12299
13
Пережив разорение дома и убийство жены, фермер продолжает воплощать ее мечту.
Пять лет назад выпускник столичного физтеха Дмитрий Клименко вместе с женой Еленой решили уехать из Москвы и примерить на себя сельскую жизнь. Купили землю, построили ферму, стали выращивать гусей. Жили так, как мечтали, пока однажды жизнь не поделилась на «до» и «после» страшной трагедии. Бандиты убили жену Дмитрия, а дом и все хозяйство сожгли дотла. Все ожидали, что фермер бросит пепелище, с которым связано столько тяжелых воспоминаний, но он остался. Как-то справляясь со своими переживаниями, он живет один — на ближайшие 15 километров в округе никого нет. Восстанавливает хозяйство и выращивает гусей, которые так нравились Лене. А идеи, которые постоянно рождаются в его голове, реализует не только в бизнесе, но и в общественной деятельности.
×
Глушь так глушь
Нет, бывает хуже — тайга, пустыня, острова в Ледовитом океане, но чтобы в Тверской области... Оказалось, что от райцентра Оленино надо 30 километров проехать по разбитой лесовозами грунтовке, которая изрядно раскисла после двухдневных дождей. Полтора часа маневрируя между ямами и осклизлыми колеями, задавался одним вопросом: «Как москвичей угораздило сюда забраться?»
— Зато экология какая, ни одного предприятия на 35 километров! — смеялся Дмитрий, обрадованный гостям. — Двадцать километров от истока Днепра, вода в реках родниковая. А с дорогой тебе просто не повезло. Зимой ее грейдер ровняет, летом тоже грейдер. Даже автобус ходит раз в неделю. В распутицу только тяжело.
В деревне Покров Оленинского района Дмитрий живет один. Зато у него в собственности 75 гектаров земли, которую они с женой Еленой выкупили в 2010 году у местных предпринимателей.
— Вот это поле мое, — обводит хозяин рукой свои владения. — И вот это мое, и то. На полях я выращиваю овес и кошу траву для гусей. Ферма тоже стоит на моей земле. И вот тот луг за фермой мой, на котором овцы. И овцы мои.
— Зато экология какая, ни одного предприятия на 35 километров! — смеялся Дмитрий, обрадованный гостям. — Двадцать километров от истока Днепра, вода в реках родниковая. А с дорогой тебе просто не повезло. Зимой ее грейдер ровняет, летом тоже грейдер. Даже автобус ходит раз в неделю. В распутицу только тяжело.
В деревне Покров Оленинского района Дмитрий живет один. Зато у него в собственности 75 гектаров земли, которую они с женой Еленой выкупили в 2010 году у местных предпринимателей.
— Вот это поле мое, — обводит хозяин рукой свои владения. — И вот это мое, и то. На полях я выращиваю овес и кошу траву для гусей. Ферма тоже стоит на моей земле. И вот тот луг за фермой мой, на котором овцы. И овцы мои.
Гусь — птица сезонная
После пожара за два года Дмитрий почти полностью отстроил хозяйство. Но брус и доска, из которых построены жилой дом, гусятник, инкубатор и еще пара ангаров, до сих пор не обработаны антисептиком. Двор фермы разъезжен так, что ходить можно только в резиновых сапогах. Трактора и навесное оборудование к ним стоят под открытым небом, а у разбитого ВАЗ-2114 вообще нет возможности въехать в ворота, и он ночует на дороге. Но все это нисколько не смущает Дмитрия. Он с энтузиазмом рассказывает о хозяйстве, одновременно подкладывая под ноги доски, чтобы я, не запасшийся резиновыми сапогами, смог без потерь дойти до дома.
— Гусей у меня мало сейчас, потому что последние штук 400 я продал на Новый год и Рождество. Но к лету будет тысяча, а в перспективе полторы. Гусь же птица сезонная.
В отдельном домике у Димы четыре инкубационных шкафа на 1200 гусиных яиц каждый. Он купил их по дешевке, починил и усовершенствовал с помощью следящей электроники. Гусиное яйцо стоит от 80 до 100 рублей, а четырехдневный гусенок — от 300 до 400. Поэтому Дмитрий собирается в этом году загружать инкубатор так, чтобы в итоге тысячу гусят оставить себе на вырост и еще две тысячи продать малышами. Первая партия яиц ляжет в инкубатор 22 апреля.
— Гусей у меня мало сейчас, потому что последние штук 400 я продал на Новый год и Рождество. Но к лету будет тысяча, а в перспективе полторы. Гусь же птица сезонная.
В отдельном домике у Димы четыре инкубационных шкафа на 1200 гусиных яиц каждый. Он купил их по дешевке, починил и усовершенствовал с помощью следящей электроники. Гусиное яйцо стоит от 80 до 100 рублей, а четырехдневный гусенок — от 300 до 400. Поэтому Дмитрий собирается в этом году загружать инкубатор так, чтобы в итоге тысячу гусят оставить себе на вырост и еще две тысячи продать малышами. Первая партия яиц ляжет в инкубатор 22 апреля.
Тринадцать девушек
— У нас на курсе было 70 ребят и 13 девушек, — вспоминает Дима студенческие годы. — Поэтому шансы найти любимую на факультете стремились к нулю. Да мне там никто и не нравился. Приходилось смотреть в сторону других институтов.
Во время велосипедного похода по Таманскому полуострову он познакомился с Леной Абраменковой, студенткой третьего курса биологического факультета МГУ. Потом они вместе ездили в Калмыкию и в Казахстан, несколько раз поднимались на Эльбрус. Словом, они нашли друг друга.
— Ленина мама была родом отсюда, из деревни Покров, — открывает настоящую причину локализации своей фермы Дмитрий. — У них здесь остался деревенский дом — мы в него приезжали. А когда появилась возможность купить землю, мы подумали: если уезжать из Москвы, то почему не на свою землю, не в родовое гнездо? Нам очень нравилось жить на ферме. Очень нравилось создавать хозяйство и выращивать гусей.
Во время велосипедного похода по Таманскому полуострову он познакомился с Леной Абраменковой, студенткой третьего курса биологического факультета МГУ. Потом они вместе ездили в Калмыкию и в Казахстан, несколько раз поднимались на Эльбрус. Словом, они нашли друг друга.
— Ленина мама была родом отсюда, из деревни Покров, — открывает настоящую причину локализации своей фермы Дмитрий. — У них здесь остался деревенский дом — мы в него приезжали. А когда появилась возможность купить землю, мы подумали: если уезжать из Москвы, то почему не на свою землю, не в родовое гнездо? Нам очень нравилось жить на ферме. Очень нравилось создавать хозяйство и выращивать гусей.
Темная сторона уединенной жизни
н предпочел бы радоваться всему этому вместе с Леной Абраменковой. В доме на стенах повсюду фотографии, которые сделала она. Но самой Лены нет.
— 13 мая 2015 года со мной связался заказчик по высотным работам. Попросил поработать. Сумма была приличная, и вечером я уехал в Москву. В 8 часов утра 14 мая мне позвонили и сказали, что дом сгорел и какая-то девушка попала в больницу. Я бросился в Оленино, в больницу, но когда приехал, Лена была мертва уже два часа. А во второй половине дня в остатках сгоревшего дома полицейские нашли тело Лениной мамы Надежды Ивановны.
Все по-разному справляются с горем: кто-то пьет, плачет, кричит, разбивает об стену кулаки или уезжает воевать в горячую точку. Дмитрий Клименко решил во что бы то ни стало найти убийц жены и добиться наказания для них, тем более что его совершенно не устраивало ни бездействие местной полиции, ни заключение о несчастном случае. Слишком многое указывало на преступление. У Лены было порезано лицо, множество ссадин на теле, перелом основания черепа, обожженные ступни ног, но дыхательные пути при этом обожжены не были. На ручке двери бани была кровь. Во дворе валялся чужой налобный фонарик. И еще. Беда пришла в ту ночь, когда женщины остались одни.
— 13 мая 2015 года со мной связался заказчик по высотным работам. Попросил поработать. Сумма была приличная, и вечером я уехал в Москву. В 8 часов утра 14 мая мне позвонили и сказали, что дом сгорел и какая-то девушка попала в больницу. Я бросился в Оленино, в больницу, но когда приехал, Лена была мертва уже два часа. А во второй половине дня в остатках сгоревшего дома полицейские нашли тело Лениной мамы Надежды Ивановны.
Все по-разному справляются с горем: кто-то пьет, плачет, кричит, разбивает об стену кулаки или уезжает воевать в горячую точку. Дмитрий Клименко решил во что бы то ни стало найти убийц жены и добиться наказания для них, тем более что его совершенно не устраивало ни бездействие местной полиции, ни заключение о несчастном случае. Слишком многое указывало на преступление. У Лены было порезано лицо, множество ссадин на теле, перелом основания черепа, обожженные ступни ног, но дыхательные пути при этом обожжены не были. На ручке двери бани была кровь. Во дворе валялся чужой налобный фонарик. И еще. Беда пришла в ту ночь, когда женщины остались одни.
Пока сам не возьмешься
Неделю он обивал пороги Оленинского отделения полиции. «Мы считаем, что это несчастный случай, потому что не видим никаких улик», — отвечал начальник. «Хотя бы проверьте биллинг, сделайте пеленгацию мобильных телефонов, определите, кто был той ночью около нашей фермы, — просил Дмитрий. — Там же в 30 километрах пять человек живет». «Вы, наверное, американских детективов насмотрелись, — перебивали полицейские. — Нам на такую процедуру несколько месяцев разрешение оформлять придется».
Помощь пришла с неожиданной стороны. Друг Димы — Олег Сирота, тоже фермер, написал письмо тверскому депутату, руководителю фракции «Единой России» Владимиру Васильеву. Васильев взял ситуацию под личный контроль. Через неделю материалы дела были переданы в Следственный комитет. И биллинг сделали, и генетическую экспертизу (правда, на последнюю ушло семь месяцев). Дмитрий параллельно вел свое расследование. Осушили пруд возле Оленино и нашли на дне окровавленную одежду жертв со следами убийц. Через месяц выдали постановление на арест двух цыган из Оленино. Еще через месяц их арестовали. Оказалось, бандиты регулярно грабили одиноких деревенских женщин. Наводила их на грабежи 14-летняя девочка. По суду преступники получили 17 и 20 лет, а наводчица — три года условно.
— Но что именно произошло в ту ночь, так и не понятно, — ходит вдоль своей кухни Дмитрий. — Следствие допрашивало фигурантов четыре раза, и четыре раза они рассказывали совершенно разные истории, валили вину друг на друга и придумывали небылицы. Зачем было убивать? Почему нельзя было просто ограбить? В любом случае я считаю, что дали им мало.
Помощь пришла с неожиданной стороны. Друг Димы — Олег Сирота, тоже фермер, написал письмо тверскому депутату, руководителю фракции «Единой России» Владимиру Васильеву. Васильев взял ситуацию под личный контроль. Через неделю материалы дела были переданы в Следственный комитет. И биллинг сделали, и генетическую экспертизу (правда, на последнюю ушло семь месяцев). Дмитрий параллельно вел свое расследование. Осушили пруд возле Оленино и нашли на дне окровавленную одежду жертв со следами убийц. Через месяц выдали постановление на арест двух цыган из Оленино. Еще через месяц их арестовали. Оказалось, бандиты регулярно грабили одиноких деревенских женщин. Наводила их на грабежи 14-летняя девочка. По суду преступники получили 17 и 20 лет, а наводчица — три года условно.
— Но что именно произошло в ту ночь, так и не понятно, — ходит вдоль своей кухни Дмитрий. — Следствие допрашивало фигурантов четыре раза, и четыре раза они рассказывали совершенно разные истории, валили вину друг на друга и придумывали небылицы. Зачем было убивать? Почему нельзя было просто ограбить? В любом случае я считаю, что дали им мало.
Исполняя мечты
— Ты не хотел уехать, когда бандитов посадили?
— Многие считали, что я уеду, — вспоминает Дмитрий. — Звонили, спрашивали, не продаю ли я трактор и комбайн, лошадь, гусей и уток. Я не видел и не вижу в отъезде смысла. Мы вместе с Леной решили уехать из Москвы, вместе строили ферму, вместе на ней жили. Мы все делали вместе. Хотели выращивать исключительной экологической чистоты птицу, без всяких «Е», и выращивали ее. А теперь я один делаю наше общее дело. Получается, что я исполняю ее мечты.
Снова по доскам переходим в главный гусятник. Он похож на хлев, уменьшенный в пять раз. Потолок высотой метр семьдесят и загончики для птицы метр на метр. За температурой следит электроника.
— Гусята имеют привычку сбиваться в кучу, — рассказывает Дима. — И давят друг друга насмерть. Я опытным путем установил, что в каждом загоне должно быть 25 птенцов, тогда никто не пострадает. Здесь они будут жить до полутора месяцев. В полтора оперятся и после этого смогут гулять по улице. Им уже будут не страшны дождь или похолодание. Вот лисы — это другое дело, из-за них я 2,5 гектара вокруг фермы сеткой огородил.
Старый комбайн 1989 года, сеялки, бороны и уборочные прицепы, хозяйственные постройки... Здесь почти все до и после пожара сделано или восстановлено его руками. За исключением нового трактора, колодца и сруба жилого дома, который складывали строители. Правда, дом до сих пор не достроен.
— Я планирую доделать дом, — говорит Дима. — Но все не получается. Как только появляются деньги, я реинвестирую их в ферму. Сейчас хочу устроить автоматические поилки с централизованной подачей воды и купить большой коптильный шкаф. На ярмарках продавцы дают попробовать свою продукцию покупателям, а я не могу. А будут у меня коптильни — и я смогу.
— Многие считали, что я уеду, — вспоминает Дмитрий. — Звонили, спрашивали, не продаю ли я трактор и комбайн, лошадь, гусей и уток. Я не видел и не вижу в отъезде смысла. Мы вместе с Леной решили уехать из Москвы, вместе строили ферму, вместе на ней жили. Мы все делали вместе. Хотели выращивать исключительной экологической чистоты птицу, без всяких «Е», и выращивали ее. А теперь я один делаю наше общее дело. Получается, что я исполняю ее мечты.
Снова по доскам переходим в главный гусятник. Он похож на хлев, уменьшенный в пять раз. Потолок высотой метр семьдесят и загончики для птицы метр на метр. За температурой следит электроника.
— Гусята имеют привычку сбиваться в кучу, — рассказывает Дима. — И давят друг друга насмерть. Я опытным путем установил, что в каждом загоне должно быть 25 птенцов, тогда никто не пострадает. Здесь они будут жить до полутора месяцев. В полтора оперятся и после этого смогут гулять по улице. Им уже будут не страшны дождь или похолодание. Вот лисы — это другое дело, из-за них я 2,5 гектара вокруг фермы сеткой огородил.
Старый комбайн 1989 года, сеялки, бороны и уборочные прицепы, хозяйственные постройки... Здесь почти все до и после пожара сделано или восстановлено его руками. За исключением нового трактора, колодца и сруба жилого дома, который складывали строители. Правда, дом до сих пор не достроен.
— Я планирую доделать дом, — говорит Дима. — Но все не получается. Как только появляются деньги, я реинвестирую их в ферму. Сейчас хочу устроить автоматические поилки с централизованной подачей воды и купить большой коптильный шкаф. На ярмарках продавцы дают попробовать свою продукцию покупателям, а я не могу. А будут у меня коптильни — и я смогу.
Новая ступень
Год назад Дмитрий решил объединить пять фермерских хозяйств в кооператив. Чтобы, например, арендуя место на ярмарке в Москве или Твери, торговать не только гусями или перепелками, а предлагать более широкий ассортимент.
В конце прошлого лета Дима поднял вопрос об отсутствии какого-либо юридического сопровождения фермеров в России и постоянных злоупотреблениях чиновников на этом фоне. Его поддержал тот же депутат Васильев, он же помог поставить электрическую подстанцию по льготному тарифу. А еще он устроил пробег инвалидов-колясочников в Твери и пытается выбить разрешение для фермеров торговать съестным на фестивале «Нашествие».
— Я же говорил, что собираюсь купить коптильню? — заводит меня хозяин в небольшой домик с железным шкафом посередине. — На самом деле это будет новая ступень гусиной фермы. Копченые гуси нужны не только для дегустации на ярмарках. Многие звонят мне или пишут на Facebook*, что с радостью приобрели бы гуся, но не знают, как его готовить. Хотят готового гуся покупать.
В итоге с января по апрель Дмитрий постигал науку копчения. Приобрел коптильный шкафчик размером с духовку и отрабатывал технологию на перепелах и колбасах. Мариновал в различных маринадах, коптил при разных температурах, и теперь у него есть идеальный рецепт. Мне досталась на пробу копченая перепелка — очень вкусно.
***
Их с Леной мечты снова потихоньку сбываются: ферма отстраивается, гуси растут. В следующем году Дима подумывает построить домик для экологических туристов, которые захотят пасти гусей. Почти все хорошо... Вот только он теперь один.
В конце прошлого лета Дима поднял вопрос об отсутствии какого-либо юридического сопровождения фермеров в России и постоянных злоупотреблениях чиновников на этом фоне. Его поддержал тот же депутат Васильев, он же помог поставить электрическую подстанцию по льготному тарифу. А еще он устроил пробег инвалидов-колясочников в Твери и пытается выбить разрешение для фермеров торговать съестным на фестивале «Нашествие».
— Я же говорил, что собираюсь купить коптильню? — заводит меня хозяин в небольшой домик с железным шкафом посередине. — На самом деле это будет новая ступень гусиной фермы. Копченые гуси нужны не только для дегустации на ярмарках. Многие звонят мне или пишут на Facebook*, что с радостью приобрели бы гуся, но не знают, как его готовить. Хотят готового гуся покупать.
В итоге с января по апрель Дмитрий постигал науку копчения. Приобрел коптильный шкафчик размером с духовку и отрабатывал технологию на перепелах и колбасах. Мариновал в различных маринадах, коптил при разных температурах, и теперь у него есть идеальный рецепт. Мне досталась на пробу копченая перепелка — очень вкусно.
***
Их с Леной мечты снова потихоньку сбываются: ферма отстраивается, гуси растут. В следующем году Дима подумывает построить домик для экологических туристов, которые захотят пасти гусей. Почти все хорошо... Вот только он теперь один.
* Запрещены в РФ
Ссылки по теме:
- Депутаты - герои нашего времени
- Что венгру хорошо, то русскому не понять
- Что бангладешцу хорошо, то русскому не понять
- 30 фотобомб, главными героями которых стали животные
- Им наконец-то удалось заснять неуловимого кенгуру-альбиноса
Новости партнёров
реклама
Дай бог ему счастья
А цыган су**ка не навижу блеа**ть
Надо оружие дома иметь
Темболее если живеш далеко от людей в глуши какой-то
И еще надо с него уметь стрелять и применять по назначению
Я думаю разрешение на него можно в России получить а там уже как получится но в любом случае будет хоть какае-то защита от нападения
И да цыгане это мусор на наших землях причем мусор который нас грабит и колечит
У меня лично Сайга .410, оформлял как охотничье, конечно, но на охоту даже не собираюсь.
Сайга .410, чисто пулевая, конечно, что требует определенных навыков, хотя, если разобраться, при стрельбе с 5-10 метров дробь не успевает выйти из контейнера и по площади поражения мало чем отличается от пули. У меня в магазинах лежат через один - пуля, картечь.
У Сайги клины бывают, да, но это больше относится к 20К и 12К, а .410 при условии нормальных патронов работает вполне четко. Желательно еще штатный магазин заменить.
Ну, и, конечно, если вы покупаете отечественный ствол (любой), первым делом берете в руки надфиль и шкурку-нулевку и доводите до ума все трущиеся поверхности и сопряжения. ))
Я еще рассматривал "РЫСЬ", в свое время стрелял из них, очень понравилась, особенно простота системы перезаряжания, но дорогущие они...
Работает, во всяком случае, безотказно.
Лучше пару крупных собак на вольном выпасе.
На моего знакомого как-то напали грабители, он даже баллончик из кармана достать не успел. Втащили в глаз и все. Очухался потом без денег.
Или вспомните, как высокопоставленного мента с семьей ночью чуреки убили, никто даже отреагировать не успел. Просто оружие в доме ничего не решит, нужна многоуровенная система защиты.
Это только короткоствол может быть полезен, если его всегда с собой таскать, как на диком Западе, но у нас не дикий Запад, поэтому короткоствол имеют только преступники.
Но тем не менее, оружие в доме может принести пользу. Не гарантирует безопасность, но повышает шансы выживания. Скажем так, с ним лучше, чем без него. С собой его таскать нельзя, точнее можно, но в разобранном виде, зачехленным и отдельно от боеприпасов, то есть, бесполезным. Поэтому у меня с собой и в машине всегда есть нож, которым мне лично работать даже проще, чем карабином.
И все равно на него надежды мало. Немец хорош для охраны хозяев - жены, детей или меня - в нашем присутствии. То есть, по команде он с восторгом порвет кого угодно, но у меня нет уверенности, что он также качественно отработает в отсутствие хозяев.
Были бы у меня свободные 5-6 т.р. в месяц, завел бы вторую собаку, как вы говорите, именно для свободного окарауливания двора. Это должен быть лютый алабай, они все, как правило, с минимальной социализацией, но сильным инстинктом территориальности, чтобы убивал на месте все живое, что попадает в зону ответственности.
Я первое свое разрешение на служебное нарезное, три ствола, получил в 22 года (не милиция). Сейчас у меня пять стволов, так что я понимаю, о чем говорю.
А лучше - перейти на прямой диалог с жертвами.