Советскую эпоху всегда характеризовало слово «дефицит». По-настоящему желанное не покупали – «доставали». Снабженцы, работники торговли и общепита считались самыми могущественными людьми, водить с ними знакомство было высшей привилегией.
При таком положении вещей воровство и обман напрашивались сами собой. Плановая экономика с нормами порчи продуктов и разрешенными излишками буквально подсказывала, где и как их обойти. Однако государственная идеология внушала, что в СССР нет предпосылок для незаконных действий, и объясняла их «тлетворным влиянием Запада».
В 60-е – 80-е годы прогремело несколько уголовных дел, которые до сих пор поражают числом фигурантов и масштабом их деятельности. Причем ими могли бы никогда не заняться, если бы не подковерные интриги в Кремле, которые никакого отношения к торговле не имели. Fishki вспоминает любопытные подробности.
Три грамма коньяка. Дело Минводторга (1962-1963)
Государственная торгово-производственная организация Ленинграда, продававшая в розницу минеральные воды, соки, а также пиво, водку и прочий алкоголь, стала в 60-е синонимом злостного жулья и чудовищной круговой поруки.
Все началось с маленького винного магазинчика на Сенной, чью директрису взяли за обман и обсчет покупателей. То, что следствие поначалу сочло «ерундой», неожиданно вывело на гигантскую мафиозную сеть.
Помимо директоров магазинов и руководителей Минводторга, в нее входили милиционеры Отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС, который после этого в народе стали расшифровывать так: «Один будешь хапать – скоро сядешь») и ряд государственных управленцев. Всего на скамье подсудимых оказалось 52 человека.
Схема была проста: недолив, недовес, обсчет, подмена, разбавление и фальсификация напитков приносили большие доходы, а чтобы все это беспрепятственно проворачивать, директора магазинов подмазывали высшее руководство и проверяющих.
Взятки были относительно небольшие, хотя в целом накапливались внушительные суммы. Некоторые клали на сберкнижку тысячи рублей и могли запросто позволить себе автомобиль, меняя его на новый каждые полтора года.
А вот левая прибыль с торгового обмана была просто огромной, если даже обычный продавец, не доливая всего 3 грамма коньяка, мог набрать за смену (!) две трети своей месячной зарплаты.
Естественно, за такие хлебные места держались до последнего. Один из подсудимых, управлявший двумя магазинами, регулярно приплачивал главе Минводторга, чтобы его не отправили на пенсию по возрасту и не уволили за несоответствие должности. У него было всего 3 класса образования и он даже не мог самостоятельно заполнять документы.
Несмотря на масштабы дела, суд не стал свирепствовать и назначать расстрел, который по тем временам мог грозить за хищение государственного имущества в особо крупных размерах (начиная с 10 тысяч рублей). Все участники махинаций получили от 1 до 10 лет в колониях строгого и общего режимов.
Между тем за несколько месяцев до суда в автокатастрофе разбился председатель Ленгорисполкома (фактический глава города) Николай Смирнов, на которого следствие тоже получило компромат.
По некоторым сведениям, в момент аварии он был пьян, но ходили слухи, будто под страхом разоблачения он покончил с собой. Однако в его честь сразу же переименовали одну из улиц Ленинграда, что наверное было бы невозможно, если бы Смирнова собирались арестовать. (Проспект Смирнова просуществовал до 1991 года, а теперь это снова Ланское шоссе).
Золото в могиле. Дело Зуйкова (1962-1963)
Примерно тогда же, когда раскручивалось дело Минводторга, органы взялись за директора главной ленинградской торговой базы Георгия Зуйкова. Долгие годы он был фактически неприкасаемым. Его база снабжала не только магазины, но и ведомственные столовые, где питались городские чиновники и партийцы.
Зуйков был для всех самым нужным человеком и пользовался высоким заступничеством, хотя его биография была более чем сомнительной.
Еще в 1934 году его осудили на 10 лет лагерей за организованное расхищение стройматериалов из госрезерва. Но уже через два года он непостижимым образом освободился – как раз в период «ежовщины», с которого начались массовые репрессии. В покаянном письме из заключения он клялся, что это его «первое и последнее преступление» и что он «искупит вину упорным, сознательным трудом и примерным поведением».
На свободе Зуйков первым делом раздобыл ряд фиктивных справок о своей полной реабилитации, чтобы судимость не мешала карьере. В войну он наживался на блокадной торговле, выменивая продукты на материальные и культурные ценности. В 1949-м его уличили в продаже «на сторону» почти полутонны спирта, однако он отделался устным выговором.
В 50-е годы проверки на его базе неоднократно обнаруживали значительные нарушения или подозрительные факты, например, необоснованное списание большого количества овощей и фруктов (которые Зуйков продавал через свои связи в ленинградских магазинах). Но он всякий раз выходил сухим из воды.
Возможно, завбазой так и не попался бы ни на чем, но он начал спекулировать валютой и золотом, чем привлек внимание структур КГБ. В 1962-м за Зуйковым установили слежку, и тут выяснилось, что примерно раз в две недели он совершает странный ритуал: едет с лопатой на могилу давно умершей дочери от первого брака и что-то там вскапывает и подравнивает. Но на могиле как не было, так и нет цветника.
Оказалось, что Зуйков прятал там золото в трех бидонах, зарытых на глубине в полметра. Еще несколько килограммов золота, бриллиантов и прочих ценностей, а также тысячи долларов в золотых монетах и банкнотах он хранил в своей трехкомнатной квартире и в разных тайниках.
Если бы не валюта, то Зуйков и тут мог бы выкрутиться. Но после дела валютчика Рокотова, которого расстреляли, изменив закон, ему тоже назначали высшую меру.
Дело Зуйкова получило широкую огласку, а приговор даже выпустили в печать отдельной брошюрой. В 1966-м вышел советский детектив «Два билета на дневной сеанс», где обыгран эпизод с золотом, спрятанным в могиле дочери. Правда, киношный преступник действует намного циничнее: зарывает погибшую дочь-скрипачку неизвестно где, а в официальной могиле хранит пустой гроб с футляром от скрипки, полным драгоценностей.
Курортная миллионерша. Дело Железной Беллы (1982-1983)
Под кличкой Железная Белла в криминальную историю СССР вошла Белла Бородкина – всесильная начальница треста ресторанов и столовых Геленджика. Тогда это был курорт всесоюзного значения, который принимал по полтора миллиона отдыхающих за сезон. Белла лихо распоряжалась их кормежкой, выстроив целую систему жульничества с продуктами и чеками.
«Крысам» (т.е. простым курортникам, ограниченным в средствах) продавали блюда, в которых недоставало половины заявленных продуктов, либо они были худшего качества. «Сэкономленное» таким образом мясо продавалось налево – шашлычникам.
И наоборот, «королям», которые не считали денег или обладали властью, закатывали роскошные пиры с деликатесами и коллекционными винами, а по желанию и с «клубничкой».
Не участвовать в этой схеме было невозможно, потому что с каждого заведения Железная Белла взимала дань – от 500 до 1000 рублей ежемесячно. Если директор ресторана приносил меньше, он в один миг лишался теплого места. А вот «усердных» подчиненных она поощряла и кругом раздавала щедрые взятки, чтобы прикрыть свою деятельность.
К моменту ареста в 1982-м Бородкина – заслуженный работник торговли и общественного питания РСФСР – была подпольной миллионершей. Следователей поразило ее жилье, напоминавшее музейные запасники со всевозможными ценностями. Там же по тайникам были рассованы крупные суммы денег, их находили в батареях, трехлитровых банках в подвале, кирпичах во дворе.
А погорела она на той самой «клубничке»: кто-то пожаловался, что в одном из ресторанов крутят порнофильмы. Застуканные на месте директор и бармен стали с перепугу кивать на Железную Беллу – мол, она все разрешила и не бесплатно.
Рассказывают, что Белла шла под арест с наглой уверенностью, что ее тут же отпустят и еще будут извиняться. А когда поняла, что ей не помогут, начала сдавать всех, кто брал у нее взятки – около 25 высокопоставленных чиновников.
Среди прочих она назвала фактического главу Геленджика – первого секретаря горкома Николая Погодина. В материалах дела говорилось, что только за два последних года она передала ему ценностей, денег и продуктов на 15 тысяч рублей. В разгар следствия Погодин бесследно исчез, его тело так и не нашли. По одной из версий, он мог сбежать в Турцию с помощью контрабандистов.
При этом его именем до сих пор названа одна из площадей Геленджика. Жители, заставшие правление Погодина, его любят, местная пресса рассказывает, что он сделал много хорошего.
Потом в СИЗО Белла пыталась прикинуться невменяемой, но экспертиза ее разоблачила. В итоге за хищение госсобственности в особо крупных размерах ее приговорили к расстрелу, хотя женщинам обычно не назначали высшую меру. До нее в 1976-м казнили только советскую военную преступницу Тоньку-пулеметчицу (Антонину Макарову), которая сотрудничала с немцами и расстреляла сотни партизан и мирных жителей.
Железная Белла при всех своих грехах убийцей не была и не заслуживала смерти. Считается, что как раз из-за связей, которыми она всегда гордилась, ее и убрали.
Глубоко порядочный преступник. Елисеевское дело (1982-1984)
Крупнейшее дело о хищениях в советской торговле, связанное с Гастрономом №1 «Елисеевский», было начато при Брежневе, расследовалось при Андропове и завершилось уже при Черненко. Но инициировал его именно Андропов, много лет возглавлявший КГБ. Зная, что вскоре сменит Брежнева на посту генсека, он начал заранее готовить страну к тому «порядку», который собирался внедрить.
В отделе «овощи-фрукты» Гастронома №1 в 1986-м
Андропов решил послать обществу четкий сигнал, что не потерпит «разгильдяйства», взяточничества и кумовства. Требовался громкий показательный процесс. И вот осенью 1982-го при получении взятки «показательно» арестовали директора крупнейшего гастронома страны Юрия Соколова. На глазах у сотрудников и покупателей его торжественно провели в наручниках через весь огромный торговый зал, так же триумфально сопроводили по улице к машине.
Вскоре Соколов начал сотрудничать со следствием, привел шокирующие факты и цифры. С его показаний возбудили около сотни новых дел, в коррупционные связи оказались вовлечены более 750 человек – от директоров магазинов до руководителей торговли Москвы и страны. Общий теневой оборот был оценен в 3 млн рублей.
Самому Соколову предъявили обвинение во взяточничестве на 300 тысяч. В определенный день начальники отделов гастронома и главы московских филиалов приносили к нему в кабинет конверты с деньгами. В каждом лежала сумма, равная очень хорошей месячной зарплате.
Однако Соколов не использовал эти деньги для личного обогащения. Обыск не обнаружил у него никаких подпольных хранилищ, драгоценностей, валюты или предметов искусства. Он, конечно, жил небедно, но для своего статуса весьма скромно. Лишь на даче нашли около 50 тысяч рублей: на них можно было купить 3 автомобиля «Волга», которые по тем временам считались самым дорогим товаром в СССР и стоили в 5 раз дороже кооперативной квартиры в столице. Но Соколов утверждал, что эта сумма предназначалась другим людям.
Работая в системе, в которой иначе было нельзя, директор «Елисеевского» инвестировал большую часть «левого» дохода в личные связи. Причем в отличие от многих коллег, он не обманывал покупателей и не наносил ущерба государству, потому что приносил ровно тот доход, которого требовала плановая экономика.
Правилами советской торговли устанавливались нормы порчи товаров (например, при хранении). Но у Соколова хозяйство было налажено так хорошо, что потери были значительно меньше. Так и появлялись «лишние» деньги – по документам, убыток соответствовал государственной норме, а в реальности благополучно сохраненный отменный товар шел в неофициальную продажу, иногда даже по сниженным ценам.
Юрия Соколова помнят многие москвичи. О нем отзываются как о глубоко порядочном человеке и прекрасном руководителе. Сегодня его считают безвинной жертвой системы – мол, она сделала преступником того, кто не имел никаких преступных намерений.
Но 35 лет назад, в 1984-м, общество решило иначе. Несмотря на сотрудничество со следствием, Соколова расстреляли. Андропов, которому была нужна показательная казнь, уже умер. Его преемник Черненко доживал последние месяцы и не нуждался в таком исходе. Но старые партократы в его окружении убедили, что нужно довести дело до конца.
Смотрите дальше: Что было с мозгом Ленина и рукой Сталина? Болезни советских вождей
