Положение рабочего класса в России 1908 года

Среди моих домашних «ужастиков» не последнее место занимает исследование К. А.

Пажитнова «Положение рабочего класса в России», 1908 года выпуска, которое, в свою

очередь, содержит анализ многочисленных отчетов фабричных инспекторов и прочих

исследователей и проверяющих. Чтение, надо сказать, не для слабонервных.Одной из

главных приманок большевиков стал лозунг восьмичасового рабочего дня. Каким же он был

до революции? Большая часть относительно крупных фабрик и заводов работала

круглосуточно — в самом деле, не для того хозяин дорогие машины покупал, чтобы они по

ночам стояли. Естественно, так работали металлурги с их непрерывным циклом, а кроме

того, практически все прядильные и ткацкие производства, заводы сахарные,

лесопильные, стеклянные, бумажные, пищевые и пр.На фабриках и заводах с посменной

работой естественным и самым распространенным был 12-часовой рабочий день. Иногда он

являлся непрерывным — это удобно для рабочего, но не для фабриканта, потому что к

концу смены рабочий уставал, вырабатывал меньше и был менее внимателен, а значит, и

продукт шел хуже. Поэтому часто день делился на две смены по 6 часов каждая (то есть

шесть часов работы, шесть отдыха и снова шесть работы). Товар при этом шел лучше,

правда, рабочий при таком режиме «изнашивался» быстрее — но кого это, собственно,

волновало? Эти изотрутся — наберем новых, только и всего!Но и это ещё не самый худший

вариант. А вот какой порядок был заведен на суконных фабриках. Дневная смена работала

14 часов — с 4.30 утра до 8 вечера, с двумя перерывами: с 8 до 8.30 утра и с 12.30 до

1.30 дня. А ночная смена длилась «всего» 10 часов, но зато с какими извращениями! Во

время двух перерывов, положенных для рабочих дневной смены, те, что трудились в

ночную, должны были просыпаться и становиться к машинам. То есть они работали с 8

вечера до 4.30 утра, и, кроме того, с 8 до 8.30 утра и с 12.30 до 1.30 дня. А когда

же спать? А вот как хочешь, так и высыпайся!12-часовой рабочий день существовал на

достаточно крупных предприятиях, с использованием машин. А на более мелких кустарных

заводишках, где не было посменной работы, хозяева эксплуатировали рабочих кто во что

горазд. Так, по данным исследователя Янжула, изучавшего Московскую губернию, на 55 из

обследованных фабрик рабочий день был 12 часов, на 48 — от 12 до 13 часов, на 34 — от

13 до 14 часов, на 9 — от 14 до 15 часов, на двух — 15, 5 часов и на трех — 18 часов.

Как можно работать 18 часов?«Выше 16 и до 18 часов в сутки (а иногда, хотя трудно

поверить, и выше) работа продолжается постоянно на рогожных фабриках и периодически —

на ситцевых… а нередко достигает одинаковой высоты рабочее время при сдельной работе

на некоторых фарфоровых фабриках.Из Казанского округа сообщается, что до применения

закона 1 июня 1881 г. работа малолетних (до 14 лет! — Е. П.) продолжалась на

некоторых льнопрядильных, льноткацких фабриках и кожевенных заводах 13,5 часов, на

суконных фабриках — 14–15 часов, в сапожных и шапочных мастерских, а также

маслобойнях — 14 часов…Рогожники г. Рославля, например, встают в час полуночи и

работают до 6 часов утра. Затем дается полчаса на завтрак, и работа продолжается до

12 часов. После получасового перерыва для обеда работа возобновляется до 11 часов

ночи. А между тем, почти половина работающих в рогожных заведениях — малолетние, из

коих весьма многие не достигают 10 лет».Предприятий, где продолжительность рабочего

дня была более 12 часов, насчитывалось в 80-е годы около 20 %. И даже при таком

рабочем дне фабриканты практиковали сверхурочные по «производственной необходимости».

То время, которое рабочий тратил на уборку рабочего места, на чистку и обслуживание

машин, в рабочий день не входило и не оплачивалось. А иной раз хозяин воровал у

работников время по мелочам — на нескольких прядильных фабриках были обнаружены

особые часы, которые в течение недели отставали ровно на час, так что

продолжительность трудовой недели получалась на час больше.Точно так же от совести

хозяина зависела и выплата заработанных денег. Мы привыкли получать зарплату раз в

месяц, а то и два — а если на неделю задержат, так это уже вроде бы ущемление прав. А

тогда на многих производствах деньги выдавались не каждый месяц, а когда хозяину на

ум взбредет. «Взбредало» обычно под большие праздники, а то и вообще два раза в году

— на Рождество и на Пасху. Как мы увидим чуть ниже, у такой практики был свой шкурный

интерес.Контора платила рабочим когда хотела, не признавая за собой никаких

обязательств, зато рабочий был опутан договором, как сетью. Так, на фабрике Зимина

(Московская губерния) за требование расчета раньше срока рабочий лишался полутора

рублей за каждый оплачиваемый месяц. На химическом заводе Шлиппе у пожелавших уйти

вычитали половину, а на бумагопрядильной фабрике Балина и Макарова «рабочие и

мастеровые, поступившие на фабрику с Пасхи, все обязаны жить до октября месяца, а

ежели кто не пожелает жить до срока, то лишается всех заработанных денег». Не говоря

уже о том, что администрация могла уволить работника когда сама пожелает — за собой

она никаких обязательств не признавала.Такой порядок расчета давал фабрикантам еще

одну дополнительную, но весьма приятную статью дохода. Поскольку расчет рабочий

получал лишь в конце срока найма, или как хозяин соизволит, то денег у него не было —

а кушать ведь хочется каждый день! И тут на сцену выходили фабричные магазины, где

можно было брать продукты в долг под зарплату. Естественно, цены в этих магазинах

были на 20–30 % (в лучшем случае) выше, чем в городе, а товар завозился самого

дурного качества. Монополия-с…Да, кстати, ещё штрафы мы забыли! Как вы думаете, за

что штрафовали? Во-первых, естественно, за опоздание. Завод Мартына (Харьковский

округ): за опоздание на 15 минут вычитается четверть дневного заработка, на 20 минут

и более — весь дневной заработок. На писчебумажной фабрике Панченко за час опоздания

вычитается как за два дня работы. Но это как бы строго, однако понятно. А как вы

думаете, за что еще штрафовали?Впрочем, тут современной фантазии не хватит, чтобы

такое придумать, надо доподлинно быть «отцом» рабочих. Фабрика Пешкова: штраф в один

рубль, если рабочий выйдет за ворота (в нерабочее время, ибо выход за ворота фабрики

был вообще запрещен!). Мануфактура Алафузова (Казань): от 2 до 5 рублей, если рабочий

«прошелся, крадучись, по двору».Другие примеры: 3 рубля за употребление неприличных

слов, 15 копеек за нехождение в церковь (в единственный выходной, когда можно

поспать!).А еще штрафовали за перелезание через фабричный забор, за охоту в лесу, за

то, что соберутся вместе несколько человек, что недостаточно деликатно рабочий

поздоровался и пр. На Никольской мануфактуре благодетеля нашего Саввы Морозова штрафы

составляли до 40 % выдаваемой зарплаты, причем до выхода специального закона 1886

года они взыскивались в пользу хозяина. Надо ли объяснять, как администрация

старалась и как преуспевала в самых разнообразных придирках?Ну а теперь дадим слово

самим фабричным инспекторам. Вот все о тех же несчастных рогожниках (более половины

работающих — дети!)«На всех фабриках без исключения мастерские дают на каждого

рабочего, или, вернее, живущего, менее принятой нами нормы в 3 куб. сажени, а 2/3 из

них дают менее 1 куб. сажени на человека, не считая при том массы воздуха,

вытесняемого мочалой и рогожами. На 7 кожевенных заводах было найдено отопление „по

черному“ — без труб. Из 1080 фабрик Московской губернии периодическое (!) мытье полов

существовало только на трех!»«Работа в паточной (на сахарных заводах. — Е. П.)

положительно вызывает особую, чисто профессиональную болезнь, именно нарывы на ногах.

В паточном отделении рабочий все время стоит в патоке босиком, при чем малейшая

ссадина или царапина разъедается, и дело доходит до флегмонозных воспалений. Высокая

температура и господствующие сквозняки вызывают ревматические заболевания…»«В

квасильне, где более всего работают дети от 7 лет, у здорового, но непривыкшего

человека через четверть часа разболится до обморока голова от невыносимой вони и

сырости, которую издает квасящийся уголь… В костопальне дети от 7 лет (которые

работают также 12 часов) ходят и распластывают горячую крупку, от которой пыль

буквально покрывает их с головы до ног… В прачечной — девочки от 14 лет, совершенно

голые, моют грязные от свекловичного сока салфетки в сильно известковой воде, от

которой лопается у них кожа на теле…К числу наиболее вредных работ на сахарных

заводах следует отнести работы с известью, которые состоят в гашении, переноске и

разбалтывании извести с водою. Мельчайшие частицы ее носятся в воздухе, покрывают

платье и тело рабочих, действуют разрушающим образом на то и другое, разъедают глаза

и, несмотря на повязки (российский фабричный „респиратор“ — во вредных цехах лица

обматывали тряпками. —Е. П.), проникают в легкие и вызывают разного рода легочные

страдания……Особенно часто плохи на суконных фабриках „мокрые“ отделения — это

настоящие сырые, промозглые подвалы, а между тем полураздетые работницы постоянно

ходят из них в сушильню, где температура доходит до 40 °C.…Существует одна фабрика

(Головиной), которая во время работы… ходит ходуном. Для того чтобы попасть в

помещение, где установлены чесальные машины, нужно пролезть через входное отверстие,

отстоящее от парового двигателя с его движущимися частями не более, как вершков на

6–7 (около 30 см. — Е. П.); валы расположены на высоте ниже человеческого роста……

Желудочные скоропреходящие боли (гастралгии) знакомы всем табачным работникам. Это,

можно сказать, настоящее профессиональное их заболевание. Вообще нервные страдания

(от отравления никотином) так часты на табачных фабриках, что зачастую на вопрос:

„Ну, как здоровье?“, получается от рабочих ответ: „Дамы все больны, у всех одышка, у

всех головная боль“……На перчаточной фабрике Простова пахнет не лучше, чем в

общественных и при том никогда не дезинфицируемых писсуарах, потому что кожи на этой

фабрике вымачиваются в открытых чанах, наполненных полусгнившей мочой. Мочу

доставляют, конечно же, сами рабочие, для чего в помещении в нескольких углах

находятся особые чаны, ничем не прикрытые. В небольших кожевенных заведениях люди

спят и едят в тех же зловонных мастерских, где воздух не лучше, чем в плохом

анатомическом театре…»Эти доклады относятся к началу 80-х годов XIX века. Но, может

быть, за 20 лет что-нибудь изменилось? Посмотрим. Мы снова на сахарном заводе, и

снова слово фабричному инспектору.«Работа на заводе продолжается 12 часов в день,

праздников не имеют и работают 30 дней в месяц. Почти во всем заводе температура

воздуха страшно высокая. Работают голышом, только покрывают голову бумажным колпаком

да вокруг пояса носят короткий фартук. В некоторых отделениях, например, в камерах,

куда приходится вкатывать тележки, нагруженные металлическими формами, наполненными

сахаром, температура доходит до 70 градусов. Этот ад до того изменяет организм, что в

казармах, где рабочим приходится жить, они не выносят температуры ниже 30

градусов…»Разница если и есть, то в том, что к этому времени на таких заводах не

стало детей.Особое внимание инспектора обращали на туалеты, или, как тогда говорили,

ретирады — на эти заводские заведения трудно было не обратить внимания по причине

того, что они сразу же напоминали о себе вездесущим зловонием:«В большинстве случаев

это нечто совсем примитивное: какие-то дощатые загородки, общие для обоих полов,

часто очень тесные, так что один человек с трудом может пошевелиться в них. На

некоторых заводах вовсе не имеется никаких ретирад».В 1882 году доктор Песков,

осмотрев 71 промышленное предприятие, лишь на одной Шуйской мануфактуре нашел туалет,

более-менее соответствовавший представлениям доктора об отхожем месте — как он пишет,

«целесообразное устройство». Но самый замечательный анекдот произошел на печально

знаменитой (мы еще к ней вернемся) Хлудовской мануфактуре. Там, когда фабричный

инспектор поинтересовался, почему администрация не принимает никаких мер к улучшению

ретирад, получил ответ, что это делается намеренно:«С уничтожением миазмов эти места

превратились бы в места отдохновений для рабочих, и их пришлось бы выгонять оттуда

силой».Каковы же были хлудовские сортиры, если даже привычный ко всему русский

работяга мог выносить их вонь лишь самое краткое время!Наконец, «на большинстве

фабрик для многих рабочих, по обыкновению, особых спален не делают». Это значит, что

спят рабочие в тех же цехах, где и работают. Ткачи (ручные) спят на станках, столяры

— на верстаках, несчастные рогожники — на тех же самых мочалах и рогожах, которые они

изготавливают, в тех же сырых и удушливых помещениях. Учитывая, что у рогожников ещё

и самый длинный в России рабочий день — до 18 часов, то вся жизнь их проходит в этих

темных душных цехах. А работают здесь в основном, еще раз напоминаем, женщины и

дети.Доподлинно, любимицей господина Пажитнова была хлудовская мануфактура, та самая,

где сортиры не чистили, чтобы рабочие в них не отдыхали.«Служа гнездом всякой заразы,

миллионная фабрика Хлудова является в то же время образцом беспощадной эксплуатации

народного труда капиталом», — так говорится в исследовании земской санитарной

комиссии (1880 г.)«Работа на фабрике обставлена крайне неблагоприятными условиями:

рабочим приходится вдыхать хлопчатобумажную пыль, находиться под действием удушливой

жары и переносить удуитивый запах, распространяющийся из дурно устроенных ретирад.

Работа идет днем и ночью, каждому приходится работать 2 смены в сутки, через 6 часов

делая перерыв, так что в конце концов рабочий никогда не может выспаться вполне.При

фабрике рабочие помещаются в громадном, сыром корпусе, разделенном, как гигантский

зверинец, на клетки или каморки, грязные, смрадные, пропитанные вонью отхожих мест.

Жильцы набиты в этих каморках, как сельди в бочке. Земская комиссия приводит такие

факты: каморка в 13 куб. сажен служит помещением, во время работы, для 17 человек, а

в праздники или во время чистки машин — для 35–40 человек…Эксплуатация детского труда

производилась в широких размерах. Из общего числа рабочих 24,6 % составляли дети до

14 лет, 25,6 % составляли подростки до 18 лет. Утомление, сопряженное с трудом на

фабрике, было так велико, что, по словам земского врача, дети, подвергавшиеся

какому-нибудь увечью, засыпали во время операции таким крепким, как бы летаргическим

сном, что не нуждались в хлороформе…23 января 1882 года хлудовская мануфактура

загорелась, и от громадного пятиэтажного корпуса остались одни каменные стены.

Впрочем, Хлудов не оказался в большом убытке — он получил 1 миллион 700 тысяч руб.

одной страховочной суммы, а потерпевшими оказались те же рабочие. После пожара

остались семь возов трупов. По распоряжению директора Миленча, рабочие были заперты в

горевшем здании, чтобы не разбежались и лучше тушили пожар, а сторожа снаружи даже

отгоняли желавших помочь горевшим…В биографии фабриканта Хлудова есть и такой случай:

он сделал пожертвование на поддержание типографии, которая печатала богослужебные

книги для раскольников-единоверцев, а затем, вернувшись домой, распорядился, в

порядке компенсации, снизить своим рабочим жалование на 10 % — таким было его

понимание «христианского чувства».Ну а теперь давайте всплакнём о французской булке и

прекрасной империи Государя Императора, которую мы потеряли.