Как жили воспитанницы Смольного института благородных девиц

Екатерина II, загоревшись идеей внести просвещенный абсолютизм во все сферы общества, не обошла стороной вопрос женского образования. Учрежденный ею в конце XVIII века Смольный институт благородных девиц стал первым государственным учебным заведением для девушек в Европе.

Порядки института находились в полном противоречии с тем, как большинство аристократов того времени видели будущее своих наследниц. Смольный был призван «переломить» устаревшие социальные установки. Хотя девушек и ориентировали на замужество (оно кстати, складывалось удачно для большинства выпускниц), но обучение в институте должно было сформировать женщину новой эпохи, способную облагородить среду, в которую она попадет, и воспитать в том же просвещенном духе своих детей.

Монастырский быт

Смольный институт, в качестве женского учебного заведения, существовал с 1764 по 1917 год, но изменения во внутреннем устройстве и нравах были незначительны. С 1765 года туда стали принимать и «девушек подлого сословия», то есть не дворянок (кроме крепостных). Воспитанницы делились на 4 возраста (в заведение брали девочек от 6 до 18 лет), каждому из которых полагалось платье определенного цвета: младший возраст носил кофейные платья, девочки второго возраста носили голубой цвет, третьего сероватого, а старшие белого.

Чтобы научить девушек легкому и изящному шагу, казенную обувь делали тяжелой и толстой - после этого ученицам легко давалась красивая походка. Никакие украшения не допускались, прически тоже были одинаковыми для каждого возраста - внешний вид учениц был аскетично скромен и опрятен.

Также аскетично было питание девочек, несмотря на юный возраст. Утром ученицы выпивали чашку чая и съедали булку с маслом и сыром, иногда воспитанницы упоминали в мемуарах кашу. Обедали супом и пирожком, а на ужин снова получали булку с чаем или молоком, и это не говоря об обязательном соблюдении поста, во время которого питание становилось еще скуднее.

Александра Соколова, воспитанница Смольного 1840-х годов так вспоминает о питании в институте: «…Государя (Николая I) в этот день никто в институт не ждал; как вдруг быстро разнесшаяся по всему Смольному весть о том, что он приехал и проследовал с внутреннего или, лучше сказать, с “черного входа” – и не куда-нибудь, а на кухню! – повергла одних в недоумение, других – в крайний испуг…

Уже впоследствии нам стало известно, что государь, подойдя к котлу, в котором только что был сварен рыбный суп, точнее, уха, опустил в котел ложку, попробовал довольно жидкое варево и сказал:

– Даже дешевой такой рыбы пожалели… Ну, а теперь, что на второе? Н-да… Моих солдат лучше кормят!»

Подобная строгость содержания воспитанниц прежде всего объяснялась воспитательными установками (хорошо сегодня известными в лучших частных школах Англии, например). Привычка довольствоваться малым закаляла дух институток и формировала деятельный и не подверженный унынию и лени характер, даже если всю последующую жизнь им доводилось проводить в роскоши. Некоторые говорят также, что ограниченность рациона объяснялась тем, что все заведение содержалось на казенный счет (семьи девочек ничего не платили ни за из одежду, ни за их еду) и кухня приворовывала продукты.

Родственникам позволялось носить девочкам передачки, состоящие из денег и сладостей. Снедью было принято делиться с менее счастливыми подругами. А на полученные деньги через охрану можно было купить еще выпечки и хлеба (сокровища надлежало надежно прятали в дортуаре от инспектрис).

Равенство в институте

В «мещанской» половине Смольного (Александровской) жили и обучались девочки более низкого происхождения: дочери чиновников не дворян, купцов, банкиров.

Жительницы дворянской половины (Николаевской) имели определенные преимущества перед своими соседками из мещанской Александровской половины. Дважды в год они ездили кататься на придворных каретах с парадным эскортом офицеров, сдавали императорские экзамены, на которых присутствовали представители царской семьи, посещали императорские балы, где танцевали с великими князьями и иностранными принцами. Внутри института при встрече с девочкой-дворянкой мещанка должна была первой делать реверанс, и только после этого ей отвечали тем же.

Однако в остальном условия жизни воспитанниц обеих половин были совершенно одинаковы. Девушки размещались в комнатах, больше напоминавших казармы. В одном дортуаре жило около десяти воспитанниц, скромное убранство ограничивалось кроватью с жестким матрасом, маленькой тумбочкой и стулом.

Зимой в дортуарах было особенно тяжело - температура в помещении могла опускаться вплоть до 10 градусов по Цельсию, а девочки были вынуждены спать под тонкими покрывалами и рано утром, сразу после подъема, умываться студеной водой. Многие, особенно новенькие, с непривычки заболевали. Но даже в таком невеселом событии воспитанницы находили отдушину: в лазарете было тепло, можно было отоспаться и кормили хотя бы немного сытнее, так что особенно предприимчивые барышни даже симулировали болезни.

В кого влюблялись институтки

Врачи и преподаватели были единственными мужчинами, которых девочки видели на регулярной основе все 12 лет своего заключения. Приходя в 6 лет в институт, они не покидали его вплоть до выпускного, ведь каникулы не полагались (со временем срок пребывания в институте был несколько раз сокращен). Преподаватели намеренно выбирались женатые, немолодые и желательно с физическими увечьями, чтобы не смущать девиц. Но это не спасало и эти единственно доступные мужчины все равно становились предметом обожания. Институтки отрезали кусочки их шуб, чтобы носить с собой, обливали их шляпы своими духами и совершали много других глупостей подобного рода.

Также было принято обожать кого-то из старшекурсниц. Каждая ученица младшего возраста выбирала себе кумира и проявляла свою привязанность способами, которые могут показаться сегодня довольно странными. Чтобы доказать любовь, девочки могли съесть кусок мыла или сделать глупость похуже.

К счастью, чаще обожание ограничивалось мелкими услугами и восхвалением. «“Обожать” -  это стараться видеть обожаемый предмет, который был обыкновенно из девиц старшего класса, и когда она мимо проходит, то кричать ей вслед: ange, beauté, incomparable, céleste, divine et adorable, разумеется, не при классной даме, потом писать обожаемое имя на книгах и тетрадях с восклицательными знаками и с прибавлением тех же самых слов», – вспоминала Мария Сергеевна Угличанинова, воспитанница Смольного 1840-х годов.

С родителями девочки виделись только в присутствии классных дам, а их переписка читалась. Смольный был абсолютно замкнутой средой, сбежать из которой было почти невозможно. Однако физические наказания были строго запрещены, поэтому провинившихся девушек публично стыдили за проступки: прикалывали к платью записку, если ученица передавала ее на уроке; снимали фартук, лишали обеда, или, для старшего курса, запрещали носить взрослые платье и прическу.