Немецкая речь по телефону

Но были ситуации и совсем другого плана. Об одном случае сейчас расскажу.

Как-то утром получаю наряд. Заявка от квартирного абонента. Жалуется на неисправность линии.
Иду в адрес. Старый трёхэтажный дом конца сороковых – начала пятидесятых годов. Немецкие военнопленные строили. Хозяева квартиры – пожилая семейная пара. Дед фронтовик. На двери квартиры, обитой дерматином, красная звезда прибита – так в те годы отмечали жильё ветеранов ВОВ.
Интересуюсь – в чём беда? Говорят, что после того, как провели дополнительную розетку в соседнюю комнату, телефонные аппараты стали самопроизвольно позвякивать. Особенно это раздражало по ночам. Снимают старики трубку - там гудки или тишина. А иногда и вовсе странное происходит – словно издалека слышится немецкая речь. Не наш мужик что-то непонятное отрывисто говорит. Даже во время разговора вклинивается. Всё это здорово мешает тихой и размеренной жизни советских пенсионеров!

«Ладно, - говорю, - разберёмся».

Посмотрел прокладку провода в квартире. Раньше его не прятали особенно, не мудрствуя лукаво, прямиком по стенам вели. Изредка лишь, по просьбе особо аккуратных хозяев, скрывали под плинтусом. За дополнительную благодарность, в основном.
Проводка вроде идёт нормально, нигде с не повреждена, с радио, или антенным ТВ-кабелем не пересекается. Но поднимаешь трубку – и точно, ясно слышится разговор на немецком. Я-то в школе учил английский, поэтому по-немецки только до десяти сосчитать могу, да пару-тройку фраз скажу, типа «их виль дринкен» да «хенде хох». Ничего не понятно, что там мужской голос пытается втолковать кому-то. Но неисправность налицо, надо устранять.
Решаю, как и положено, начинать прозвон цепи с распределительной коробки. А строение старое, коробка соответственно тоже. Не в щитке на лестничной площадке, а на чердаке дома. Тут тоже не всё так просто. Чердачная дверь на замке, ключи неизвестно у кого. Пока отыскали ключника, потерял час. Но всё же открыли чердачное окно, залез по вертикальной лестнице.
Чердаки в старых советских домах – та ещё клоака. На полу (если это можно так назвать) многолетний, пружинящий под ногами слой из птичьего помёта, высохших останков голубей, воробьёв и прочей пернатой братии. Затхлый запах соответствующий. С трудом отыскал в полутьме распределительную коробку, тоже всю заляпанную птичьими экскрементами. Нашёл нужную телефонную пару по звучащей в проводах немецкой речи. Отцепил концы – сразу тишина. Прозвонил участок до квартиры – тоже тихо. Значит, помехи помехуют где-то в жилище стариков.
Иду по кабелю, дохожу до дверного косяка между комнатами. В косяке пробуравлена свежая дырка, в которую протянут телефонный провод. Прозваниваю его с обеих сторон дверного проёма. По одну сторону немец продолжает болтать, по другую – тихо. Всё, дефектный участок найден! Где-то внутри косяка «фриц притаился». Но как такое возможно? Кроме телефонного провода ничего там не проходит…

Чтобы разгадать этот регбус-кроксворд дедушка с бабушкой разрешили разобрать косяк. Отодрал наличники, из стены здоровенный кусок старой солдатской шинели вываливается. За собой телефонную «лапшу» тянет. Соединённый наскоро простой скруткой, неизолированный провод как раз сквозь ткань протянут. Схалтурил мой коллега, который проводил старикам линию в другую комнату.
А шинель, вместе с другим тряпьём, в косяк ещё при строительстве дома заткнули. Для герметизации щелей, наверное.

Когда высвобождал провод от пыльного тряпья, оторвал шинельную подкладку. А под ней пожелтевшая чёрно-белая фотография, завёрнутая в исписанный листок бумаги. Телефонная «лапша» аккурат насквозь прошила этот сложенный вчетверо свёрток.
Аккуратно развернули лист. Им оказалось письмо сороковых годов на немецком языке. А на дырявой фотокарточке - молодые мужчина с женщиной, в гражданской старомодной одежде. Стоят рядом, позируя неизвестному фотографу. На обратной стороне несколько слов, также на немецком, и дата ….1940.

Пуговицы на шинели были срезаны, остались только крючки-застёжки. Но мы догадались, что обмундирование принадлежало, скорее всего, одному из пленных немецких солдат, строивших этот жилой дом.

Отдав хозяевам письмо и фото, я затолкал шинельный кусок обратно в косяк и прибил на место наличники. Затем протянул новый телефонный провод. Аппарат заработал нормально – никаких посторонних помех и голосов. На том и распрощались.

А месяца через три-четыре, я, волей случая, вновь очутился в знакомой квартире. ГТС тогда запускала телефонную станцию с номерами, начинавшимися на «5». В первую очередь, конечно, обновляли связь у ветеранов и прочих льготников.
Старики меня тоже не забыли. Больше того, пока я проводил новый кабель по квартире, рассказали про такие чудеса, что мне поначалу даже не поверилось.
Они, оказывается, не выбросили пыльные немецкие бумажки в мусор, а отдали своему внуку. Смекалистый парень, в свою очередь, связавшись с каким-то местным немецким обществом или клубом, отнёс туда письмо с фотографией.
Не знаю как, но члены этого клуба отыскали в тогдашних ФРГ или ГДР ту самую женщину, что была запечатлена на фотокарточке вместе со своим женихом или мужем (точно не помню). Сохранившееся письмо тоже оказалось от неё. И написано было в конце войны ему же. А потом связь прервалась. И обратно в Германию он не вернулся. О судьбе мужчины ничего не было известно до того самого момента, пока на немку не вышли члены клуба из Нижнего Тагила.

Эта престарелая немецкая фрау даже приехала в Россию, на Урал. Заходила в квартиру к ветеранам, где отыскалось письмо с фотографией. Подарила старикам открытку и безделицу какую-то импортную. Но о том, что же всё-таки случилось с её мужчиной, так ничего нового и не узнала. Он ли был последним хозяином шинели или после донашивал кто другой, не подозревая о бумагах, зашитых в подклад, осталось неизвестным.
Неизвестно и то, кто разговаривал на немецком языке по телефону и что пытался сказать. Хотя, может быть, как раз это и пролило бы свет на судьбу потерявшегося в бескрайних русских просторах "истинного арийца"…

©TRIGRAMMA