3521
10
О таких людях, как Софья Аверичева, обычно говорят «человек-легенда». Она едва ли не единственная в истории нашей страны актриса, ставшая бойцом войсковой разведки.
Соня Аверичева освобождала Смоленщину, Белоруссию, Западную Украину, Польшу, прошла с боями от Подмосковья до Берлина. За годы войны она была удостоена восемнадцати боевых наград, среди которых ордена Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны I степени, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина»
От баранки до подиума
Софья родилась в 1914 году в Сибири. Мама умерла рано, отец-геолог постоянно был в служебных командировках. Софью воспитывал старший брат. Воспитывал по-своему, по-мальчишески. Бывало, утащит из отцовского кабинета ружье – и айда на лыжах по сопкам. «Жуткая беспризорница была, хулиганка», – напишет она про себя позднее.
Чтобы не отставать от парней, записалась на курсы водителей. По морозным трассам водила грузовики по маршруту Невер – Алдан.
От баранки до подиума
Софья родилась в 1914 году в Сибири. Мама умерла рано, отец-геолог постоянно был в служебных командировках. Софью воспитывал старший брат. Воспитывал по-своему, по-мальчишески. Бывало, утащит из отцовского кабинета ружье – и айда на лыжах по сопкам. «Жуткая беспризорница была, хулиганка», – напишет она про себя позднее.
Чтобы не отставать от парней, записалась на курсы водителей. По морозным трассам водила грузовики по маршруту Невер – Алдан.
Поразительно, но мальчишеские пристрастия уживались у Софьи со страстной влюбленностью в театр. Причина тому – самодеятельные семейные спектакли. «Для рабочих приисков на зимовках устраивались спектакли. Я артистов привезу – и за кулисы. Наблюдаю. А раз случилось, исполнительница главной роли заболела. Упросила, чтобы меня на сцену выпустили. Я в такой раж вошла на сцене, что мне сразу предложили: «Бросай свою баранку, поступай на сцену». Так начинался мой актерский путь», – вспоминала Софья Аверичева.
Потом было немало театров, а однажды после успешного показа на фестивале молодую актрису пригласили в Волковский театр Ярославля. Это был конец 30-х. Вскоре она стала примой волковской сцены. Соня исполняла роль Луизы в «Коварстве и любви» Шиллера, играла Ирину в «Трех сестрах» Чехова, Лидочку в «Свадьбе Кречинского» Сухово-Кобылина… В июне 1941 года она репетировала роль Нины в лермонтовском «Маскараде».
А завтра была война…
«Вам что, барышня?»
В начале 1942 года в Ярославле сформировали Ярославскую стрелковую дивизию, которая потом стала знаменитой 234-й Ярославской коммунистической дивизией. Соня Аверичева написала взволнованное письмо на имя первого секретаря Ярославского обкома ВКП(б) о зачислении во фронтовую разведку. Просьба была удовлетворена.
«Хотя на фронт меня поначалу брать не хотели. Еще бы, пришла в военкомат эдакая «расфуфыренная» дама – с накрашенными ресницами, со взбитой прической. «А вам что, барышня?» – устало спросил военком. «На фронт хочу добровольцем». – «Военная специальность есть?» – «До войны я шофером была». – «Придется переучиться на мотоциклиста». В считаные дни я освоила мотоцикл и стала бойцом отдельной 225-й разведроты 234-й коммунистической дивизии, с которой прошла до самого победного конца».
Потом было немало театров, а однажды после успешного показа на фестивале молодую актрису пригласили в Волковский театр Ярославля. Это был конец 30-х. Вскоре она стала примой волковской сцены. Соня исполняла роль Луизы в «Коварстве и любви» Шиллера, играла Ирину в «Трех сестрах» Чехова, Лидочку в «Свадьбе Кречинского» Сухово-Кобылина… В июне 1941 года она репетировала роль Нины в лермонтовском «Маскараде».
А завтра была война…
«Вам что, барышня?»
В начале 1942 года в Ярославле сформировали Ярославскую стрелковую дивизию, которая потом стала знаменитой 234-й Ярославской коммунистической дивизией. Соня Аверичева написала взволнованное письмо на имя первого секретаря Ярославского обкома ВКП(б) о зачислении во фронтовую разведку. Просьба была удовлетворена.
«Хотя на фронт меня поначалу брать не хотели. Еще бы, пришла в военкомат эдакая «расфуфыренная» дама – с накрашенными ресницами, со взбитой прической. «А вам что, барышня?» – устало спросил военком. «На фронт хочу добровольцем». – «Военная специальность есть?» – «До войны я шофером была». – «Придется переучиться на мотоциклиста». В считаные дни я освоила мотоцикл и стала бойцом отдельной 225-й разведроты 234-й коммунистической дивизии, с которой прошла до самого победного конца».
×
Только в разведку
Выписка из донесения политотдела 234-й стрелковой дивизии: «Из общего строя вышли две девушки. Одна назвалась красноармейцем Аверичевой, вторая – Лавровой. Обе они заявили, что на фронт прибыли добровольно для прохождения службы в разведроте и ни в какие другие подразделения не пойдут… По их настойчивой просьбе командование зачислило девушек в дивизионную разведроту. В первой же операции товарищи Аверичева и Лаврова проявили храбрость и решительность».
«Наша группа пробиралась в глубину гитлеровской обороны. Обошли пулемет с тыла. Мы – в маскхалатах, как привидения…
– Пароль! – кричит немец.
…Мы наваливаемся на пулеметный расчет. Один гитлеровец лежит раненый, другой поднимается с гранатой в руке. Анистратов в одно мгновенье вырывает гранату и бросает ее в траншею противника. Немцы отчаянно сопротивляются. Мы тащим их буквально волоком – за руки, за шиворот. Группа бойцов продолжает бой в траншеях, сдерживая немцев…»
Так сдержанно на страницах своей книги Софья Аверичева воскрешает эпизод вылазки в тыл врага и взятия языков в составе группы захвата.
За эту боевую операцию Софья Аверичева была награждена орденом Красного Знамени.
Выписка из донесения политотдела 234-й стрелковой дивизии: «Из общего строя вышли две девушки. Одна назвалась красноармейцем Аверичевой, вторая – Лавровой. Обе они заявили, что на фронт прибыли добровольно для прохождения службы в разведроте и ни в какие другие подразделения не пойдут… По их настойчивой просьбе командование зачислило девушек в дивизионную разведроту. В первой же операции товарищи Аверичева и Лаврова проявили храбрость и решительность».
«Наша группа пробиралась в глубину гитлеровской обороны. Обошли пулемет с тыла. Мы – в маскхалатах, как привидения…
– Пароль! – кричит немец.
…Мы наваливаемся на пулеметный расчет. Один гитлеровец лежит раненый, другой поднимается с гранатой в руке. Анистратов в одно мгновенье вырывает гранату и бросает ее в траншею противника. Немцы отчаянно сопротивляются. Мы тащим их буквально волоком – за руки, за шиворот. Группа бойцов продолжает бой в траншеях, сдерживая немцев…»
Так сдержанно на страницах своей книги Софья Аверичева воскрешает эпизод вылазки в тыл врага и взятия языков в составе группы захвата.
За эту боевую операцию Софья Аверичева была награждена орденом Красного Знамени.
Настоящие герои
Из дневника Аверичевой:
«Какие разведчики, какие ребята были – Миша Голубев, Леня Зимин!.. Во время одного ночного поиска Леня шел впереди группы, и немцы схватили его. Он даже не крикнул, не позвал на помощь, а подорвал себя и немцев гранатой. Настоящий герой. Много таких было. Вот капитан Щуров Василий Иванович, командир противотанковой батареи, – красавец, весельчак, острослов. На моих глазах погиб. Сижу, помню, на огромном дереве, корректирую огонь батареи. Вдруг вижу: Щуров поднимает вверх руку, командует «Огонь!», и в это время – взрыв. Вижу только, как эта его рука летит в небо. На куски разорвало. Нашли потом кусок гимнастерки, где в нагрудном кармане было фото его жены с ребенком…»
Из дневника Аверичевой:
«Какие разведчики, какие ребята были – Миша Голубев, Леня Зимин!.. Во время одного ночного поиска Леня шел впереди группы, и немцы схватили его. Он даже не крикнул, не позвал на помощь, а подорвал себя и немцев гранатой. Настоящий герой. Много таких было. Вот капитан Щуров Василий Иванович, командир противотанковой батареи, – красавец, весельчак, острослов. На моих глазах погиб. Сижу, помню, на огромном дереве, корректирую огонь батареи. Вдруг вижу: Щуров поднимает вверх руку, командует «Огонь!», и в это время – взрыв. Вижу только, как эта его рука летит в небо. На куски разорвало. Нашли потом кусок гимнастерки, где в нагрудном кармане было фото его жены с ребенком…»
«Рус, я ваш!»
Из доклада старшего батальонного комиссара Марова:
«В операции под деревней Крутой товарищ Аверичева первая ворвалась в траншею противника, захватила языка, но захваченного пленного из второй траншеи застрелили сами немцы. Красноармеец Аверичева взяла документы и оружие, первой бросилась на приближающихся немцев и в упор начала расстреливать их. Ее примеру последовала остальная группа. Звание разведчика красноармеец Аверичева оправдала…»
Из дневника Аверичевой:
«Разведчики прыгают в траншеи. Я не вижу их лиц, я ничего перед собой не вижу. Я вижу только вспышки пулемета. При вспышках ракет вижу перед собой фигуру немца и слышу шепот: «Рус, я ваш! Рус, я ваш!» Но тут над головой проносится очередь, и немец, как подкошенный, падает. Я тащу немца по траншее, усаживаю на выступ. Немец хрипит и роняет мне голову на грудь. Голова пробита насквозь. Из горла с громким бульканьем хлещет горячая липкая кровь, обливая мне руки, бушлат. Он мертв. Я вытаскиваю у него из карманов все содержимое (письма и документы) и выскакиваю из траншеи.
Из доклада старшего батальонного комиссара Марова:
«В операции под деревней Крутой товарищ Аверичева первая ворвалась в траншею противника, захватила языка, но захваченного пленного из второй траншеи застрелили сами немцы. Красноармеец Аверичева взяла документы и оружие, первой бросилась на приближающихся немцев и в упор начала расстреливать их. Ее примеру последовала остальная группа. Звание разведчика красноармеец Аверичева оправдала…»
Из дневника Аверичевой:
«Разведчики прыгают в траншеи. Я не вижу их лиц, я ничего перед собой не вижу. Я вижу только вспышки пулемета. При вспышках ракет вижу перед собой фигуру немца и слышу шепот: «Рус, я ваш! Рус, я ваш!» Но тут над головой проносится очередь, и немец, как подкошенный, падает. Я тащу немца по траншее, усаживаю на выступ. Немец хрипит и роняет мне голову на грудь. Голова пробита насквозь. Из горла с громким бульканьем хлещет горячая липкая кровь, обливая мне руки, бушлат. Он мертв. Я вытаскиваю у него из карманов все содержимое (письма и документы) и выскакиваю из траншеи.
В лесу, около КП батальона, сидят разведчики. Я приземляюсь около них. Бушлат весь в крови, меня мутит от ее запаха. Прежде чем отдать письма командиру, заглядываю в них сама. Я хорошо знаю немецкий. К моему удивлению, я понимаю, что немец-то действительно был «наш». Он писал письма своей жене, но не отсылал их. Вероятно, боялся цензуры. В одном из писем он пишет: «Война, затеянная фюрером и всей его псарней, для Германии давно уже проиграна». На фотографии молодая немка с умным, добрым лицом и двое детей. Неужели немцы бывают добрыми? Не верю, не могу в это верить! И все же этот немец не спал, видел, как мы ползем. Ведь пушка молчала. Сидел он около пушки и не бил в нас, выжидал, чтобы сдаться в плен? Может, этот немец не хотел отдавать свою жизнь за ненавистного фюрера? Мне жалко этого немца! Я все время думаю о нем. Они истребляют наш народ, а я пожалела немца только потому, что он сказал «Рус, я ваш!»
«Режьте доктор, режьте»
В апреле 1943 года Соня Аверичева была ранена.
«Сегодня, после долгого перерыва, взяла я в руки карандаш. А было все так. В ночь на 1 мая мы, восемнадцать человек, вышли к немецкому боевому охранению, чтобы блокировать дзот.
– Гранаты – к бою! Вперед! – звучит голос командира.
Мы поднимаемся и бежим со всех сторон прямо на дзот. И вдруг резанули гитлеровские пулеметы, ударили автоматы. Рывком мы ворвались в немецкие траншеи. Начался рукопашный бой. Наши выходили из строя один за другим. Бросив гранату в двери дзота, я рванулась туда, но тут меня сильно ударило по голове, сшибло с ног, срезало с головы каску.
– Аверичева, я ранен, Аверичева!.. – слышу сквозь шум голос одного из сослуживцев – Макурина. Отчаяние, что ли, придало мне силы, я вытащила его из траншеи и поволокла по полю. Так я ползла и тащила Макурина, ничего не соображая. Макурин приходил в себя, тихо стонал, а потом снова терял сознание. Он был весь в крови. А я тащила, тащила, тащила. Потом у меня стало темнеть в глазах…
Очнулась я насквозь мокрая от крови. Лежу в телогрейке, трясусь, как в жуткий мороз. Нас везут в медсанбат.
В апреле 1943 года Соня Аверичева была ранена.
«Сегодня, после долгого перерыва, взяла я в руки карандаш. А было все так. В ночь на 1 мая мы, восемнадцать человек, вышли к немецкому боевому охранению, чтобы блокировать дзот.
– Гранаты – к бою! Вперед! – звучит голос командира.
Мы поднимаемся и бежим со всех сторон прямо на дзот. И вдруг резанули гитлеровские пулеметы, ударили автоматы. Рывком мы ворвались в немецкие траншеи. Начался рукопашный бой. Наши выходили из строя один за другим. Бросив гранату в двери дзота, я рванулась туда, но тут меня сильно ударило по голове, сшибло с ног, срезало с головы каску.
– Аверичева, я ранен, Аверичева!.. – слышу сквозь шум голос одного из сослуживцев – Макурина. Отчаяние, что ли, придало мне силы, я вытащила его из траншеи и поволокла по полю. Так я ползла и тащила Макурина, ничего не соображая. Макурин приходил в себя, тихо стонал, а потом снова терял сознание. Он был весь в крови. А я тащила, тащила, тащила. Потом у меня стало темнеть в глазах…
Очнулась я насквозь мокрая от крови. Лежу в телогрейке, трясусь, как в жуткий мороз. Нас везут в медсанбат.
…У хирурга Карпинского весь халат в крови. Он, как мне кажется, глядит на меня с сомнением. Уж очень, наверное, я худая.
– Не бойтесь, доктор, режьте. Я все вынесу! – улыбаюсь я ему.
– Переливание крови! – отдает он приказ. – Оперируем под местной анестезией.
Что-то металлическое летит в таз. «Режьте, доктор, режьте!» – твержу я одну и ту же фразу.
Пожелтевший, потрепанный временем наградной лист: «Красноармеец роты автоматчиков… участвует в Отечественной войне с июня 1942-го… ранена… награждена медалью «За отвагу». В неоднократных операциях по блокированию вражеских дзотов под сильным артиллерийским огнем проявляла исключительную храбрость. В боевой операции зашла в тыл противника и первой бросилась в атаку. В завязавшемся гранатном бою уничтожила пулемет противника вместе с расчетом. Была тяжело ранена, но не оставила поле боя. Приблизившись к огневой точке, закидала гранатами немецкий пулемет, ворвалась в ячейку вместе с другими бойцами, захватила контрольного пленного. Достойна награды – ордена Красного Знамени.
Майор Озерский, 18 июня 1943 года».
«Мой упрямый, храбрый ефрейтор!»
На фронте Софья Петровна получила письмо от старейшины русской сцены – народной артистки СССР Александры Александровны Яблочкиной:
«Дорогая девочка! Я очень горжусь вами и завидую. Ведь вы и ваши сверстницы – это новые замечательные страницы русского актерства. Мой упрямый, храбрый ефрейтор! Не забывайте наказ: помнить всегда о том, что вы актриса, внимательно приглядывайтесь к окружающей вас жизни, чтобы потом со сцены сильно и ярко рассказать о пережитом…»
– Не бойтесь, доктор, режьте. Я все вынесу! – улыбаюсь я ему.
– Переливание крови! – отдает он приказ. – Оперируем под местной анестезией.
Что-то металлическое летит в таз. «Режьте, доктор, режьте!» – твержу я одну и ту же фразу.
Пожелтевший, потрепанный временем наградной лист: «Красноармеец роты автоматчиков… участвует в Отечественной войне с июня 1942-го… ранена… награждена медалью «За отвагу». В неоднократных операциях по блокированию вражеских дзотов под сильным артиллерийским огнем проявляла исключительную храбрость. В боевой операции зашла в тыл противника и первой бросилась в атаку. В завязавшемся гранатном бою уничтожила пулемет противника вместе с расчетом. Была тяжело ранена, но не оставила поле боя. Приблизившись к огневой точке, закидала гранатами немецкий пулемет, ворвалась в ячейку вместе с другими бойцами, захватила контрольного пленного. Достойна награды – ордена Красного Знамени.
Майор Озерский, 18 июня 1943 года».
«Мой упрямый, храбрый ефрейтор!»
На фронте Софья Петровна получила письмо от старейшины русской сцены – народной артистки СССР Александры Александровны Яблочкиной:
«Дорогая девочка! Я очень горжусь вами и завидую. Ведь вы и ваши сверстницы – это новые замечательные страницы русского актерства. Мой упрямый, храбрый ефрейтор! Не забывайте наказ: помнить всегда о том, что вы актриса, внимательно приглядывайтесь к окружающей вас жизни, чтобы потом со сцены сильно и ярко рассказать о пережитом…»
-Софья Аверичева, майор Минна Малая и подруга Аверичевой – санинструктор роты, медсестра Анна Тюканова.---
«Никогда друзей не предавала – Научилась верности в бою»
После победы Софья Петровна вернулась в Волковский театр. Но актерская карьера, по ее словам, складывалась не так, как хотелось бы. Почему так получилось? Трудный вопрос. Частично ответ на него дала сама Софья Петровна:
«Знаете, у Юлии Друниной есть такие строки:
Я была по-фронтовому резкой,
Как солдат, шагала напролом,
Там, где надо б тоненькой стамеской,
Действовала грубым топором.
Мною дров наломано немало,
Но одной вины не признаю:
Никогда друзей не предавала –
Научилась верности в бою».
Но как бы ни складывалась карьера, в театре актриса Аверичева проработала до 1991-го. За эти годы ею сыграно чуть менее сотни ролей.
«Никогда друзей не предавала – Научилась верности в бою»
После победы Софья Петровна вернулась в Волковский театр. Но актерская карьера, по ее словам, складывалась не так, как хотелось бы. Почему так получилось? Трудный вопрос. Частично ответ на него дала сама Софья Петровна:
«Знаете, у Юлии Друниной есть такие строки:
Я была по-фронтовому резкой,
Как солдат, шагала напролом,
Там, где надо б тоненькой стамеской,
Действовала грубым топором.
Мною дров наломано немало,
Но одной вины не признаю:
Никогда друзей не предавала –
Научилась верности в бою».
Но как бы ни складывалась карьера, в театре актриса Аверичева проработала до 1991-го. За эти годы ею сыграно чуть менее сотни ролей.
Источник:
Ссылки по теме:
- Про красное пятно и зеленую руку: История пионерских страшилок
- Попробуйте догадаться, как использовали эти вещи в СССР
- Как уходят легенды: грузовики ЗИЛ, которых больше уже не будет
- Элина Быстрицкая дождалась поздравления от президента
- Назад в детство: игрушки времен СССР, о существовании которых не знают современные дети
Новости партнёров
реклама
