1733
11
В ХХ веке жители СССР оказались в Италии не по своей воле — сюда их привезли нацисты на принудительные работы и смерть. Тысячам удалось бежать. Они продолжили войну в рядах итальянского Сопротивления, сражались плечом к плечу с британскими SAS и даже прошли победным маршем по улицам Рима под красным знаменем — на встречу с папой римским.
Феерический бардак
Муссолини без особой теплоты относился к Гитлеру и нацистам. Но ошибки в хитрых планах привели итальянского диктатора к войне на стороне Третьего рейха, а элитные итальянские дивизии — в ледяные приволжские степи. Когда союзные армии высадились на Сицилии, даже приближённые дуче решили, что с этим дурдомом пора заканчивать. Италия бурлила недовольством от хижин бедняков до палаццо аристократов.
Итальянского вождя свергли. К тому времени всё было настолько очевидно, что Муссолини пришёл на заседание Большого фашистского совета с парой гранат — он подозревал, что его ждёт судьба Цезаря, и хотел сделать напоследок красивый жест. Но всё прошло куда скучнее — в итоге король Виктор Эммануил III снял его с поста премьер-министра и заменил маршалом Бадольо.
После долгих переговоров, подковёрных интриг и вождения за нос нацистов Италия подписала с союзниками в Кассибиле сепаратное перемирие. После официального объявления об этом 8 сентября 1943 года в стране начался феерический бардак — даже по итальянским меркам.
Итальянского вождя свергли. К тому времени всё было настолько очевидно, что Муссолини пришёл на заседание Большого фашистского совета с парой гранат — он подозревал, что его ждёт судьба Цезаря, и хотел сделать напоследок красивый жест. Но всё прошло куда скучнее — в итоге король Виктор Эммануил III снял его с поста премьер-министра и заменил маршалом Бадольо.
После долгих переговоров, подковёрных интриг и вождения за нос нацистов Италия подписала с союзниками в Кассибиле сепаратное перемирие. После официального объявления об этом 8 сентября 1943 года в стране начался феерический бардак — даже по итальянским меркам.
×
(Подписание перемирия в Кассибле, 1943 год)
Именно он и позволил бежать из лагерей тысячам советских военнопленных.
Откуда они взялись в Италии? В этой стране нацисты и фашисты создавали лагеря прежде всего для рабского труда на предприятиях и строительстве дорог. С союзными военнопленными соблюдались хоть какие-то приличия, а вот советские были полностью бесправной рабочей силой.
К моменту подписания мира на севере Италии в каторжных условиях трудились до 20 тысяч пленных солдат и офицеров РККА.
Когда королевское правительство объявило о выходе из войны и союза с нацистами, итальянские охранники некоторых лагерей просто послали всё лесом. Пока дивизии вермахта и СС мчались на юг брать Рим и выстраивать новую линию фронта, пленным выдалось около двух суток, когда из лагерей можно было уйти без особых проблем.
Этим шансом воспользовались тысячи советских пленных, растворившись в Альпах и Апеннинах.
Именно он и позволил бежать из лагерей тысячам советских военнопленных.
Откуда они взялись в Италии? В этой стране нацисты и фашисты создавали лагеря прежде всего для рабского труда на предприятиях и строительстве дорог. С союзными военнопленными соблюдались хоть какие-то приличия, а вот советские были полностью бесправной рабочей силой.
К моменту подписания мира на севере Италии в каторжных условиях трудились до 20 тысяч пленных солдат и офицеров РККА.
Когда королевское правительство объявило о выходе из войны и союза с нацистами, итальянские охранники некоторых лагерей просто послали всё лесом. Пока дивизии вермахта и СС мчались на юг брать Рим и выстраивать новую линию фронта, пленным выдалось около двух суток, когда из лагерей можно было уйти без особых проблем.
Этим шансом воспользовались тысячи советских пленных, растворившись в Альпах и Апеннинах.
Пламя сопротивления
Между немцами и итальянцами особых симпатий не было со времён величия Рима. Германцы долго и упорно пытались удержать Италию в составе Священной Римской империи — Габсбургов удалось выбить из итальянских земель только по итогам Первой мировой войны. Немцы считали итальянцев невыносимыми разгильдяями, лентяями и плохими солдатами. Итальянцы по тысячелетней привычке видели в них всё тех же варваров и агрессивных дикарей Тевтобургского леса, грабителей Рима и разрушителей цивилизации.
Масла в огонь подлила война (в которой многие итальянцы винили Гитлера), а затем и гибель итальянской армии под Сталинградом и на Дону. Выжившие в русских степях солдаты и офицеры элитных дивизий дуче бешено ненавидели своих «камерадов». Они испытывали отвращение к ужасам, творимым нацистами с мирным населением, — итальянцы оказались чуть ли не единственными на восточном фронте, кого редко замечали в зверствах. Вермахт и СС откровенно презирали их и считали недочеловеками.
Масла в огонь подлила война (в которой многие итальянцы винили Гитлера), а затем и гибель итальянской армии под Сталинградом и на Дону. Выжившие в русских степях солдаты и офицеры элитных дивизий дуче бешено ненавидели своих «камерадов». Они испытывали отвращение к ужасам, творимым нацистами с мирным населением, — итальянцы оказались чуть ли не единственными на восточном фронте, кого редко замечали в зверствах. Вермахт и СС откровенно презирали их и считали недочеловеками.
(Освобождение Муссолини)
А после заключения мира в Италию немцы пришли как оккупанты, взбешённые «предательством». Вытащенный Скорцени из-под ареста Муссолини стал их марионеткой, служить ему отказались 95 процентов старой итальянской армии, которую «Итальянской социальной республике» пришлось создавать с нуля. Нацисты стали вести себя в привычной манере: зверства, массовые казни, сожжённые деревни. В ответ Италия встала на дыбы.
Десятки, а затем и сотни тысяч итальянцев ушли в горы и принялись истреблять нацистов и их местных пособников без пощады к врагу и к себе. Многие отряды возглавили офицеры тех самых альпийских дивизий, которые ещё вчера умирали в русских степях: они умели воевать в горах и люто ненавидели солдат в фельдграу. Популярной присказкой у них было: «За каждого итальянца, погибшего в России, надо убить десять немцев и десять фашистов».
Ушедшие в горы советские военнопленные стали активнейшими участниками этой войны.
А после заключения мира в Италию немцы пришли как оккупанты, взбешённые «предательством». Вытащенный Скорцени из-под ареста Муссолини стал их марионеткой, служить ему отказались 95 процентов старой итальянской армии, которую «Итальянской социальной республике» пришлось создавать с нуля. Нацисты стали вести себя в привычной манере: зверства, массовые казни, сожжённые деревни. В ответ Италия встала на дыбы.
Десятки, а затем и сотни тысяч итальянцев ушли в горы и принялись истреблять нацистов и их местных пособников без пощады к врагу и к себе. Многие отряды возглавили офицеры тех самых альпийских дивизий, которые ещё вчера умирали в русских степях: они умели воевать в горах и люто ненавидели солдат в фельдграу. Популярной присказкой у них было: «За каждого итальянца, погибшего в России, надо убить десять немцев и десять фашистов».
Ушедшие в горы советские военнопленные стали активнейшими участниками этой войны.
Советские гарибальдийцы
Чаще всего советские партизаны и их отряды примыкали к «гарибальдийцам»: итальянским повстанцам коммунистических взглядов, составлявшим наибольшую долю личного состава движения Сопротивления. Ведь и до, и после войны Италия была одним из оплотов мирового коммунистического движения, которое не смог подавить даже Муссолини. В отличие от многих стран Северной и Восточной Европы, здесь идеям Маркса и Энгельса сочувствовали миллионы, и были готовы за них сражаться и умирать.
Двадцать пятого ноября 1943 года в Милане подпольщики создали командование гарибальдийских ударных отрядов, названных так в честь знаменитого освободителя итальянских земель Джузеппе Гарибальди. Движение стремительно ширилось. Уже в начале 1944 года действовали сотни партизанских бригад. К лету на карте оккупированной Северной Италии появились 15 партизанских республик, где власти оккупантов и фашистов не было. По немецким докладам, только счёт убитых в партизанских атаках солдат вермахта и СС шёл на тысячи в месяц.
Двадцать пятого ноября 1943 года в Милане подпольщики создали командование гарибальдийских ударных отрядов, названных так в честь знаменитого освободителя итальянских земель Джузеппе Гарибальди. Движение стремительно ширилось. Уже в начале 1944 года действовали сотни партизанских бригад. К лету на карте оккупированной Северной Италии появились 15 партизанских республик, где власти оккупантов и фашистов не было. По немецким докладам, только счёт убитых в партизанских атаках солдат вермахта и СС шёл на тысячи в месяц.
«Капитане Руссо»
Советские отряды и роты появлялись по всей Италии. В регионе Реджо-нель-Эмилия возник даже целый ударный батальон советских гарибальдийцев. Он родился в мае 1944 года в ходе тяжёлых боёв партизанских бригад за город Монтефьорино. Его возглавил лейтенант Владимир Переладов, сражавшийся и попавший в плен под Москвой в 1941 году.
«Капитано Руссо», ходивший в ярко-красной куртке и бивший нацистов в промышленных масштабах, стал настоящей легендой итальянского партизанского движения.
После разгрома крупного отряда дивизии «Герман Геринг» у деревни Пьянделаготти немецкое командование назначило за голову «сталинского шпиона, распространяющего большевизм», 300 тысяч лир. Оно было уверено, что партизаны так воевать не могут, и против них действует специально заброшенный Сталиным отряд элитных парашютистов РККА. Бойцы русского ударного батальона до конца войны подорвали 121 мост, уничтожили 350 транспортных средств, а также тысячи нацистских и фашистских солдат и взяли более четырёх с половиной тысяч пленных— при том, что партизаны их берут редко.
«Капитано Руссо», ходивший в ярко-красной куртке и бивший нацистов в промышленных масштабах, стал настоящей легендой итальянского партизанского движения.
После разгрома крупного отряда дивизии «Герман Геринг» у деревни Пьянделаготти немецкое командование назначило за голову «сталинского шпиона, распространяющего большевизм», 300 тысяч лир. Оно было уверено, что партизаны так воевать не могут, и против них действует специально заброшенный Сталиным отряд элитных парашютистов РККА. Бойцы русского ударного батальона до конца войны подорвали 121 мост, уничтожили 350 транспортных средств, а также тысячи нацистских и фашистских солдат и взяли более четырёх с половиной тысяч пленных— при том, что партизаны их берут редко.
(Группа партизан в горах Италии)
Комиссаром батальона стал Анатолий Тарасов — рядовой, попавший в плен под Лугой в том же 1941-м. Его в числе прочих советских военнопленных спасла знаменитая партизанская семья Альчидо Черви и заплатила за это гибелью семи братьев в фашистских застенках. Тарасов стал «восьмым сыном» Черви-старшего и доказал, что достоин этого имени. Он участвовал во многих отчаянных операциях, в том числе освобождая других пленных, и как-то раз возглавил наглое «отжатие» у немцев оружия на целый полк.
В ночь с 13 на 14 ноября русский ударный батальон по заданию командования штурмом преодолел фронт немцев, перешёл Апеннинский хребет по Тосканскому перевалу и вышел к американцам — которых удивил и впечатлил маршем с красным знаменем под громкое хоровое исполнение «По долинам и по взгорьям».
Советские отряды воевали по всей сражающейся Италии. Были и бойцы-одиночки в составе сугубо итальянских бригад. Гвардии рядовой Фёдор Полетаев сражался под Генуей в отряде партизанской дивизии «Пинан Чикеро». Итальянцы для удобства прозвали его Фиодор Поэтан, то есть «Гигант Фиодор» за огромный рост и силу. В бою под Канталупо 2 февраля 1945 года он отчаянной атакой и стрельбой из «Стэна» принудил к сдаче группу mongoli — солдат Туркестанского легиона вермахта, — но сам погиб. Посмертно ему присвоили звание Героя Советского Союза и итальянскую золотую медаль «За воинскую доблесть».
К партизанам ушло немало казаков из казачьего корпуса фон Паннвица, брошенного на борьбу с партизанами. В числе прочих к итальянским партизанам под городом Оваро перешёл целый отряд казаков вермахта, сформированный из грузин. Они героически погибли в бою со своими бывшими сослуживцами, прорывавшимися из Италии в Австрию (те затем сдались англичанам и были отправлены в СССР, где ответили за бесчисленные зверства в карательных операциях).
Комиссаром батальона стал Анатолий Тарасов — рядовой, попавший в плен под Лугой в том же 1941-м. Его в числе прочих советских военнопленных спасла знаменитая партизанская семья Альчидо Черви и заплатила за это гибелью семи братьев в фашистских застенках. Тарасов стал «восьмым сыном» Черви-старшего и доказал, что достоин этого имени. Он участвовал во многих отчаянных операциях, в том числе освобождая других пленных, и как-то раз возглавил наглое «отжатие» у немцев оружия на целый полк.
В ночь с 13 на 14 ноября русский ударный батальон по заданию командования штурмом преодолел фронт немцев, перешёл Апеннинский хребет по Тосканскому перевалу и вышел к американцам — которых удивил и впечатлил маршем с красным знаменем под громкое хоровое исполнение «По долинам и по взгорьям».
Советские отряды воевали по всей сражающейся Италии. Были и бойцы-одиночки в составе сугубо итальянских бригад. Гвардии рядовой Фёдор Полетаев сражался под Генуей в отряде партизанской дивизии «Пинан Чикеро». Итальянцы для удобства прозвали его Фиодор Поэтан, то есть «Гигант Фиодор» за огромный рост и силу. В бою под Канталупо 2 февраля 1945 года он отчаянной атакой и стрельбой из «Стэна» принудил к сдаче группу mongoli — солдат Туркестанского легиона вермахта, — но сам погиб. Посмертно ему присвоили звание Героя Советского Союза и итальянскую золотую медаль «За воинскую доблесть».
К партизанам ушло немало казаков из казачьего корпуса фон Паннвица, брошенного на борьбу с партизанами. В числе прочих к итальянским партизанам под городом Оваро перешёл целый отряд казаков вермахта, сформированный из грузин. Они героически погибли в бою со своими бывшими сослуживцами, прорывавшимися из Италии в Австрию (те затем сдались англичанам и были отправлены в СССР, где ответили за бесчисленные зверства в карательных операциях).
Попытки организовать из оставшихся в итальянских лагерях советских военнопленных коллаборационистские части тоже окончились тем, что они ушли к партизанам.
Красное знамя у Святого престола
Одна из самых необычных историй советского сопротивления в Италии случилась в Риме, который после боёв между итальянскими и немецкими войсками вслед за свержением Муссолини захватили и оккупировали нацисты.
Здесь советские подпольщики и партизаны действовали при активной поддержке русской белой эмиграции и Ватикана. Спасителем и координатором действий сотен советских военнопленных здесь стал дворянин и бывший врангелевский кадет Алексей Флейшер. Свою позицию он описывал в соответствии с идеями движения младороссов как «не красный, не белый, а русский». Его правой рукой был радикальный антикоммунист и художник ротмистр Василий Сумбатов — который переступил через свои предубеждения ради общей борьбы с нацистами.
Здесь советские подпольщики и партизаны действовали при активной поддержке русской белой эмиграции и Ватикана. Спасителем и координатором действий сотен советских военнопленных здесь стал дворянин и бывший врангелевский кадет Алексей Флейшер. Свою позицию он описывал в соответствии с идеями движения младороссов как «не красный, не белый, а русский». Его правой рукой был радикальный антикоммунист и художник ротмистр Василий Сумбатов — который переступил через свои предубеждения ради общей борьбы с нацистами.
(Алексей Флейшер, фото 1930-х)
Будучи метрдотелем посольства Сиама в Риме, Алексей Флейшер — при помощи князя Сергея Оболенского, ставшего монахом-бенедиктинцем, а затем доминиканцем, и князя Александра Сумбатова — превратил его после эвакуации дипломатов на север в главную базу коммунистического подполья, пользуясь дипломатической экстерриториальностью. Он и его бойцы спасали советских пленных, снабжали оружием и либо помогали добраться до партизан в горах, либо устраивали их в Риме и приобщали к борьбе с нацистами. Неофициальную помощь отряду оказывал и Ватикан, особенно католический клир восточного обряда.
Вскоре под руководством «метрдотеля» в Вечном городе и окрестностях действовало уже несколько русских отрядов подпольщиков. Сам Флейшер для разведки надевал форму офицера вермахта и общался с нацистами, пользуясь безупречным знанием немецкого языка. А его бойцы вместе с итальянскими подпольщиками регулярно нападали на оккупантов, устраивали диверсии и подрывы. Увы, после подрыва немецкой колонны, при которой погибли 33 немецких солдата, нацисты казнили 335 итальянских заложников, после чего повстанцы временно отказались от крупных атак.
Самую крупную акцию «флейшеровцы» провели во время отступления нацистов из Рима при подходе союзных войск. Они атаковали немецкую колонну в Монтеротондо, сожгли два танка и несколько автомобилей, убили около ста солдат и две сотни взяли в плен. Над ратушей города «флейшеровцы» подняли итальянский флаг.
Когда в тот же день американские и британские войска вошли в Рим, Флейшер и его бойцы решили представить СССР на начинавшихся в городе празднованиях. Но ни одного советского флага в наличии не было. Тогда они спороли с одного из флагов Таиланда белого слона, и вместо него нашили звезду, серп и молот.
Будучи метрдотелем посольства Сиама в Риме, Алексей Флейшер — при помощи князя Сергея Оболенского, ставшего монахом-бенедиктинцем, а затем доминиканцем, и князя Александра Сумбатова — превратил его после эвакуации дипломатов на север в главную базу коммунистического подполья, пользуясь дипломатической экстерриториальностью. Он и его бойцы спасали советских пленных, снабжали оружием и либо помогали добраться до партизан в горах, либо устраивали их в Риме и приобщали к борьбе с нацистами. Неофициальную помощь отряду оказывал и Ватикан, особенно католический клир восточного обряда.
Вскоре под руководством «метрдотеля» в Вечном городе и окрестностях действовало уже несколько русских отрядов подпольщиков. Сам Флейшер для разведки надевал форму офицера вермахта и общался с нацистами, пользуясь безупречным знанием немецкого языка. А его бойцы вместе с итальянскими подпольщиками регулярно нападали на оккупантов, устраивали диверсии и подрывы. Увы, после подрыва немецкой колонны, при которой погибли 33 немецких солдата, нацисты казнили 335 итальянских заложников, после чего повстанцы временно отказались от крупных атак.
Самую крупную акцию «флейшеровцы» провели во время отступления нацистов из Рима при подходе союзных войск. Они атаковали немецкую колонну в Монтеротондо, сожгли два танка и несколько автомобилей, убили около ста солдат и две сотни взяли в плен. Над ратушей города «флейшеровцы» подняли итальянский флаг.
Когда в тот же день американские и британские войска вошли в Рим, Флейшер и его бойцы решили представить СССР на начинавшихся в городе празднованиях. Но ни одного советского флага в наличии не было. Тогда они спороли с одного из флагов Таиланда белого слона, и вместо него нашили звезду, серп и молот.
(Фото: Римская рота на Вилле Тай, Флейшер – крайний справа)
Под получившимся знаменем полсотни советских партизан и подпольщиков под овации горожан, распевая «Широка страна моя родная», вошли в ворота Porta Pia. Откуда промаршировали к площади Святого Петра, где им салютовала швейцарская гвардия и где их принял папа Пий XII — который и пригласил Флейшера и его людей на победный приём в Ватикан в качестве представителей СССР.
Под получившимся знаменем полсотни советских партизан и подпольщиков под овации горожан, распевая «Широка страна моя родная», вошли в ворота Porta Pia. Откуда промаршировали к площади Святого Петра, где им салютовала швейцарская гвардия и где их принял папа Пий XII — который и пригласил Флейшера и его людей на победный приём в Ватикан в качестве представителей СССР.
Советские партизаны плечом к плечу с британскими SAS
Партизанам Италии активно помогали союзники. При большинстве бригад действовали офицеры связи, чаще всего британские. Но последней военной зимой британское командование неожиданно потребовало от партизан прекратить сражаться до весны.
Официальными причинами были отсутствие у союзников планов наступать на немецкие укрепления зимой в горах и нежелание бессмысленных жертв среди партизан и мирных жителей. Неофициальная же причина — опасения британцев и американцев по поводу бурного роста числа партизан на фоне огромной популярности среди них коммунистических идей.
Ни Лондону, ни Вашингтону, ни Риму не нужна была в послевоенной Италии армия из сотен тысяч вооружённых и опытных коммунистических повстанцев — тем более, что в Греции уже вовсю кипела война ровно таких же партизан с британскими оккупационными войсками и королевской армией.
Официальными причинами были отсутствие у союзников планов наступать на немецкие укрепления зимой в горах и нежелание бессмысленных жертв среди партизан и мирных жителей. Неофициальная же причина — опасения британцев и американцев по поводу бурного роста числа партизан на фоне огромной популярности среди них коммунистических идей.
Ни Лондону, ни Вашингтону, ни Риму не нужна была в послевоенной Италии армия из сотен тысяч вооружённых и опытных коммунистических повстанцев — тем более, что в Греции уже вовсю кипела война ровно таких же партизан с британскими оккупационными войсками и королевской армией.
(Рой Фарран (справа) со своим отрядом)
В марте 1945 года майор Рой Фарран, командир 3-го батальона 2-го полка SAS, настоял на проведении лихой операции в немецком тылу с привлечением партизан. Легендарный британский «спецназовец» планировал разгромить и уничтожить командование целого 51-го горного корпуса вермахта в Альбинее.
Самому Фаррану командование запретило участие в операции, однако он проигнорировал это с фирменным нахальством SAS — заявил, что нечаянно вывалился из самолёта при высадке первой группы.
За линией фронта Рой и его люди вместе с партизанами создали батальон «Аллеата», и приступили к тренировкам перед операцией «Томбола».
Частью батальона стала рота из 70 бывших советских военнопленных под командованием лейтенанта Красной армии Виктора Пирогова, известного под более привычным итальянскому уху прозвищем «Виктор Модена».
В последний вылет сводному батальону сбросили разобранную 75-мм горную гаубицу и шотландца Киркпатрика в килте и с волынкой (нет, это не шутка. — Прим. ред.). В последний момент британское командование всё по тем же причинам попыталось отменить операцию, сославшись на нацистские карательные действия, — но майор Фарран в лаконичных и крепких английских выражениях заявил, что идёт в бой, кто бы там что ни думал.
В марте 1945 года майор Рой Фарран, командир 3-го батальона 2-го полка SAS, настоял на проведении лихой операции в немецком тылу с привлечением партизан. Легендарный британский «спецназовец» планировал разгромить и уничтожить командование целого 51-го горного корпуса вермахта в Альбинее.
Самому Фаррану командование запретило участие в операции, однако он проигнорировал это с фирменным нахальством SAS — заявил, что нечаянно вывалился из самолёта при высадке первой группы.
За линией фронта Рой и его люди вместе с партизанами создали батальон «Аллеата», и приступили к тренировкам перед операцией «Томбола».
Частью батальона стала рота из 70 бывших советских военнопленных под командованием лейтенанта Красной армии Виктора Пирогова, известного под более привычным итальянскому уху прозвищем «Виктор Модена».
В последний вылет сводному батальону сбросили разобранную 75-мм горную гаубицу и шотландца Киркпатрика в килте и с волынкой (нет, это не шутка. — Прим. ред.). В последний момент британское командование всё по тем же причинам попыталось отменить операцию, сославшись на нацистские карательные действия, — но майор Фарран в лаконичных и крепких английских выражениях заявил, что идёт в бой, кто бы там что ни думал.
(«Безумный волынщик» Дэвид Киркпатрик)
Ночью 27 марта началась атака. Базуку, которой собрались вышибить двери штаба, заело, поэтому родезиец Кеннет Харви вышел и расстрелял в упор охрану из четверых немецких солдат. И пошла потеха — для пущего сюрреализма под звуки волынки: чтобы дать понять немцам и фашистам, что работают британцы, а не местные, и снизить вероятность ответной резни мирных жителей.
Пока британцы и итальянцы устраивали избиение штаба немецкого корпуса и его охраны, советская рота держала внешний контур, чтобы процесс не прервался раньше времени. Шокированные произошедшим и дезорганизованные гибелью штаба корпуса, нацисты бросили карателей в горы только спустя две недели. Их удалось отбросить — в чём особенно преуспела советская рота Виктора Пирогова.
После всего этого сводный батальон британских спецназовцев и итальянско-советских партизан лихо «ураганил» на немецких коммуникациях до конца войны, попутно спасая сбитых союзных лётчиков.
Ночью 27 марта началась атака. Базуку, которой собрались вышибить двери штаба, заело, поэтому родезиец Кеннет Харви вышел и расстрелял в упор охрану из четверых немецких солдат. И пошла потеха — для пущего сюрреализма под звуки волынки: чтобы дать понять немцам и фашистам, что работают британцы, а не местные, и снизить вероятность ответной резни мирных жителей.
Пока британцы и итальянцы устраивали избиение штаба немецкого корпуса и его охраны, советская рота держала внешний контур, чтобы процесс не прервался раньше времени. Шокированные произошедшим и дезорганизованные гибелью штаба корпуса, нацисты бросили карателей в горы только спустя две недели. Их удалось отбросить — в чём особенно преуспела советская рота Виктора Пирогова.
После всего этого сводный батальон британских спецназовцев и итальянско-советских партизан лихо «ураганил» на немецких коммуникациях до конца войны, попутно спасая сбитых союзных лётчиков.
После Победы
Судьбы советских партизан-героев на итальянской земле после войны сложились очень по‑разному.
Анатолий Тарасов после Победы по заданию советского командования полгода собирал по северу Италии советских бойцов, чтобы все вернулись на Родину. Затем он и сам отправился домой, и с шиком — проехал на «Виллисе» пол-Европы, из Рима в Москву через Вену, Варшаву и Минск. А в 1948 году… угодил в лагеря на три года. После освобождения жил в Ленинграде, работал гравёром-художником. В 1965 году съездил в Италию, проехал по местам сражений и встретился с Альчидо Черви, к тому времени знаменитым героем и символом итальянского Сопротивления. Написал две книги мемуаров.
В своих поездках Тарасов так и не сумел убедить вернуться в СССР Виктора Пирогова. Тот избежал и принудительной депортации, которую пытались провести англичане. Майор Фарран, недовольный таким обращением со своими боевыми товарищами, пообщался с отвечавшими за неё британскими офицерами, и в эшелоне с советскими партизанами Италии двери оказались незапертыми. Все, кто не захотел возвращаться, ушли. Пирогов женился на местной жительнице, осел в деревне в Апеннинах, а затем эмигрировал в Аргентину.
Владимира Переладова и его людей американцы сами старались убедить остаться и сулили многое — но он категорически требовал возвращения на Родину. Не помогли даже долгие проволочки и отправка из Неаполя в Египет. В СССР «Капитано Руссо» попал только в фильтрационный лагерь, где прошёл все проверки «органов», — претензий к нему не возникло. Он работал инженером на шахте на Крайнем Севера, а затем специалистом отдела капитальных вложений в Госплане СССР. Написал книгу воспоминаний, не раз бывал в Италии… и, насколько известно, жив по сей день.
Анатолий Тарасов после Победы по заданию советского командования полгода собирал по северу Италии советских бойцов, чтобы все вернулись на Родину. Затем он и сам отправился домой, и с шиком — проехал на «Виллисе» пол-Европы, из Рима в Москву через Вену, Варшаву и Минск. А в 1948 году… угодил в лагеря на три года. После освобождения жил в Ленинграде, работал гравёром-художником. В 1965 году съездил в Италию, проехал по местам сражений и встретился с Альчидо Черви, к тому времени знаменитым героем и символом итальянского Сопротивления. Написал две книги мемуаров.
В своих поездках Тарасов так и не сумел убедить вернуться в СССР Виктора Пирогова. Тот избежал и принудительной депортации, которую пытались провести англичане. Майор Фарран, недовольный таким обращением со своими боевыми товарищами, пообщался с отвечавшими за неё британскими офицерами, и в эшелоне с советскими партизанами Италии двери оказались незапертыми. Все, кто не захотел возвращаться, ушли. Пирогов женился на местной жительнице, осел в деревне в Апеннинах, а затем эмигрировал в Аргентину.
Владимира Переладова и его людей американцы сами старались убедить остаться и сулили многое — но он категорически требовал возвращения на Родину. Не помогли даже долгие проволочки и отправка из Неаполя в Египет. В СССР «Капитано Руссо» попал только в фильтрационный лагерь, где прошёл все проверки «органов», — претензий к нему не возникло. Он работал инженером на шахте на Крайнем Севера, а затем специалистом отдела капитальных вложений в Госплане СССР. Написал книгу воспоминаний, не раз бывал в Италии… и, насколько известно, жив по сей день.
Анатолий Тарасов после Победы по заданию советского командования полгода собирал по северу Италии советских бойцов, чтобы все вернулись на Родину. Затем он и сам отправился домой, и с шиком — проехал на «Виллисе» пол-Европы, из Рима в Москву через Вену, Варшаву и Минск. А в 1948 году… угодил в лагеря на три года. После освобождения жил в Ленинграде, работал гравёром-художником. В 1965 году съездил в Италию, проехал по местам сражений и встретился с Альчидо Черви, к тому времени знаменитым героем и символом итальянского Сопротивления. Написал две книги мемуаров.
В своих поездках Тарасов так и не сумел убедить вернуться в СССР Виктора Пирогова. Тот избежал и принудительной депортации, которую пытались провести англичане. Майор Фарран, недовольный таким обращением со своими боевыми товарищами, пообщался с отвечавшими за неё британскими офицерами, и в эшелоне с советскими партизанами Италии двери оказались незапертыми. Все, кто не захотел возвращаться, ушли. Пирогов женился на местной жительнице, осел в деревне в Апеннинах, а затем эмигрировал в Аргентину.
Владимира Переладова и его людей американцы сами старались убедить остаться и сулили многое — но он категорически требовал возвращения на Родину. Не помогли даже долгие проволочки и отправка из Неаполя в Египет. В СССР «Капитано Руссо» попал только в фильтрационный лагерь, где прошёл все проверки «органов», — претензий к нему не возникло. Он работал инженером на шахте на Крайнем Севера, а затем специалистом отдела капитальных вложений в Госплане СССР. Написал книгу воспоминаний, не раз бывал в Италии… и, насколько известно, жив по сей день.
В своих поездках Тарасов так и не сумел убедить вернуться в СССР Виктора Пирогова. Тот избежал и принудительной депортации, которую пытались провести англичане. Майор Фарран, недовольный таким обращением со своими боевыми товарищами, пообщался с отвечавшими за неё британскими офицерами, и в эшелоне с советскими партизанами Италии двери оказались незапертыми. Все, кто не захотел возвращаться, ушли. Пирогов женился на местной жительнице, осел в деревне в Апеннинах, а затем эмигрировал в Аргентину.
Владимира Переладова и его людей американцы сами старались убедить остаться и сулили многое — но он категорически требовал возвращения на Родину. Не помогли даже долгие проволочки и отправка из Неаполя в Египет. В СССР «Капитано Руссо» попал только в фильтрационный лагерь, где прошёл все проверки «органов», — претензий к нему не возникло. Он работал инженером на шахте на Крайнем Севера, а затем специалистом отдела капитальных вложений в Госплане СССР. Написал книгу воспоминаний, не раз бывал в Италии… и, насколько известно, жив по сей день.
(Фото: Владимир Переладов в Италии в 1963 году)
Алексей Флейшер передал всех своих бойцов из числа бывших военнопленных эмиссарам советского командования в здании посольства Таиланда. Многие из них сражались на фронтах Великой Отечественной и дошли до Берлина. Сам он тоже приехал в СССР. Но предусмотрительно не сразу — в 1956 году, после смерти Сталина и ХХ съезда. Работал картографом в Ташкенте и написал мемуары, которые пока не изданы.
Ну а 25 апреля 1945 года грянуло итальянское национальное восстание. Ещё до прихода союзных армий по призыву центра партизанского сопротивления города поднялись против оккупационных гарнизонов. На помощь им с гор спустились партизанские бригады и дивизии. В считанные часы и дни множество районов и 125 городов были освобождены. В их числе — Флоренция, Болонья, Модена, Генуя, Турин, Новара, Милан, Верона, Падуя, Венеция, Удине, Триест. Некоторые, как Турин, с тяжёлыми боями. Почти все немецкие и фашистские дивизии были вынуждены сдаться не союзной 15-й группе армий, а партизанам.
В этих сражениях тоже активно участвовали советские партизаны, бывшие военнопленные. По сей день о пяти сотнях павших в боях напоминают памятники и могилы на кладбищах двухсот итальянских городов и деревень.
От многих не осталось даже имён, только боевые прозвища и даты гибели.
Конечно, судьбы пяти тысяч бойцов в далёкой южной земле немного «теряются» на фоне грандиозных битв и гигантских потерь Великой Отечественной. О самом их существовании за пределами Северной Италии мало кто помнит.
А жаль.
АЛЕКСЕЙ КОСТЕНКОВ
Алексей Флейшер передал всех своих бойцов из числа бывших военнопленных эмиссарам советского командования в здании посольства Таиланда. Многие из них сражались на фронтах Великой Отечественной и дошли до Берлина. Сам он тоже приехал в СССР. Но предусмотрительно не сразу — в 1956 году, после смерти Сталина и ХХ съезда. Работал картографом в Ташкенте и написал мемуары, которые пока не изданы.
Ну а 25 апреля 1945 года грянуло итальянское национальное восстание. Ещё до прихода союзных армий по призыву центра партизанского сопротивления города поднялись против оккупационных гарнизонов. На помощь им с гор спустились партизанские бригады и дивизии. В считанные часы и дни множество районов и 125 городов были освобождены. В их числе — Флоренция, Болонья, Модена, Генуя, Турин, Новара, Милан, Верона, Падуя, Венеция, Удине, Триест. Некоторые, как Турин, с тяжёлыми боями. Почти все немецкие и фашистские дивизии были вынуждены сдаться не союзной 15-й группе армий, а партизанам.
В этих сражениях тоже активно участвовали советские партизаны, бывшие военнопленные. По сей день о пяти сотнях павших в боях напоминают памятники и могилы на кладбищах двухсот итальянских городов и деревень.
От многих не осталось даже имён, только боевые прозвища и даты гибели.
Конечно, судьбы пяти тысяч бойцов в далёкой южной земле немного «теряются» на фоне грандиозных битв и гигантских потерь Великой Отечественной. О самом их существовании за пределами Северной Италии мало кто помнит.
А жаль.
АЛЕКСЕЙ КОСТЕНКОВ
Источник:
реклама
Итальянские слёзы
Возле Братска в поселке Анзёба
плакал рыжий хмельной кладовщик.
Это страшно всегда до озноба,
если плачет не баба мужик.
И глаза беззащитными были,
и кричали о боли своей,
голубые, насквозь голубые,
как у пьяниц и малых детей.
Он опять подливал, выпивая,
усмехался: «А, всё это блажь!»
и жена его плакала: «Ваня,
лучше выпей, да только не плачь».
Говорил он, тяжелый, поникший,
как, попав под Смоленском в полон,
девятнадцатилетним парнишкой
был отправлен в Италию он.
«Но лопата, браток, не копала
в огражденной от всех полосе,
а роса на шоссе проступала,
понимаешь, роса на шоссе!
И однажды с корзинкою мимо
итальянка-девчушечка шла,
и что люди голодные мигом,
будто русской была, поняла.
Вся чернявая, словно грачонок,
протянула какой-то их фрукт
из своих семилетних ручонок,
как из бабьих жалетельных рук.
Ну а этим фашистам проклятым,
что им дети, что люди кругом,
и солдат её вдарил прикладом,
и вдобавок ещё сапогом.
И упала, раскинувши руки,
и затылок, весь в кровь на шоссе,
и заплакала, горько, по-русски,
так, что сразу мы поняли все.
Сколько наша братва отстрадала,
оттерпела от дома вдали,
но чтоб эта девчушка рыдала,
мы уже потерпеть не могли.
И овчарок, солдат мы в лопаты,
рассекая их сучьи хрящи,
ну а после уже в автоматы.
Оказались они хороши.
И свобода нам хлынула в горло
и, вертлявая, словно юла,
к партизанам их тамошним в горы
та девчушечка нас повела.
Были там и рабочие парни,
и крестьяне дрались на ять!
Был священник, по-ихнему падре
(так что бога я стал уважать).
Мы делили затяжки и пули,
и любой сокровенный секрет,
и порою, ей-богу, я путал,
кто был русский в отряде, кто нет.
Что оливы, браток, что берёзы,
это, в общем, почти все равно.
Итальянские, русские слёзы
и любые всё это одно...»
«А потом?» «А потом при оружьи
мы входили под музыку в Рим.
Гладиолусы плюхались в лужи,
и шагали мы прямо по ним.
Развевался и флаг партизанский,
и французский, и английский был,
и зебрастый американский...
Лишь про нашенский Рим позабыл.
Но один старичишка у храма
подошел и по-русски сказал:
«Я шофёр из посольства Сиама.
Наш посол был фашист... Он сбежал...
Эмигрант я, но родину помню.
Здесь он, рядом тот брошенный дом.
Флаг, взгляните-ка, алое поле,
только лев затесался на нём».
И тогда, не смущаясь нимало,
финкарями спороли мы льва,
но чего-то ещё не хватило:
мы не поняли даже сперва.
А чернявый грачонок Мария
(да простит ей сиамский посол!)
хвать-ка ножницы из барберии,
да и шварк от юбчонки подол!
И чего-то она верещала,
улыбалась хитрехонько так,
и чего-то она вырезала,
а потом нашивала на флаг.
И взлетел аж глаза стали мокнуть
у братвы загрубелой, лютой
красный флаг, а на нём серп и молот
из юбчонки девчушечки той...»
«А потом?» Похмурел он, запнувшись,
дернул спирта под сливовый джем,
а лицо было в детских веснушках,
и в морщинах недетских совсем.
«А потом через Каспий мы плыли,
улыбались, и в пляс на борту.
Мы героями вроде как были,
но героями лишь до Баку.
Гладиолусами не встречали,
а встречали, браток, при штыках.
По-немецки овчарки рычали
на отечественных поводках.
Конвоиров безусые лица
с подозреньем смотрели на нас,
и кричали мальчишки нам: «Фрицы!»
так, что слёзы вставали у глаз.
Весь в прыщах, лейтенант-необстрелок
в форме новенькой, так его мать,
нам спокойно сказал: «Без истерик!»
и добавил: «Оружие сдать!»
Мы на этот приказ наплевали,
мы гордились оружьем своим:
«Нам без боя его не сдавали,
и без боя его не сдадим».
Но солдатики нас по-пастушьи
привели, как овец, сосчитав,
к так знакомой железной подружке
в так знакомых железных цветах.
И куда ты негаданно делась
в нашей собственной кровной стране
партизанская прежняя смелость?
Или, может, приснилась во сне?
Опустили мы головы низко
и оружие сдали легко.
До Италии было неблизко,
до свободы совсем далеко.
Я, сдавая оружье и шмотки,
под рубахою спрятал тот флаг,
но его отобрали при шмоне:
«Недостоин, сказали, ты враг...»
И лежал на оружье безмолвном,
что досталось нам в битве святой,
красный флаг, а на нём серп и молот
из юбчонки девчушечки той...»
«А потом?» Усмехнулся он желчно,
после спирту еще пропустил,
да и ложкой комкастого джема,
искривившись, его подсластил.
Вновь лицо он сдержал через силу
и не знал его спрятать куда:
«А, не стоит... Что было то было.
Только б не было так никогда.
Завтра рано вставать мне работа.
Ну а будешь в Италии ты,
где-то в городе Монте-Ротонда,
там живут партизаны-браты.
И Мария вся в черных колечках,
а теперь уж в седых столько лет.
Передай, если помнит, конечно,
ей от рыжего Вани привет.
Ну не надо про лагерь, понятно.
Как сказал что прошло, то прошло.
Ты скажи им им будет приятно:
в общем, Ваня живёт хорошо...»
Ваня, все же я в Монте-Ротонде
побывал, как просил меня ты.
Там крестьяне, шофёр и ремонтник
обнимали меня, как браты.
Не застал я синьоры Марии.
На минуту зашел в её дом,
и взглянули твои голубые
с фотографии рядом с Христом.
Меня спрашивали и крестьяне,
и священник, и дровосек:
«Как там Ванья, как Ванья, как Ванья?»
и вздыхали: «Какой человек!»
Партизаны стояли рядами
столько их для расспросов пришло,
и твердил я, скрывая рыданья:
«В общем, Ваня живет хорошо».
Были мы ни пьяны, ни тверезы
просто пели и пили вино.
Итальянские, русские слёзы
и любые все это одно.
Что ж ты плачешь, опять наливая,
что ж ты цедишь: «А, всё это блажь!»?
Тебя помнит Италия, Ваня,
и запомнит Россия не плачь.
1965 г.