1577
4
Бирлант Касаева спасла сотни осиротевших детей в двух чеченских войнах. Ее воспитанники разъехались по всей стране, а самый большой в республике детский приют закрылся. Теперь в ее жизни остался дом, сад и башня памяти из оснований детских кроватей. Но в республике ее до сих пор называют мама Белла.
«Тетя теперь тоже ничья»
Они с мужем жили в центре Грозного, вели свой небольшой бизнес. Но в 1995 году все рухнуло. Во время одной из бомбежек муж погиб и женщина осталась одна с двумя детьми. Младшему сыну было всего пять месяцев. Тогда и началась история ее приюта.
— Помню, я долго ходила по разбитому Грозному. Казалось, в нем все умерло. И тут я увидела мальчишку лет 12-ти. Его звали Рахим. Он искал в мусоре что-то поесть. Я села рядом с ним и тоже стала палочкой ковыряться в земле. Спросила его: «Мальчик, ты чей?» Он ответил: «Ничей». Я сказала: «Тетя теперь тоже ничья, пойдем, я тебя накормлю». Рахим стал первым ребенком, которого я приютила. Так начала находить детей и приводить их к себе домой. С Рахимом мы, кстати, до сих пор на связи, — вспоминает Бирлант. — В этом горе я нашла себя. Не только я помогла этим детям, но и они помогли мне выжить. Они поддерживали меня, благодаря им у меня появился смысл жизни.
Вскоре Бирлант собрала в своей квартире 12 детей. Через какое-то время власти заметили ее труд и поняли, что она способна руководить настоящим детским приютом. В итоге в 1996 году ей выделили два коттеджа в черте города, а приют сделали структурным подразделением Министерства соцзащиты. К тому времени детей уже было около тридцати и число их росло.
Ни о каком государственном финансировании речи не шло. Приют просто числился государственным, но ни Бирлант — тогда уже официально директор грозненского детского дома, ни кто-то из воспитателей не получали официальной зарплаты. Мебель, игрушки, продукты для детей добывали, как могли: приносили знакомые и соседи. Бирлант говорит, что им помогал Всевышний.
— Помню, я долго ходила по разбитому Грозному. Казалось, в нем все умерло. И тут я увидела мальчишку лет 12-ти. Его звали Рахим. Он искал в мусоре что-то поесть. Я села рядом с ним и тоже стала палочкой ковыряться в земле. Спросила его: «Мальчик, ты чей?» Он ответил: «Ничей». Я сказала: «Тетя теперь тоже ничья, пойдем, я тебя накормлю». Рахим стал первым ребенком, которого я приютила. Так начала находить детей и приводить их к себе домой. С Рахимом мы, кстати, до сих пор на связи, — вспоминает Бирлант. — В этом горе я нашла себя. Не только я помогла этим детям, но и они помогли мне выжить. Они поддерживали меня, благодаря им у меня появился смысл жизни.
Вскоре Бирлант собрала в своей квартире 12 детей. Через какое-то время власти заметили ее труд и поняли, что она способна руководить настоящим детским приютом. В итоге в 1996 году ей выделили два коттеджа в черте города, а приют сделали структурным подразделением Министерства соцзащиты. К тому времени детей уже было около тридцати и число их росло.
Ни о каком государственном финансировании речи не шло. Приют просто числился государственным, но ни Бирлант — тогда уже официально директор грозненского детского дома, ни кто-то из воспитателей не получали официальной зарплаты. Мебель, игрушки, продукты для детей добывали, как могли: приносили знакомые и соседи. Бирлант говорит, что им помогал Всевышний.
Пешком в Грозный
— Прямо накануне второй войны один благотворительный фонд предложил мне выехать вместе с больными детками и детьми-инвалидами в Дагомыс. В октябре мы поехали отдыхать, и вот, будучи в Дагомысе, я увидела по телевизору, что началась вторая война.
Я узнала, что нанесли удары с воздуха по району Соленой балки — а это буквально в двух минутах от нашего приюта. И я двинулась в сторону Грозного, — рассказывает Бирлант.
Я добралась до Ингушетии, а оттуда пешком пошла в Грозный. Люди, наоборот, бежали оттуда, только одна я — сумасшедшая женщина — шла в его сторону. Я буквально бежала, чтобы спасти своих детей, иногда ловила попутки. Разбила всю обувь, — вспоминает Бирлант.
Когда она добралась до Грозного, то узнала, что все воспитатели сбежали, а детей раздали каким-то дальним родственникам. Но были такие, кому было некуда идти. В основном — русские дети. Они остались одни в подвале детского дома.
Я узнала, что нанесли удары с воздуха по району Соленой балки — а это буквально в двух минутах от нашего приюта. И я двинулась в сторону Грозного, — рассказывает Бирлант.
Я добралась до Ингушетии, а оттуда пешком пошла в Грозный. Люди, наоборот, бежали оттуда, только одна я — сумасшедшая женщина — шла в его сторону. Я буквально бежала, чтобы спасти своих детей, иногда ловила попутки. Разбила всю обувь, — вспоминает Бирлант.
Когда она добралась до Грозного, то узнала, что все воспитатели сбежали, а детей раздали каким-то дальним родственникам. Но были такие, кому было некуда идти. В основном — русские дети. Они остались одни в подвале детского дома.
— Бомбежки были частые, и мы много времени провели в подвале. Но я всегда старалась делать что-то, чтобы отвлечь детей от нависшего над нами страха. Смешно вспомнить, но, когда бомбили, я брала стул и играла на нем, как на барабане, а деток просила танцевать. Вот так вместе мы переживали это время, — рассказывает мама Белла.
Она пыталась прорваться вместе с детьми в Ингушетию, в лагеря беженцев, но попадала под обстрел. Тогда она решила: нужно идти в другую сторону, в Надтеречный район, к дому матери. Добрались до Надтеречного. Со мной было 17 детей, в основном русские. Нам выделили три комнаты в подсобном помещении старой школы. Про нас моментально узнали и стали привозить детей со всей Чечни. Очень быстро их количество выросло до ста.
Сперва помогали только односельчане — они принесли кровати, муку, кто-то приносил мясо барашка. Тогда не было ни света, ни газа, ни воды, везде комендантский час. Но мы быстро превратили помещение в небольшой приют, — рассказывает Бирлант.
Вскоре в село вошли российские военные. Это был волгоградский ОМОН. Во дворе неработающей школы они увидели играющих детей.
— Их генерал зашел к нам во двор и не смог ничего сказать — он даже прослезился. Он сказал мне: «Составьте список всего, что вам нужно». Так военные взяли шефство над нашим приютом. Потом их заменил курский ОМОН. В общем, мы были в безопасности и еду нам поставляли постоянно, — говорит Бирлант.
Всего грозненский детский приют провел в эвакуации пять лет из одиннадцати, которые существовал. В 2004 году Бирлант с оставшимися детьми смогла вернуться в Грозный, где ей выделили новое помещение. Она вспоминает, как они его обустроили: там был спортивный зал, музыкальная школа, во дворе стояли фонтанчики и была даже карусель.
Как правило, все появлялось благодаря частным спонсорам, и лишь в конце существования приют получил государственные вложения.
Она пыталась прорваться вместе с детьми в Ингушетию, в лагеря беженцев, но попадала под обстрел. Тогда она решила: нужно идти в другую сторону, в Надтеречный район, к дому матери. Добрались до Надтеречного. Со мной было 17 детей, в основном русские. Нам выделили три комнаты в подсобном помещении старой школы. Про нас моментально узнали и стали привозить детей со всей Чечни. Очень быстро их количество выросло до ста.
Сперва помогали только односельчане — они принесли кровати, муку, кто-то приносил мясо барашка. Тогда не было ни света, ни газа, ни воды, везде комендантский час. Но мы быстро превратили помещение в небольшой приют, — рассказывает Бирлант.
Вскоре в село вошли российские военные. Это был волгоградский ОМОН. Во дворе неработающей школы они увидели играющих детей.
— Их генерал зашел к нам во двор и не смог ничего сказать — он даже прослезился. Он сказал мне: «Составьте список всего, что вам нужно». Так военные взяли шефство над нашим приютом. Потом их заменил курский ОМОН. В общем, мы были в безопасности и еду нам поставляли постоянно, — говорит Бирлант.
Всего грозненский детский приют провел в эвакуации пять лет из одиннадцати, которые существовал. В 2004 году Бирлант с оставшимися детьми смогла вернуться в Грозный, где ей выделили новое помещение. Она вспоминает, как они его обустроили: там был спортивный зал, музыкальная школа, во дворе стояли фонтанчики и была даже карусель.
Как правило, все появлялось благодаря частным спонсорам, и лишь в конце существования приют получил государственные вложения.
Дети Бирлант
За одиннадцать лет через приют Бирлант Касаевой прошло около тысячи детей разного возраста и национальности. Кто-то остался в Чечне, кого-то нашли родственники и забрали домой. Многие смогли найти своих родных через телепрограмму «Жди меня».
Воспитанники стараются поддерживать связь с Бирлант. А она до сих пор старается помогать им в трудное время.
В 2006 году Бирлант Касаева стала лауреатом международной премии «Золотое сердце» за «беззаветное служение высшим идеалам человечества». На награждение в Москву она приехала вместе с пятьюдесятью своими воспитанниками.
Ситуация в Чечне постепенно стабилизировалась. Дети войны выросли, а других ее воспитанников приняли в чеченские семьи. Через год после получения премии приют закрылся. С тех пор Бирлант живет в Надтеречном районе, ухаживает за своим садом и собирает собственный музей памяти.
Воспитанники стараются поддерживать связь с Бирлант. А она до сих пор старается помогать им в трудное время.
В 2006 году Бирлант Касаева стала лауреатом международной премии «Золотое сердце» за «беззаветное служение высшим идеалам человечества». На награждение в Москву она приехала вместе с пятьюдесятью своими воспитанниками.
Ситуация в Чечне постепенно стабилизировалась. Дети войны выросли, а других ее воспитанников приняли в чеченские семьи. Через год после получения премии приют закрылся. С тех пор Бирлант живет в Надтеречном районе, ухаживает за своим садом и собирает собственный музей памяти.
Источник:
реклама
.jpg)
