«Усталость и равнодушие». Репортаж из мариупольских подвалов

На днях ко мне обратился бывший одесский тележурналист Валентин Ф. Он с 2014 года обитает в Севастополе. У него в освобожденном Мариуполе живет товарищ, работавший до начала СВО на Мариупольском меткомбинате им. Ильича. Из города категорически уезжать отказывается. Хочет остаться, чтобы возрождать завод.

Он только выказал желание: на недельку смотаться в Российскую Федерацию, посмотреть, что там и как, а потом вернется обратно. Валентину он рассказал, что в разрушенном Мариуполе он стал идейным «коммунаром».

– В еде он, в общем-то, не нуждается, – рассказывает наш собеседник. – Дело в том, что 6 марта азовцы начали «выносить» ломбарды и ювелирки, а весь остальной Мариуполь двинул «грабить» продуктовые магазины и аптеки, поэтому он и его соседи продуктами и даже алкоголем затарены. Ему надо только пополнение счета на «Фениксе» [мобильный оператор ДНР], обналичить деньги на карточке, но это невозможно, и рассказать новости – он совершенно не понимает, что сейчас происходит, абсолютно не ориентируется в пространстве.

-Квартира у него сохранилась?

-Да, сохранилась, не пострадала, но живет он в подвале.

-???

-Он мне сказал, что в квартире бы жил один, а сейчас в это тяжелое время он жить один не хочет. Поэтому прибился к соседям и живет вместе с ними в подвале. Они вместе готовят, ходят вместе за водой, вместе ищут все необходимое для жизни. Даже ходят вместе на «Азовсталь» фотографироваться. Вот такая вот образовалась мариупольская коммуна. Таких сейчас по городу очень много. Товарищу так жить очень нравится.

Действительно, люди стихийно сейчас сбиваются в «коммуны», так легче выжить. В одной из них в подвале панельного советского дома на Правом берегу я смог сам побывать.

Сразу скажу, что там не просто нечеловеческие условия, это бесчеловечные условия. В таких подвалах 10-15 минут находиться невозможно, а люди там живут с начала весны – почти 2,5 месяца. Без света и тепла. Их почти 20 человек, пятеро из которых дети.

Подхожу к группе людей у одного из подъездов. Взгляд у всех равнодушный. Видно, что все в депрессии. Если не спрашиваешь, никто ничего не говорит. Не говорят они даже и между собой. Кто стоит, кто сидит, кто курит, кто чем-то своим занимается. Некоторые сидят под рекламным бурого цвета мини-навесом пива «Арсенал», на котором написан на украинском рекламный слоган «Зварено на совість».

Рядом мангал, на нем стоят закопченные кастрюли и чайники, в которых кипятится вода. Тут же стол с тарелкой, в которую складывают ингредиенты для салата, банки с соленьями, пачки чая, апельсин, крупы, хлеб в пакете, ложки, вилки, ножи.

Везде лежат и висят вещи всех существующих цветов и оттенков: настенные часы, церковные календари, пачка школьных тетрадей, детская коляска, рекламный стенд какой-то парфюмерии, который теперь используется под гигиенические принадлежности, банки со стиральными порошками и моющими средствами.

Вещей настолько много, что кажется, что «коммуна» поселилась на какой-то свалке. Правда, настоящая свалка тут же, рядом. Пожилой человек сидит на офисном стуле и читает донецкую газету, которую ему привезли волонтеры. Парень за тридцать по имени Миша моет в пластиковом тазике буряк (на юге России так называют свеклу). Сегодня «коммуна» будет варить борщ. Между деревьями натянута провисшая веревка, на которой развешаны тряпки, закрепленные прищепкой.

Во время нашего разговора стоит сильный грохот – рядом «Азовсталь», где кипит бой. Слышно, как стреляет БТР. Люди привыкли и на шум не обращают никакого внимания.

Прошу разрешения у обитателя подвала Сергея, угрюмого лысеющего парня в черной кожаной куртке и черной толстовке с капюшоном, посмотреть и поснимать в подвале. Сергей разрешение дает и ведет меня в темноту. Перед входом просит поднимать ноги, чтобы не споткнуться. Никакого света, естественно, в подвале нет. Единственный свет, который, правда, ничего не освещает, – это свет елочных гирлянд, которыми переплетены трубы, проходящие по потолку. Гирлянды еле-еле работают от батареек.

-Тут у нас общая комната. Тут мы обедаем, когда идет дождь, – показывает Сергей, первую «комнату», в которую мы вошли.

Она примерно 25 квадратоных метров. В ней стоит стол, табуретки, на прибитых на стене вешалках висит верхняя одежда, в углу стоит около 20 пятилитровых баклажек с водой.

-Вон там у нас «писятельная» и «какательная», – машет Сергей в противоположную от входа сторону «гостиной».

Отправляют естественные надобности обитатели подвала в ведра, которые потом выносят. «Какательная» находится в небольшом отдельном помещении, дверей в котором, конечно, нет. «Писятельная» – в полуоткрытом и тоже маленьком помещении.

Никаких неприятных запахов в подвале я не почувствовал. Видимо, ведра с экскрементами вовремя выносят.

Кроме «гостиной» в подвале имеются три просторные «спальни». В них, как правило, по две двуспальные «кровати». Кроватями служат либо лежанки диванов, либо ортопедические матрасы. Люди спят в одежде, накрываются сверху байковыми одеялами.

Сергей говорит, что главная проблема – это сырость.

Спрашиваю: неужели вы не хотите уехать? Сергей пожимает плечами: а куда уезжать? Здесь хоть все знакомое и родное. Что будет дальше, ни он, ни его соседи по подвалу сказать не могут. Есть ли надежда у них? Я не знаю. В их глазах я ее не заметил. Есть просто усталость и равнодушие.

Быт у людей примитивный. Проснулись, вылезли из подвала, умылись, перекусили. Потом кто куда. Кто-то ищет по окрестным районам гуманитарку, кто-то идет на «Метро» к гуманитарщикам, чтобы помыться или позвонить, кто-то отправляется за водой. Вот так уныло проходит день. Иногда они ходят на встречи с руководителями Мариуполя, где им обещают в конечном итоге все восстановить и предоставить нормальное жилье, но когда это произойдет, никто не знает.

"ПолитНавигатор"