Разговор с Пьером Ришаром

— Если честно, вам не грустно, что у выхода вас встречала не такая большая толпа поклонниц?

— Что ж, так проходит мирская слава (смеётся). Но всему своё время. Я даже рад, что, когда появляюсь на улице, не вызываю ажиотажа. Знаете, у меня был такой случай. Давным-давно мы с Жераром Депардье ездили с рекламной акцией нашего фильма "Беглецы" во французскую глубинку. Сидим поздно вечером в номере гостиницы, пьём красное вино. Кончилось. Думаем: где ещё взять? Ресторан закрыт. Портье объясняет: есть тут всего один маленький магазинчик, он работает до полуночи. Нечего делать, едем. Входим, девушка-продавщица читает книгу. Подняла на нас глаза, завизжала и упала в обморок. Вина мы так и не купили — пришлось её к доктору везти.

— Кошмар.

— Не то слово. Потом менеджер говорит: "А что ты хочешь? Сидит себе тихая девочка в крохотном городке, а тут в полночь открывается дверь и вваливаются Ришар с Депардье. Порадуйся, что она вообще жива осталась!" Так что спасибо большое, у меня всё это уже было: и толпа у выхода, и битьё стёкол в машине, и истерики фанаток, и звонки домой в три часа ночи. Когда ты разменял восьмой десяток, хочется элементарного человеческого покоя.

— Да ладно вам скромничать. В театре вы играете почти каждый день, и билеты раскуплены на месяц вперёд. Такой популярности многие позавидуют.

— Вы знаете, сцена — это как наркотик. Мне, конечно, ввиду возраста приходится тяжеловато: видите, как устал после спектакля — еле-еле на ногах стою. Но это после, а когда я на сцене — ну просто крылья вырастают, порхаю, словно бабочка. Если я перестану играть — в тот же самый момент и умру, наверное. Кстати, очень жаль, что я свой спектакль не могу в России показать. Меня в своё время так шокировало, что я у вас столь известен… Помню, приехал я как-то раз в Ленинград во время перестройки… Сижу себе поздно вечером в гостиничном номере…

— Вино кончилось, ресторан не работает…

— Слушайте, откуда вы всё знаете? (Смеётся.) Ну, в общем, вышел я на улицу… и чуть ногу себе не сломал — темно, фонари не горят, на повороте едва не улетел в канаву. Прихожу в магазин — ничего нет, полки абсолютно пустые. Из еды только какие-то страшные рыбные консервы. Я был настолько шокирован, что купил банку непонятно зачем.

— Продавщица тоже упала в обморок?

— Она на меня даже не посмотрела, буркнула что-то злобно, поставила банку на прилавок, и всё. Я ушёл на цыпочках, чтобы не беспокоить столь важную персону (смеётся). Так вот недавно я ездил в Санкт-Петербург… Прошёл по той самой улице вечером, поискал приключений и увидел совершенно другую Россию — фонари светятся, асфальт новый, кругом супермаркеты, заваленные едой: ну прямо не узнать. Цены, правда, выше парижских.

— Сейчас отношения России с Европой переживают не лучшее время. Взаимные претензии, ужесточение визового режима. Вы что думаете по этому поводу?

— Для меня политика всегда была разновидностью развлекательного кино — на то, что вытворяют эти комедианты из правительства, невозможно смотреть без смеха. Лично у меня с Россией отношения прекрасные! И политические игры не смогут их испортить.

— Вами в кино создан особый типаж — простодушный растяпа. Не было никогда желания его сменить и сыграть, скажем, в боевике?

— Нет. Даже на экране я не хочу стрелять в людей. Однажды я спросил коллегу, жаждавшего "засветиться" в боевике, на черта ему это нужно. Он ответил: тайных агентов любят девушки, хоть в кино побуду героем-любовником. Но самое смешное, что моего-то героя женщины обожали всегда. И дрались из-за него, и ревновали, и вообще ужас что делали — стоит вспомнить мой фильм "Он начинает сердиться". Такие растяпы крайне популярны в дамском обществе. Именно потому, что с ними весело, от девушек у них не будет отбоя. Но кроме комедийных у меня были и трагические роли. Актёр, над которым люди смеются, при случае легко может заставить их плакать.

— Верно. Многие комедийные актёры по жизни были меланхоликами — например, замечательный комик Луи де Фюнес, почти не улыбавшийся. Как насчёт вас?

— Это вы намекаете, что я такой мрачный? Так вечер уже — просто устал. Конечно, я не веду себя в обычной жизни как клоун и не хохочу круглые сутки. Особенно сейчас, когда мне столько лет: здоровье уже не то. Но я никак не могу назвать себя меланхоликом — обожаю и дружескую компанию, и застолье, и анекдоты. Веселить людей своей игрой я тоже люблю — когда они смеются, у меня становится хорошо на душе. А вся эта звёздная известность на самом деле — чушь собачья. Я всегда вёл себя одинаково, например, до сих пор езжу на мотоцикле, как в ранней молодости. И охраны у меня никакой нет.

— Хм, а из дверей выходили вместе с охранником…

— Он мне от театра полагается и сопровождает только несколько метров. Менеджеры спектакля не такие скептики, как вы: боятся, что меня поклонницы растопчут (смеётся).

— Мне всё ясно. Вы никогда не уйдёте со сцены, вне зависимости от того, какая у вас популярность. И будете играть даже в театре, где сидит один зритель. Ведь так?

— Бог ты мой… Разумеется. Вы что, только сейчас это поняли?

(с) Zотов