1614
1
- Стол накрыт, дорогая!
Шаркающей походкой старик подошел к сидевшей у печи жене. Нежно обняв её за плечи, он повторил:
- Стол накрыт, дорогая! Пойдём, отметим юбилей.
Шаркающей походкой старик подошел к сидевшей у печи жене. Нежно обняв её за плечи, он повторил:
- Стол накрыт, дорогая! Пойдём, отметим юбилей.
- Сегодня почти пятьдесят лет, как мы с тобой вместе, - она с любовью посмотрела на мужа. А он практически не изменился. Да, осунулся, да постарел, немного сутулится, припадает на правую ногу - память о войне с Японией, с которой вернулся в 1906, - но взгляд остался тот же: твердый, горящий с мальчишескими искринками.
- Пятьдесят лет без одного дня, но мы не будем обращать внимания на мелочи, ведь так, любимая? - старик усмехнулся, и ей показалось, что на неё смотрит не семидесятилетний дед, а двадцатилетний юноша, покоривший её сердце свои задором.
"Нет, он совсем не изменился", - улыбнулась она, - "каким был неугомонным, таким и остался".
- Прошу садиться, ненаглядная, - старик галантно отодвинул стул, - меню, к сожалению, скромное, но у меня для тебя есть сюрприз. Интригующе подмигнув, он похромал в угол хаты.
Через несколько минут, что-то пряча за спиной, старик, улыбнувшись, спросил:
- Угадай, что?
- Опять, - женщина громко рассмеялась, и, казалось, сразу помолодела лет на тридцать, - ты опять решил поиграть в угадайку? Старый хрыч!
- В такой день прошу не напоминать о возрасте, - и, залихватски подкрутив усы, он продолжил, - так что у меня за спиной?
- Цветы?
- К сожалению, нет, где мне их взять зимой, да ещё и в лесу.
- Меховая душегрейка?
- А зачем она сейчас? Кстати, любимая, тебе не жарко, - неожиданно забеспокоился старый интриган.
- Нет, мой хороший, не волнуйся. А я знаю, что ты прячешь, там то, чем мы отметим наш праздник.
- Умница, ты, как всегда, сообразила. Осталось угадать название, подсказка, помнишь, что я принёс с войны?
- Ах ты ж старый... мой красавец, неужели?
- Именно, - старик торжествующе поднял руку вверх, огненные блики заиграли на квадратной пузатой бутылке, - именно, лучший немецкий ром, берлинский, настоящий.
- Ты где его раздобыл?
- Купил, у этих, наполнил о последнем желании приговорённых, вот выполнили - старик неопределенно мотнул головой в сторону.
Во дворе глухо раздавались гортанные команды и топот сапог.
- Вот за это я тебя всегда и любила, что никогда и нигде для тебя не было ничего невозможного, - женщина обняла мужа и вновь посмотрела в его сияющие глаза.
- Как видишь, не всегда, - старик смахнул неожиданно выступившие слёзы.
- Не будем портить наш праздник, ну что, муженек, наливай.
Темная ароматная жидкость забулькала по алюминиевым кружкам.
Неожиданно раздался звон, старики обернулись: в хату ввалилось треснувшее стекло. Резко запахло бензином. В открытый проём заглянули голодные языки огня.
- Старый халтурщик, - она ласково потрепала смутившегося и, кажется, даже покрасневшего, мужа по щеке, - а говорил, на века поставил, даже камнем не выбить.
- На такое я и не рассчитывал, кто ж знал, - дед вновь подкрутил усы, - но ты посмотри вокруг, ведь поставил же на века, дом стоит крепко, не колышется.
И действительно, раздававшийся на улице гул пламени, похожий на порывы ураганного ветра, не заставил шелохнуться даже соломинку, лежащую на подоконнике.
- Мастер ты мой золоторукий, ну, за что пьём?
- Прости меня, - старик вновь смахнул выступившие так некстати слезы, - это я виноват, что не завтра празднуем свадьбу, а сегодня, если бы не я...
- Помолчи, старый, - женщина прикрыла рот ладонью, - все люди живут по своему, а умирают - кто как заслужил. Что плохого в том, что мы умрём вместе и в такой день.
- Но если бы не...
- Ты всё сделал правильно, любимый, я тобой горжусь. Помнишь клятву в церкви, нашу клятву на венчании?
- И пока смерть не разлучит нас, - срывающимся голосом прошептал старик.
- А нас даже смерть не смогла разлучить, - женщина улыбнулась своему верному спутнику, - мы своё прожили, уходить не стыдно, я горжусь тобой и тем, что ты сделал. Разве жизни двух стариков стоят дороже жизней двух десятков молодых парней, которым ты помогал?
- Молодых бандитов, - усмехнулся старик.
- Для них они - бандиты, для нас - партизаны, герои, а ты - мой герой. Ну, за что пьём.
- За них, давай за них, за победу, мы её не увидим, но пусть они до неё доживут.
Тихо звякнули кружки, старик вытер губы и, покосившись на окно, крепко прижал жену и прошептал:
- Горько?
Она последний раз посмотрела в его глаза:
- Горько.
Как пятьдесят лет назад они обнялись и поцеловали друг друга, им слышались крики гостей, звон чарок и задорные вопли неугомонных детишек, мельтешивших между столами.
Крыша рухнула и взметнувшееся пламя поглотило то, что мгновение назад было домом, счастливой парой, отмечавшей юбилей и лежавшей на подоконнике соломинкой.
На следующий день, день золотой свадьбы, сельчане их похоронили. Похоронили скромно, в одном гробу, в одной могиле, под одним крестом.
"А нас даже смерть не смогла разлучить".
Эпилог.
В 1943 году старики Савичи, жители деревни Тешевле Барановичского района Брестской области (по современному административному делению) были заживо сожжены в своём доме, стоявшем на отшибе, практически в лесу, за связь с партизанами. Светлая им память.
Андрей Авдей
- Пятьдесят лет без одного дня, но мы не будем обращать внимания на мелочи, ведь так, любимая? - старик усмехнулся, и ей показалось, что на неё смотрит не семидесятилетний дед, а двадцатилетний юноша, покоривший её сердце свои задором.
"Нет, он совсем не изменился", - улыбнулась она, - "каким был неугомонным, таким и остался".
- Прошу садиться, ненаглядная, - старик галантно отодвинул стул, - меню, к сожалению, скромное, но у меня для тебя есть сюрприз. Интригующе подмигнув, он похромал в угол хаты.
Через несколько минут, что-то пряча за спиной, старик, улыбнувшись, спросил:
- Угадай, что?
- Опять, - женщина громко рассмеялась, и, казалось, сразу помолодела лет на тридцать, - ты опять решил поиграть в угадайку? Старый хрыч!
- В такой день прошу не напоминать о возрасте, - и, залихватски подкрутив усы, он продолжил, - так что у меня за спиной?
- Цветы?
- К сожалению, нет, где мне их взять зимой, да ещё и в лесу.
- Меховая душегрейка?
- А зачем она сейчас? Кстати, любимая, тебе не жарко, - неожиданно забеспокоился старый интриган.
- Нет, мой хороший, не волнуйся. А я знаю, что ты прячешь, там то, чем мы отметим наш праздник.
- Умница, ты, как всегда, сообразила. Осталось угадать название, подсказка, помнишь, что я принёс с войны?
- Ах ты ж старый... мой красавец, неужели?
- Именно, - старик торжествующе поднял руку вверх, огненные блики заиграли на квадратной пузатой бутылке, - именно, лучший немецкий ром, берлинский, настоящий.
- Ты где его раздобыл?
- Купил, у этих, наполнил о последнем желании приговорённых, вот выполнили - старик неопределенно мотнул головой в сторону.
Во дворе глухо раздавались гортанные команды и топот сапог.
- Вот за это я тебя всегда и любила, что никогда и нигде для тебя не было ничего невозможного, - женщина обняла мужа и вновь посмотрела в его сияющие глаза.
- Как видишь, не всегда, - старик смахнул неожиданно выступившие слёзы.
- Не будем портить наш праздник, ну что, муженек, наливай.
Темная ароматная жидкость забулькала по алюминиевым кружкам.
Неожиданно раздался звон, старики обернулись: в хату ввалилось треснувшее стекло. Резко запахло бензином. В открытый проём заглянули голодные языки огня.
- Старый халтурщик, - она ласково потрепала смутившегося и, кажется, даже покрасневшего, мужа по щеке, - а говорил, на века поставил, даже камнем не выбить.
- На такое я и не рассчитывал, кто ж знал, - дед вновь подкрутил усы, - но ты посмотри вокруг, ведь поставил же на века, дом стоит крепко, не колышется.
И действительно, раздававшийся на улице гул пламени, похожий на порывы ураганного ветра, не заставил шелохнуться даже соломинку, лежащую на подоконнике.
- Мастер ты мой золоторукий, ну, за что пьём?
- Прости меня, - старик вновь смахнул выступившие так некстати слезы, - это я виноват, что не завтра празднуем свадьбу, а сегодня, если бы не я...
- Помолчи, старый, - женщина прикрыла рот ладонью, - все люди живут по своему, а умирают - кто как заслужил. Что плохого в том, что мы умрём вместе и в такой день.
- Но если бы не...
- Ты всё сделал правильно, любимый, я тобой горжусь. Помнишь клятву в церкви, нашу клятву на венчании?
- И пока смерть не разлучит нас, - срывающимся голосом прошептал старик.
- А нас даже смерть не смогла разлучить, - женщина улыбнулась своему верному спутнику, - мы своё прожили, уходить не стыдно, я горжусь тобой и тем, что ты сделал. Разве жизни двух стариков стоят дороже жизней двух десятков молодых парней, которым ты помогал?
- Молодых бандитов, - усмехнулся старик.
- Для них они - бандиты, для нас - партизаны, герои, а ты - мой герой. Ну, за что пьём.
- За них, давай за них, за победу, мы её не увидим, но пусть они до неё доживут.
Тихо звякнули кружки, старик вытер губы и, покосившись на окно, крепко прижал жену и прошептал:
- Горько?
Она последний раз посмотрела в его глаза:
- Горько.
Как пятьдесят лет назад они обнялись и поцеловали друг друга, им слышались крики гостей, звон чарок и задорные вопли неугомонных детишек, мельтешивших между столами.
Крыша рухнула и взметнувшееся пламя поглотило то, что мгновение назад было домом, счастливой парой, отмечавшей юбилей и лежавшей на подоконнике соломинкой.
На следующий день, день золотой свадьбы, сельчане их похоронили. Похоронили скромно, в одном гробу, в одной могиле, под одним крестом.
"А нас даже смерть не смогла разлучить".
Эпилог.
В 1943 году старики Савичи, жители деревни Тешевле Барановичского района Брестской области (по современному административному делению) были заживо сожжены в своём доме, стоявшем на отшибе, практически в лесу, за связь с партизанами. Светлая им память.
Андрей Авдей
Источник:
Еще крутые истории!
- Несколько интересных историй из жизни необычных личностей
- Как наследники проучили банк, который не хотел отдавать вклад умершего отца
реклама
Андрей Авдей
Легкий прохладный ветерок осторожно летал между хрустальными ветками деревьев. Яркое солнце старательно обрызгивало лес своей позолотой. Правда, те, кто мог полюбоваться надменными соснами в пушистых шубах или скромными березками, замотанными в пуховые шали, уходили. Им было не до красот: отстреливаясь, они пытались оторваться от преследовавших немцев.
А здесь, на покрытом сбитыми ветками и землей снегу, остался только паренек лет двенадцати. Он лежал на спине, раскинув руки. Изо рта вырывались облачка пара, иногда раздавался тихий стон.
- Совсем ребенок, - вздохнул старик, глядя на покрасневший снег у головы.
Присев, он аккуратно потряс мальчишку за плечо:
- Эй?
- А, - мальчишка с трудом открыл глаза, - где я? Вы кто?
- Свой я, свой, - старик осторожно приподнял паренька, - поднимайся, уходить идти. Немцы лес прочесывают.
Словно в подтверждение его слов вдали раздался надрывный собачий лай.
- В голове гудит, - мальчишка вытер кровь с лица, - помню бой, аэродром и вспышку перед глазами. А самолет, что с самолетом?
- Все хорошо, приземлился, загрузил раненых и взлетел, а вот ты потерялся. Хорошо, что видели, как взрывом отбросило. Меня прислали, чтобы вывел. Как звать-то тебя?
- Адам.
- Будем знакомы, Рыгор, кличка в отряде Леший, - старик осторожно пожал протянутую руку, - поднимайся.
Встав, мальчишка неожиданно застонал и качнулся.
- Держись, - подхватил его мужчина.
- Спасибо, - улыбнулся Адам.
- Тебе спасибо, - закинув руку на шею, старик осторожно двинулся вперед, - давно партизанишь?
- Два года уже, - гордо ответил мальчишка, - в разведгруппе. А вы?
- Я связной, - улыбнулся старик, - аккурат с самого начала войны. Нашим помогал выйти из окружения, потом в партизаны подался.
- А Лешим за что прозвали? – Адам, обернувшись, с удивлением заметил, что их следы заметает неизвестно откуда появляющийся ветерок.
Решив, что это просто кажется, мальчик перевел взгляд на старика, который загадочно хмыкнул в бороду:
- Лешим называют потому, что в лесу, как дома, с закрытыми глазами дорогу найду. Я здесь каждый кустик знаю, каждую кочку.
- Вы в каком отряде?
- Во всех, - ответил Рыгор, - всем помогаю. Кому дорогу найти, кому от немцев оторваться, раненых увожу с поля боя. Мы с тобой, Адам, одно дело делаем. Партизаним и немцев бьем.
- Значит, я – маленький Леший, - улыбнулся мальчишка, - а что, приду к нашим, возьму такой позывной. Мне нравится.
И, словно смакуя, Адам повторил:
- Маленький Леший докладывает: по железной дороге на восток прошли четыре эшелона, два с танками, примерное количество двадцать единиц, один с живой силой и…
- Осторожно, мечтатель, - с улыбкой перебил Рыгор, - здесь болото.
Дед аккуратно повел паренька по снегу, каким-то шестым чувством находя правильную дорогу через укрытую белым покрывалом топь. Справа неожиданно зашевелился сугроб, выплескивая из-под себя густую черную жижу.
- Не бузи, дай пройти спокойно, - прошептал старик.
- Что вы сказали? - удивился Адам.
- Заговор есть такой, - охотно пояснил Рыгор, - чтобы хозяин болота не утащил.
- Меня научите? Ой.
Посмотрев на побелевшее лицо мальчишки, старик остановился и аккуратно вытер кровь на лице партизана:
- Больно?
- Ерунда, царапина, - с трудом улыбнулся Адам, - до свадьбы заживет. В ушах только звенит.
- Потерпи, немного осталось, - Леший поправил шапку на голове паренька, - скоро придем.
- Там наши?
- Да, связной из твоего отряда.
- Откуда знаете? – партизан внимательно посмотрел на спутника и вдруг резко поднял автомат, - руки! Спиной ко мне!
- Ты чего, - удивился Рыгор, но покладисто развернулся, - я свой.
- Разговорчики, - ствол несильно ткнул в спину, - иди.
Несколько минут старый и маленький Лешие двигались в полном молчании. Наверное, из-за контузии Адаму казалось, что ветки с тихим звоном раздвигаются, пропуская его и старика.
Но было не до размышлений. Безумно хотелость лечь и уснуть. Проваливаясь по колено в снег, паренек хрипло дышал, с трудом удерживая резко потяжелевший автомат, и мечтал поскорее добраться до своих. А вдруг этот хрыч приведет к немцам?
- Чудак ты, - отвечая на безмолвный вопрос, буркнул Рыгор, - какие немцы. К своим приведу.
- Увидим, - жестко перебил мальчишка, - имей в виду, мне терять нечего. Живым не дамся.
И ствол автомата снова ткнул в спину.
- Верю, верю, - хмыкнул тот, - а ты молодец.
- Разговорчики, - повторил Адам, чувствуя, как кровь опять струится по лицу.
Автомат весил, наверное, тонну, не меньше. Да еще и шапка эта. Неслышно повесив оружие на плечо, паренек сдернул ее с головы. Стало легче.
- Пришли, - остановился Рыгор.
Адам посмотрел вперед: возле трех дубов, укрытых снежными шапками приветливо махал рукой мужчина в порванной телогрейке и трофейным автоматом на груди.
- Дядя Василь, - прошептал паренек, - его же немцы схватили, две недели назад.
- Убежал, как видишь, ну, иди к нему, - добродушно подтолкнул старик.
- Простите меня, - Адам смущенно пожал протянутую руку, - и спасибо, даст Бог, после войны встретимся.
- Не извиняйся, - улыбнулся Рыгор, - это тебе спасибо.
И, глядя вслед уходящему партизану, Леший шепотом добавил:
- Отдать честь!
Деревья вздрогнули и, сбросив пушистые снежные шапки, склонили макушки. Замолчали птицы и звери, стих даже ветерок, заметавший следы. Но Адам этого не видел. Он не слышал и криков партизан, заносивших неподвижное тело в самолет. Он не чувствовал терпкого запаха медикаментов в госпитале. Он, улыбаясь, шел к трем дубам, к дяде Василю, казненному немцами две недели назад, он шел в бессмертие.
Эпилог.
6 марта 1944 года в госпиталь города Горький (Нижний Новгород) с осколочным ранением головы поступил партизан Гуронов (Гуранов) Адам Артемович, уроженец Суражского района Витебской области, 1932 года рождения. Спустя две недели он умер. Светлая тебе память, Маленький Леший.