Про рабочий класс

После того, как мечта стать морским волком угасла во мне окончательно и бесповоротно, жизнь заставила подумать о том, где же все-таки растут колбасные деревья. Почесав репу и прикинув свои шансы, я бодрой походкой отправился в ЗУС (Западное управление строительства) прямиком в отдел кадров.

Толстой тетке, разглядывающей меня сквозь очки, я заявил, что мечтаю быть похожим вон на того дядю с плаката "Мой труд вливается в труд моей республики". Меня спросили не дурак ли я часом, и после положительного ответа отправили в отдел УПТК (Управление промышленной и технической комплектации).
Здесь сидело уже две толстых тетки в очках и они при виде меня, всего такого довольного жизнью, вдруг начали ругаться нехорошими словами на первую тетку. Общий смысл произнесенного говорил о том, что ровно минуту назад мне сломали судьбу. Я вздохнул и вместе со сломанной судьбой поехал знакомиться с предстоящим местом работы и заодно узнать, что же такое "стропальщик 2-го разряда".
Встретил меня мастер участка по прозвищу Маркович или Маркыч.
-Судимый что ли? -спросил он, хмуро поглядывая.
-Еще нет! - бодро ответил я.
-Идиот...
В этот момент в комнату зашел мой бригадир - Генка Яськевич.
-Знакомьтесь, - буркнул Маркыч. - Пополнение прибыло.
Мы с Генкой пошли в нашу бытовку, где мне предстояло провести несколько месяцев своей жизни в кругу суровых грузчиков УПТК. Контингент был крайне своеобразным, но незлобивым и веселым.После того как со всеми перезнакомился, я сразу же узнал, что ближайщие пару недель проведу на курсах обучения стропальщицкой науке, вместе с еще парочкой товарищей - Павлом и Петром, в простонародье Апостол-1 и Апостол-2.
Апостолы проходили на УПТК трудотерапию после Мажейкяя. Сейчас про этот тихий литовский городок пишут из-за всяких юкосов-шмукасов и прочих нефтеперерабатывающих хреней, а в то время городишко был знаменит тем, что в нем находился единственный в Литовской ССР ЛТП. Кто не знает, что такое ЛТП и как туда можно попасть - спросите более старших товарищей, они вам расскажут кучу страшных историй.
Еще день я потратил на всякие формальности оформления на работу и в моей трудовой книжке появилась вторая по счету запись: грузчик-стропальщик. Первой было - сторож. Золотые были времена, когда я сторожил гребную базу по ночам. Теплый вагончик, пара браконьерских сетей, лодочные прогулки с дамами на острова... Эх, что еще надо для счастья юному оболтусу. Но лафа кончилась после того, как из под кровати выгребли кучу бутылок портвейна "Чашма" и пару женских трусов. Я уже было почти отбрехался, что ко мне это отношения не имеет и вообще, бдительность - мое второе имя, но сцуки-милиционеры наябедничали, что никто не звонил им на пульт охраны и мне пришлось с гордо поднятой головой уйти по собственному желанию.
Курсы мы проходили на территории ВСО-2, вместе с десятком стройбатовцев. Это наложило определенный отпечаток на чтение лекций. Каждую фразу, каждое положение норм, преподаватель сопровождал красочной и кровавой историей. Мне запомнилась про солдата, который заскочил на тележку, которая ездит между цехами и попытался выдернуть застрявшую арматуру. Команды "Майна!" крановщику он не подал и в итоге, распрямившаяся арматура вспорола его от промежности до лба.
-Вот так и болтались кишки на связке арматуры! - радостно закончил преподаватель.
Ручки солдат заскрипели, тщательно подчеркивая очередную мудрость. Спустя много времени я узнал, что эта история не была вымышленной и даже пообщался с очевидцем. Зачем преподаватель рассказывал нам про все эти ужасы? Может, чтобы выбить удаль из солдатских голов, а может и вправду был маньяком, как мне вначале показалось...
В конце концов, прослушав истории про зацепившийся за ЛЭП кран, раздавленные ноги и руки, заваленный козловик, нашпигованного электродами стропаля и прочие ужасы, мы сдали экзамен в Котлонадзоре и получили корочки, позволявшие нам шуметь и показывать неприличные жесты крановщикам.
Сначала я был определен на ж/д площадку. Работы там было мало, делать было особо нефиг и мы, в основном, играли весь день в карты и домино, да по очереди пытались подкатиться к молоденькой крановщице Зое. Дело было довольно тухлым, чего уж тут, но от скуки и не таким займешься. И занимались до тех пор, пока в один прекрасный день, мы ее все дружно не разлюбили, да так, что ей пришлось уволиться, как говориться от смертоубийства подальше.
Разгружали мы в тот день открытый полувагон. В переводе на русский - большое железное корыто на колесах без крыши. Полувагон был загружен поддонами - сколоченными из бруса и досок подставками. Двое из нас болтались в вагоне, а один разгружал на площадке. А Зоя, чтоб ей икнулось, все время подавала чуть-чуть мимо. И как мы ей ни показывали, стрелу все равно не доводила. В конце концов, мы плюнули и заводили стропы с натягом, потом давали команду чуть поднять и пачка, покачавшись, становилась ровно.
Почти в самом конце разгрузки, уж не знаю что ей почудилось, Зоя дернула со всей дури вверх. Я с зажатой стропой рукой повис на пачке, а напарник, который должен был придерживать груз, чувствительно впечатался задницей в борт вагона. Я не буду приводить текст того, что мы крикнули. Лучше бы молчали... Перепуганная крановщица резко дала вниз. Тогда мы еще раз завопили, только по другой причине. Спустя пару дерганий вверх-вниз, я все-таки смог освободить руку, вытащить Апостола из под кучи поддонов, и в духе известного профессора заорать : "Я убью тебя, крановщица! О позорное вместилище дури и порока!" ну, и дальше в том же cтиле на пару минут...
Наверное, она расчувствовалась, потому что потом подавала крюки идеально. Мы уже расслабились и решили, что стоит ее простить, как крюки прошли с выносом на пару метров за вагон и начали опускаться на землю. Пришлось немедленно взять свои слова обратно. Услышав наш дружный вопль, крановщица резко подала каретку на себя и крюки поволочились по земле к вагону. Разумеется, они его зацепили снизу. Мы с Апостолом из положения "стоя-расслабленно" совершили прыжок на пять метров в высоту и еще на пять метров в длину. Покруче всяких олимпиоников, между прочим, мы ведь еще и песню пели в полете - "Ууууууууууу!" Остальные слова, к сожалению привести не могу, во-первых - не помню, во-вторых - они все равно нецензурные.
Потом Апостол лез на кран с арматуриной, мы с Генкой держали его за ноги, Зоя визжала, а Апостол-2 мчался за заначенной самогонкой. Весело было. Еще веселее нам стало, когда плачущая Зойка рассказала, что у нее близорукость, но из-за нас, мужиков, она стеснялась носить очки. Мда. В итоге мы еще и виноватыми оказались. А то что крановщик несет уголовную ответственность, в отличие от стропаля, ее почему-то не смущало. Первая в моей жизни зарубка "Все бабы дуры, потому как дуры" образовалась именно в тот день.
Про рабочий класс. Часть 2

После истории с Зойкой, меня перевели на площадку ЖБИ, что в переводе - железо-бетонные изделия. Делать там тоже было особо нефиг и за отсутствием партнеров в карты-домино, день проходил за чтением книжек да газет. Моим напарником стал старый крановщик Альгис, который предпочитал все время дрыхнуть как сурок, дожидаясь скорого приближения пенсии.
Будить его - было делом долгим, дохлым и тухлым. Изгалялся я по-всякому - и тряс за плечо,и водой обливал, и в ухо орал - все без толку. Один раз, не добудившись, написал у него на спине всякие нехорошие слова "Панки хой!", "ГрОб", "Слава КПСС!" и так далее - на сколько краски хватило. Пофиг. Дзен крановщика перешибить было невозможно. Чем он занимался дома по ночам для меня так и осталось загадкой - надеюсь, что мучался от бессонницы.
Так как периоды бодрствования и сна у кранового были абсолютно непредсказуемы, то на всякий случай, я решил обучиться сложной науке управления козловым краном - запомнить, какой из трех рычагов за что отвечает - "вправо-влево", "вперед-назад", "вверх-вниз". Дурное дело нехитрое и со временем, я уже сам лез на кран, а за стропалей выступали водители приходивших машин. Если водила поначалу отказывался, то я ехидно отправлял его будить крановщика. За все время разбудить удалось только одному, но Альгис, разозленный тем, что ему не дали досмотреть какую-то важную супер-эротическую фантазию, работать все равно отказался. Уважаю.
Приближался славный праздник годовщины основания ЗУСа и в честь сего эпохального события, на кран был вывешен сначала один плакат, потом второй, потом третий. Пергидрольные уродцы в касках извещали про мои трудовые подвиги и славили меня же,любимого, на нескольких языках. Для большей внушительности в руках у них были молотки. Так-то. С пролетариатом не забалуешь.
Праздник начали отмечать заблаговременно и видно этим сильно насолили кому-то в небесной канцелярии. На славный город налетел ураган. Ни до, ни после такого не случалось, чай не в Айдахе живем, но раз в сто лет и палка стреляет. Я позже застал ураган в Москве - так вот, дорогие товарищи, ответственно заявляю, что московский, по сравнению с насланным на ЗУС - просто легкий пук ребенка в песочнице.
Лил ливень, ветер дул со страшенной силой, я сидел и читал какую-то книжку про шпиенов. И тут к нам в вагончик прилетел хрен с бугра и начал вещать, что ему в Париж по делу срочно, гипс снимают, клиент уезжает, жизнь пропала. Альгис прохрапел что-то нехорошее, я тоже мокнуть не хотел и шустро отбрыкался, что по нормам не имею права работать при силе ветра в десять раз меньшей.
-Ну, надо! Дозарезу! Мужики, выручайте!
-Хрррррр!Хрррррр! - ответ крановщика был красноречив.
-Бутылку поставлю!
-Хрррррр! Хррррррр!
-Две! Три! - дядька нервничал не на шутку.
-Ты, чего, дурной? Нельзя работать. Нельзя! Правда, Альгис? - сказал я миролюбиво.
-Хрррррр! Хррррр!
-Вот видишь, нельзя...
-Пятьдесят рублей и две бутылки водки! - при зарплате стропаля в 210 рублей, это был очень, очень сильный ход, практически мат. В два хода.
-Эээээээ... Каждому!
-75 на всех, - и мне были продемонстрированы три новеньких четвертака.
Глядя на хрустящие бумажки,я помедитировал и подумал, что к правилам иногда тоже следует относиться вот так, по цвету двадцатипятирублевки - фиолетово.
-Езжай за водкой.
-Все с собой. Давай грузим!
-Давай наряд. Что грузим? Водитель твой за стропаля будет. Деда не поднять, один фиг.
-Тогда 50!
-Тогда х...!
-Все, все. Ладно. Договорились лезь на кран.
-Утром деньги - вечером стулья...
-Держи. - четвертаки перекочевали в мой карман, а из портфеля была извлечена бутылка Пшеничной.
Мы походили с водителем по площадке, я показал ему, что где лежит и полез на кран. Уже когда забирался, подумал, а не зря ли? Первые плиты погрузили быстро. Кран вел себя плохо, но терпимо. Колеса чуть-чуть проскальзывали, но на козловиках - это обычное дело в дождь с ветром. И тут задуло...
Мама миа! При вывернутом на максимум рычаге "влево", кран понесся от одного края площадки к другому. Уродцы с молотками закричали "Слава труду!". Черепа и кости с флагов пиратских бригов отчетливо проступили сквозь краску плаката. Чайные клипперы стонали от зависти, Айвазовский ворочался в гробу, Зевс освещал молниями полет. Феерия! Альгис спал.
С жутким скрежетом кран врезался в упоры полотна. Потом качнулся, накренился, и откатился назад.И опять накренился. Снова откатился. И опять накренился...Что будет дальше, я уже не ждал - подогнал кабину к опоре и высадив дверь, каким-то чудом соскочил по лесенке на землю и отбежал подальше. Потом остановился и пошел в бытовку.
В бытовке я молча налил водки в стакан и выпил залпом. Прораб с водителем стояли рядом и не говорили ни слова. Я подошел к окну и посмотрел как кран танцует возле упоров. Вправо-влево, откатится-ударится. Стоял я так минут пятнадцать, пока ветер не утих вообще. Надо было заканчивать работу, но вместо этого я вернулся в бытовку и первый раз в жизни мне удалось быстро и без шума разбудить Альгиса. Он посмотрел на мое лицо и молча полез на кран.