Крепкие узловатые пальцы и широкая ладонь. Жилистые руки, которые не знали покоя. Всегда при деле. Тонкий, источенный нож был их продолжением.
Крепкие узловатые пальцы и широкая ладонь. Жилистые руки, которые не знали покоя. Всегда при деле. Тонкий, источенный нож был их продолжением. Яблоки, абрикосы казалось распадались на кусочки сами собой. Несколько минут, и кормушки для коз и свиней полны. И вот в руках тяпка. Вздымаются холмы над картофельными рядами. Ослабли ступеньки лестницы — в руках мелькнут молоток, пила и новая ступенька сверкает среди серых подруг.
Когда я приезжал с папой в отпуск дед обязательно дарил мне рубль. Да не простой, «юбилейный». Кроме рубля он дарил мне свободу. Легко, без слов снимал с отца родительское бремя и открывал ему дверь в детство, а мне в мир из терпких трав, жары, сверчков и теплых ночей.
На улице у дома дед посадил три яблони и две вишни. Вишни стояли на особицу и между ними была уютная лавочка. Летним вечером сидеть на ней было замечательно. В спину дышал теплом нагретый за день забор из красного кирпича, каждый из которых дед сам уложил на положенное место. Вишни давали тень днем и угощали местную босоногую детвору своими ягодами, как и две моих тетки, его дочки.
Серьезный кирпичный дом, построенный всей семьёй и для всей семьи, хмурился маленькими окошками и витиеватой кладкой. Три яблони перед домом, как трое сыновей, надежно прикрывали дом от летнего солнца и не забывали делиться с детворой сочными яблоками.
Дед не любил говорить, а может и не умел. Больше от отца да от следов пуль на старой кладке я узнал про войну деда, кашу из пилоток, про плен, шахты. Про шахтеров чехов, которые делили с пленниками свои скудные харчи. Это помогло выжить и вернуться. Про тяжкий труд всю жизнь ради семьи, дочек и сыновей. Дед привык, руки привыкли и маялись без труда. Без дела дед не знал куда из деть и инструменты в его руке появлялись сами собой.
Во дворе стояла мазанка, с русской печью и земляными полами в сенях. Дед построил. Не один, соседи помогали. Так уж повелось. Кто коня водил, глину с соломой месил, кто каркас плёл. Кто печь клал.
Сколько я себя помню ее называли «времянкой». Так и стоит до сих пор. На стене единственной комнаты этой времянки весели две фотографии. Дед с бабушкой нарядные на свадьбе и пятнадцать детишек-карапузов, уплетающие фрукты. И было в этой неказистой времянке ощущение Великой Страны. Со всеми её бедами и радостями, с молчаливыми мужиками и счастливыми детьми. Через неё прошли потери и радостные встречи, три колоска и полёт Гагарина, сапоги врагов и первые шаги детей. Десятилетия минули, а времянка стоит. Она стоит, а страны уж нет. Или есть?
- Женщина за 1 евро купила дом в Италии и рассказала в чем секрет и где подводные камни
- Многоквартирный дом из контейнеров
- 22 человека, которые вывели лень на новый уровень
- Кто из знаменитых людей рос в детском доме
- Как в прошлом выглядели детские площадки со всего мира
