Демоны – убийцы радости



Уважаемые камрады!
Каждый из вас, стопудово, задумывался над темой: почему хорошее настроение всегда бывает обосрано, как по закону подлости. Почему, например, когда
ты идешь по улице, радуешься солнышку, птичкам и думаешь: «Лепота, блять», обязательно вляпаешься в говно или еще какая хуйня приключится. С
людьми - еще хуже. Если чувствуешь себя, что называется, «комфортно», обязательно кто-нибудь либо нахамит, либо втянет в выяснение отношений. А на
работе? Как только у сотрудника румянец на щеках появляется – для начальства сигнал – тут же ему говна наложить, доебаться. Чтобы человек не смел
радоваться. Чтобы он бледнел, сгибался, и гасил стресс алкоголем, никотином и колесами – от хуйни нездоровой радоваться не возбраняется, потому
что себе во вред, компенсируется последующим хуевым самочувствием.
Почему же такая хуйня происходит? Что это закономерность – ясно и так. Мой собственный жизненный опыт показывает, что случайностей в деле
отравления радости от жизни не бывает.
Не кроется ли за этой дрянью жыдо-масонский заговор? Очевидно, что не кроется, так как жыдо-масоны не могут быть во всех местах одновременно.
Речь, скорее всего, идет о духовных сущностях, таких, как демоны. Не знаю, к какой религии отнести этих демонов, но «если бы их не было, их
следовало бы придумать».

Я лично вижу ситуацию следующим образом: демонические сущности витают в эфирном пространстве вокруг нас, и вселяются в людей с гораздо большей
частотой, чем принято считать по фантастическим фильмам и книжкам. Можно сказать, что в большинстве людей демоны живут постоянно. Как только
кто-нибудь радуется, они тут же мчаться на этот сигнал и задействуют своих «аватаров». Главные одержимые нечистой силой, это, конечно, начальнеги,
менты и стареющие тётки климактерической стадии. Они никогда не допустят, чтобы ты, падонак, радовался жызни по-трезвому. Если хочешь порадоваться
– кури-бухай, чтобы гробить печень, легкие, сердце, мозг, блять, разрушай себя демонам в удовольствие.
Ты думаешь, что спасешься от демонов в церкви, камрад? Поверь мне, я пытался, но ничего не вышло. Как только ты, падонак, устремишься к храму,
демоны набросятся на тебя с утроенной силой. Тут же нашлют на тебя ментов, хулиганов, климактеричек, начальников – хуй знает кого еще из своих
слуг–марионеток. Еще и в тебя самого залезут, соблазняя развратными позывами бляцкими. И будет для тебя, падонак, «последнее хуже первого», что
называется.
Что же делать в этом страшном мире, захваченном злыми духами – убийцами радости?
Неужеле песдец? Вот так жил один мой знакомый, жил другой мой знакомый, нормальные пацаны, рассуждали правильно, практично, и вдруг, сначала один,
а через несколько лет другой – покончили жизнь самоубийством. Хуй знает почему. Необъяснимо, блять. А я знаю – это демоны их заставили. Они могут
такой спектакль несчастному смертному организовать, что невыносимо ему станет существование.
Выход какой, камрады? Уповайте на Бога, конечно, больше не на кого, просите его проявить на вас милость, спасти от зла. Авось, поможет. И, самое
главное, избегайте общения с начальниками, ментами, хулиганами и климактерическими тётками, в которых «силы зла властвуют безраздельно».

Благодарим за присланное!
Присылайте ваши фото,эро,курьезы, приколы и подсмотренное с помощью этой формы
Мы с удовольствием выложим их на нашем сайте


Прислал Brrrr

Маслята



Раннее субботнее утро выдалось настолько ранним, что напоминало сраный понедельник. Разлепив в утренних сумерках глаза под звон назойливого
будильника, я сказал задуманной рыбалке нуивонахуй и провалился в недосмотренный сон. Снилась учительница русского языка, почему-то одетая
медсестрой, с торчащими, как Гималаи, сиськами, которые превращалась то в отдельную пизду во весь экран, то в такую же огромную фрагментальную
жопу, вдруг сказавшую голосом дяди Гоши:
- Далбайоп, ты ж приманку на раков привезти должен! Или я своим хуем буду их ловить?
Резонно возразив, что на свой старый хер он уже даже триппер не поймает, я проснулся и начал собирать стандартный набор рыбака-любителя. Дядя
Гоша, в основном, был страстным любителем водочки и стандартно рыбачил на базаре после обильных возлияний, не в масть покупая то камбалу, то
соленую селедку, то мороженого хека и потом восхищенно пиздел, как он его прикармливал, тащил и подсекал не разбиравшейся в «настоящей» рыбалке
жене. Посему торопливые сборы прошли в соответствии с жизнерадостным принципом - «поменьше всякой хуйни, побольше водки». Из «хуйни» пришлось
взять трехлитровую бутыль с приманкой, а остальное место в горном рюкзаке заняли водка с пивом. Рачницы же имелись на даче у запасливого
алкоголика, куда я, в общем-то, и устремился. Навьюченный, как ебанутый альпинист, у которого вместо канатов и карабинов в рюкзаке звенели
бутылки, я приковылял на автобусную остановку, где уже кучковалось человек сто дачников, собирающихся влезть в один тощий Икарус.

Ровно в 6.00, на рассвете, без объявления войны закаленная в боях за ливерную колбасу в советских очередях орда пенсионеров начала штурм.
Расталкивая друг друга колючими старческими локтями, саженцами и инвалидными колясками любители свежего воздуха и бесплатного проезда, вереща и
матерясь, метр за метром захватывали сидячие места. Я по наивности тоже хотел ехать сидя, но был остановлен щупленькой старушкой, которая молча
уебала меня по спиняре здоровой сумкой с какими-то блять кирпичами, и заняла последнее свободное место. Чудесным образом, всего за полминуты,
автобус запрессовался, как банка со шпротами. Мы поехали.

Надо заметить, что утренние бабушки даже по отдельности пахнут не очень, а при такой их плотности на один квадратный сантиметр законопаченного,
как ковчег, автобуса воняли и вовсе неприлично. Слушая аканья глухой бабки, которая общалась со всеми вокруг и все время переспрашивала, я
корчился, но терпел, обливаясь потом в спертом пенсионерами воздухе. Где-то через час такой приятной езды я услышал похожий на тихий выстрел звук,
и по автобусу пополз жуткий запах какой-то дохлятины. Дачники нервно заёрзали и потягивали носами остатки испорченного воздуха. Подумав, что
сдетонировала попавшая в тепло моя банка с рыбьими потрохами и говяжьими костями, неделю настоявшаяся перед этим на балконе, я тоже стал шмыгать
носом и недоуменно кривиться, будто ища источник заражения. Воняло так, что казалось, если эта аппетитная смесь попадет в лиман, раки сами вылезут
и попросят их сварить. Через пять минут в автобусе началась легкая паника, и особо чувствительный дедушка возле меня начал крениться на бок.
Водитель остановился, начались поиски.

Торжество справедливости



На часах был полдень. Мы с Ершовой сидели и пили. Она чай, а я коньяк. Спизженный по случаю из папиной заначки под шкафом.
На часах был полдень. А пить мы с Ершовой начали тоже в двенадцать. Только ночи. И последние три часа пили мы молча.
- Экий пидорас. – Я решила нарушить тишину, ибо чувствовала, что за минувшие сто восемьдесят минут мы с Юлькой расплодили батальон конной милиции.
- Экий, действительно. – Подтвердила Ершова, и похлопала себя по животу: — Слушай, я уже четыре литра чая выдула, а ты всё ещё к консенсусу не
пришла.
- Не пойду я к твоему консенсусу. – Я машинально пригубила свой стакан, потому что коньяк в общем-то кончился ещё в шесть утра, второй бутылки не
было, а чаю не хотелось. – Грех это, Ершова.
- Грех, Лида, это жену больную бросать. С дитём малым! – Повысила голос Юлька, а я спросила:
- Почему больную?
- Да потому что только больная на голову баба, когда её муж бросает, двенадцать часов подряд ебёт мне мозг на тему «Как вернуть эту паскудину?», а
советов моих слушать не желает! – Закричала Ершова, и схватила меня за шкирку: — Собирайся, брошенка. Это твой единственный шанс.

Вовка бросил меня месяц назад, и возвращаться упорно не желал. Собственно, лично мне он не особо-то был и нужен. Разве что зарплаты его жалко
было, и пиписьки вот такущей. А больше в Вовке ничего хорошего и не было. Но ребёнок по нему скучал, а сыну я никогда ни в чём не отказывала. На
уговоры и лесть Вовка не поддавался, а в ответ на моё телефонное обещание не давать ему видеть ребёнка – предсказуемо приехал и дал мне в глаз.
Все возможные варианты были испробованы, и кроме фингала никакого результата не принесли. И тогда на помощь пришла Ершова. Если, конечно, можно
назвать помощью Юлькино желание отвести меня к бабке-цыганке, которая поплюёт-пошепчет, и Вовка вернётся обратно в ячейку общества. Вместе с
зарплатой и пиписькой. Мне такая помощь не нравилась, но с Ершовой спорить бесполезно.

- Страшно чота мне, Ершова. – Поёжилась я, стоя у облезлой двери с обгрызенной дермантиновой обивкой, за которой проживала Юлькина
бабка-кудесница. – И денег жалко. Ой, жалко…
- Страшно уродиться дурой. – Весомо ответила Ершова. – Страшно идти в КВД после твоего дня рождения. Страшно десять лет жить с сильно пьющим
мужем-молдаваном. А бабка это хуйня. И деньги плачу я. Хуле ты их жалеешь?
По всем пунктам Ершова была права, поэтому я вздохнула, и нажала на кнопку дверного звонка.
В приоткрывшей щели появился один пышный чапаевский ус, и приветливо нам махнул. Расценив этот жест как приглашение войти, мы с Ершовой,
собственно, и вошли.
Обладатель чапаевского уса повернулся к нам спиной, и посеменил по коридору, как болотный огонь. Мы шли за ним, и с каждым шагом мне всё больше
хотелось развернуться и убежать обратно. Хуй бы с ней, с зарплатой Вовкиной. И хуй бы с пиписькой. Внутри меня поднималась и бурлила волна паники.
Хотя, возможно, это бурлила медвежья болезнь.