люк шестого отсека. Следом Пустовойтенко начал выносить наверх других членов экипажа.
Лодка стояла на мели носом к берегу, к счастью, никем не замеченная из-за непогоды — лил сильный дождь.
Сознание командира начало проясняться, и он приказал немедленно уходить от берега. Для этого надо было рвануть электромотором «полный назад». Но все ещё находившийся в полуобморочном состоянии электрик Кижаев вместе этого дал «полный вперёд», и лодка ещё больше села на камни.
«Наша лодка должна идти только вперёд, назад нельзя, там фашисты», — объяснил свои действия Кижаев.
Столкновение повредило вертикальный руль лодки — теперь она могла поворачивать только влево. К счастью, к этому времени уже очнулись рулевые и мотористы. Они запустили дизель, снялись с камней и наконец смогли выйти в море. Работающий дизель создал в лодке мощный поток из свежего воздуха, и мало-помалу в себя пришёл остальной экипаж.
Утром 25 июня подлодка успешно завершила поход в Новороссийске.
Старшина
Фактически лодка не погибла исключительно благодаря мужеству, стойкости и грамотным действиям старшины Николая Пустовойтенко. За это его наградили орденом Красного Знамени (на «Героев» начальство тогда было ещё очень скупо).
Пустовойтенко, как и его лодка, пережили Великую Отечественную. Его подвигу посвятили многочисленные рассказы и плакаты. Одно из произведений — рассказ «Держись, старшина!» — написал знаменитый писатель-маринист Леонид Соболев.
Уже после войны, когда сам герой трудился док-мастером на севастопольском судоремонтном заводе, его именем назвали большой рыбацкий траулер.
Фактически лодка не погибла исключительно благодаря мужеству, стойкости и грамотным действиям старшины Николая Пустовойтенко. За это его наградили орденом Красного Знамени (на «Героев» начальство тогда было ещё очень скупо).
Пустовойтенко, как и его лодка, пережили Великую Отечественную. Его подвигу посвятили многочисленные рассказы и плакаты. Одно из произведений — рассказ «Держись, старшина!» — написал знаменитый писатель-маринист Леонид Соболев.
Уже после войны, когда сам герой трудился док-мастером на севастопольском судоремонтном заводе, его именем назвали большой рыбацкий траулер.
Источник:
на плакате в детстве видел.
________________
Фильтр нужен специальный. Марка А.
Этот одесский еврей, как ни смешно, может стать одной из скрепных фигур 'возрожденцев'.