Записки фотографа с животными. Как я попала в фото-бизнес

Задумалась на досуге: может, стоит написать мемуары? Тут же представилась картина — уборщица тётя Клава, с трудом удерживая ручку, норовящую выскользнуть из шишковатых пальцев, пишет в засаленной тетрадке: «Вчера мыла пол с «Фэйри». Сегодня хозяйка налетела и устроила разнос, наказав пользоваться «Белизной»… А у меня от неё суставы болят, у-у жлобиха!»
Н-да, я, конечно, не уборщица, но мемуары… Не годится. Пафосно. А вот записки — самое то. Решено! Записки… записки фотографа с животными!
Когда эта идея пришла мне в голову первый раз, я собиралась писать только хорошие и весёлые истории, но чем больше думала, тем яснее понимала, что полностью исключать негатив не стоит. Людям наверняка интересна подноготная бизнеса на животных, а не только глянцевая обложка, так почему бы не рассказать правду?
Да, в моей истории «попадания» маловато позитива, поэтому если сейчас у вас плохое настроение, советую отложить чтение и не портить его ещё больше.
Все началось в лето 2007 года, когда я и мой жених Артем, решили поработать на море. Места мы нашли ещё в Майкопе, но по приезде в Черноморское, выяснили, что наш наниматель (из-за неприязни, мы сократили его имя-отчество до Эсвэ) — жлоб и мошенник, и в срочном порядке, бросились искать новую работу.
Нам повезло: напротив нашего тира стояли девчонки-фотографы, которые отправили меня к своему начальнику. Миша взял нас сразу, без малейших раздумий. Вот только в Черноморске людей хватало, потому Артема он оставил на пляже, а меня отправил в Ноговинку, на водопады.
Мой коллектив состоял из Мерем — жены Миши (она собирала кассу и продавала сувениры) и троих мужчин, которых я окрестила «кавказским трио», потому что один был грузином, другой — адыгейцем, а третий — армяном. Звали их Нузгар, Руслан и Ашот.
Отношения у нас не заладились сразу: Нугзар, старший в группе, почему-то мгновенно меня невзлюбил, хотя работала я может и не лучше, но точно не хуже других новичков — людей не стеснялась, гонор не показывала, да и вообще, чаще всего молчала.
До этого бизнеса, я успела поработать дистрибьютором в прямых продажах — тамошнее начальство, успешно промывает мозги подчинённым, внушая им чувство потери и не стесняясь постоянно угрожать увольнением, чтобы те работали как можно лучше.
Так поступал и Нузгар — каждое утро, он, тараща на меня и без того рыбьи глаза, на разные лады объяснял: я — никто, зовут меня — никак, а вакансия фотографа с животными настолько желанна для соискателей, что на моё место обязательно найдётся десяток страждущих, которые будут рвать задницу, желая ему угодить.
Впрочем, наша антипатия оказалась взаимной, ведь из всей троицы, именно Нузгар относился к тому типу фотографов, о которых телевидение и газеты пишут самые мрачные страшилки. Животных он не любил, обезьян — люто ненавидел.
Частенько, когда мы на старом раздолбанном «Уазике» ехали из Ноговинки на водопады или прохлаждались на работе в ожидании очередной экскурсии, он, бросив на Адамчика взгляд больше подобающий серийному маньяку, очень выразительно, акцентируя каждое слово, произносил:
— Ненавижу! Как я вас всех ненавижу! Убил бы, если бы вы не стоили таких денег!
Откровенно говоря, обезьян я и сама не очень-то люблю — слишком часто они меня кусали, но безумие в глазах Нузгара пугало. Он наказывал макака с такой злобой и рвением, что я, в конце концов, уверилась в его психическое нездоровье.
— Представляешь, — обращаясь к Руслану, продолжал Нузгар, — прихожу за ним к девчонкам, а он ко мне не идёт! Рычит! Наезжает! Совсем распустили! Ничего, как только мы остались вдвоём, я ему таких люлей выписал…
Руслан на эти откровения реагировал равнодушно — по его обращению с Адамом чувствовалось, что он не разделяют позицию старшего товарища, просто не говорит ничего против и не мешает «воспитанию».
Предупреждая возможные вопросы: да, все люди, работающие с обезьянами — и фотографы, и циркачи — наказывают своих питомцев. Все. Абсолютно. И не верьте, если кто-то рассказывает вам что-то другое. Сказки. Обезьяны, даже самые спокойные и не кусачие, все равно периодически проверяют границы дозволенного и если совсем их не осекать, то они быстро садятся на шею. Но миролюбивая макака — редкость. Приматы любят главенство, и если им не показать кто вожак — хорошего ждать не стоит. Этим качеством, обезьяны очень напоминают людей — с той разницей, что не обладают человеческим разумом, а потому и «стоп-сигналом»… Его роль обычно играет фотограф, а уж будет он справедлив или безжалостен… Это зависит от характера, воспитания и темперамента человека.
Нузгар наказывал Адама не только за откровенные шалости, но даже за мысли о них. Стоило макаку поставить торчком уши, оскалиться или сделать подозрительный жест — он тут же получал на орехи. Хуже всего то, что Нузгар презрительно звавший отдыхающих бздыхами, часто наказывал Адама даже не за ущерб клиенту, а просто за срыв сделки.
Наша точка находилась у чаши первого водопада и для того чтобы наказать яванца не привлекая внимания туристов, Нузгар поднимался по лестнице, и сойдя с тропы, углублялся в лес. Но однажды, когда сорвалась особо крупная сделка, он так разозлился, что избил Адама на глазах потрясённых клиентов. Женщина, котору, кстати, Адам только «попугал» ударилась в слезы и кинулась к выходу с водопадов.
В этот момент, один из питомцев Ашота, хонорик по кличке Толян, расстегнул шлейку и принялся заигрывать со мной — то подбегая ближе, то отпрыгивая в сторону и уводя прочь. Я догнала его у касс и там же, на лавочке, всю в слезах, увидела женщину.
Толик — вот уж чуткая животинка — увидев плачущую туристку, мгновенно изменил траекторию, и начал носиться вокруг неё. Со стороны это выглядело забавно и мило — изогнутая спинка, прыжки бочком и озорная довольная мордаха — у любого человека, эта сцена вызвала бы невольную улыбку. Но несостоявшаяся клиентка, взглянув на скачущего вокруг неё зверёныша, зарыдала ещё громче:
— Его вы тоже бьёте?
Моё и без того не лучшее настроение испортилось окончательно — ничего не ответив, я обернулась и потопала к водопаду, а Толян, как собачонка поскакал следом, умудрившись перепугать до полусмерти чью-то таксу — бедная псина, увидав несущуюся на неё неведомую зверюгу, взвыла от ужаса, и, бросилась улепётывать, смешно путаясь в коротеньких ножках.
Много позже, когда я работала совсем в другом коллективе, где ни один, даже самый неприятный фотограф не сравнился бы жестокостью с Нузгаром, мне часто встречались отдыхающие, рассказывающие об ужасах, которые творятся на Ноговинских водопадах…
***
Когда я вспоминаю о Нузгаре, мне кажется, что главная причина его постоянного плохого настроения — невостребованность у женского пола. Высокий и болезненно худой, с суставчатыми руками и ногами, он напоминал тощего сутулого кузнечика. Если же прибавить к неказистой внешности вспыльчивый и заносчивый нрав — станет ясно, почему женщины обходили его стороной.
Откуда я знаю, что обходили?
Как я упоминала вначале, наша «база» располагалась в Ноговинке, где Миша подыскал нам удобное жилье с хорошими условиями и сравнительно недорогой платой. Жили мы в соседних комнатах с картонными стенами, и я всегда знала, что происходит рядом.
Каждый вечер, после смены, Нузгар и Руслан отправлялись на дискотеку или в кафе, вот только красавчик адыг всегда возвращался с гулянок под утро, а его напарник, в двенадцать — самое позднее в час, уже находился в люле.
Отношения этих двоих, заслуживают отдельного упоминания — Нузгар, первый в работе, на отдыхе становился тенью Руслана и, наводя марафет, один в один повторял все его действия: обнюхивал подмышки, укладывал гелем вихрастую чёлку и тщательно «дезодорантился», делая особый акцент на руках.
На руках у него сидел Адам, и Нузгар, даже на работе, постоянно обнюхивал и душил место, которого касался обезьяний задик.
— Фу, сука! Опять обосрался!
После этих слов, обычно следовала затрещина и очередная недовольная фраза, обращённая к Руслану:
— Ну и что с ним делать? Я же не кормлю его, откуда в нём столько дерьма?
Да, вы все поняли правильно. Почти весь рабочий день — около двенадцати часов, Адам оставался голодным из-за прихоти незадачливого ловеласа, которому казалось, что его рука, где сидит запакованный в памперс голодный макак, воняет обезьяньими испражнениями.
Однажды у Адама выдался особенно напряжённый день — ни Мерем, ни я не смогли подсунуть яванцу ни одной вкусняшки и когда вернувшись на «базу», Нузгар посадил макака в клетку, тот вдруг зарыдал.
Вы когда-нибудь видели, как плачут животные?
Нет, я не имею в виду болезнь глаз, когда те слезятся и постоянно полны влаги.
Адам всхлипывал как маленький человечек — жалобно укая и умоляюще протягивая к злейшему врагу коричневые ладошки. Слезы бежали по морщинистой мордашке яванца, двумя непрерывными ручейками — от этого зрелища, у меня едва не остановилось сердце.
Мать твою, Нузгар!.. Обезьяна — плачет! От голода…
Услышав хныканье Адама, собиравшийся уходить Нузгар, повернулся и застыл как соляной столп — с выпученными глазами и разинутым ртом.
— Банан неси!
Я принесла фрукты, а потом молча наблюдала, как мужчина, трясущимися руками отламывает крохотные кусочки и с трепетным выражением лица, протягивает их обезьяне.
Это был миг триумфа моей злорадной душонки. Люди не любят ощущать себя негодяями — даже последняя тварь, будет искать оправдания, сваливая свои грешки на окружающих или обстоятельства. Муки совести — неприятная штука, но каждый человек избавляется от них по-своему: кто-то — извиняясь, кто-то — обвиняя. Нузгар в тот момент осознавал всю полноту собственной мелочности, бессердечия и эгоизма. Я это видела и втихомолку, по-садистки радовалась: чувствуй, Нузгар, чувствуй…
P.S. Если вы заинтересовались и хотите дальше читать «Записки фотографа с животными», подписывайтесь на страницу – далеко не все истории будут грузовыми. Писать собираюсь 1-2 раза в неделю.
P.P.S. – Географические названия (кроме Майкопа) и все имена (кроме имён животных) – вымышленные. Все остальное правда.