«Он хотел посадить жену в золотую клетку. Ольга, если бы она сейчас оказалась с Абрамовичем, уже не выдержала бы такой жизни, в которой мужу некогда уделить ей внимание.
«Он сразу выделялся своими прикольными текстами, музыкой, влюблял в себя всю окружающую среду, но был, по сути, бездельником.
«Через стол на большом диване — мой муж, а рядом с ним девушка активно что-то шепчет ему на ухо. Я взяла бутылку шампанского, закрыла пальцем горло, ...
«В их семьях началось противостояние, совсем как у Монтекки и Капулетти. Мамины родители, дедушка — фотограф, бабушка — врач-рентгенолог, жили, можно сказать, скудно.
«Мне вообще без разницы, есть она, эта пресловутая печать в паспорте, или нет. Почему решили пожениться? Да я и сама не знаю.
«Я была дико влюблена в Тома Фелтона. Он мой первый краш. Конечно, он в курсе – мы до сих пор прикалываемся по этому поводу», - призналась Эмма журналу Seventeen.
«Когда он меня увидел на первой встрече, даже слегка опешил. Я выглядела ещё более небрежно, чем обычно: с оранжевыми тенями, ...
«Игорь обещал ей, что скоро всё наладится, а она в ответ могла просто посмотреть на брата холодными глазами и сказать: “Ты никогда не поднимешься. Ты — неудачник! Я найду другого мужчину.
«Я была рядом с Димой, когда позвонили из какой-то газеты. Билан взял трубку, выслушал вопрос и в сердцах бросил: “Сначала дайте выиграть”Евровидение”, всё остальное — потом!”.
«Из-за работы мы редко виделись. Но если оставались вместе больше месяца, то конфликты возникали по любому поводу.
«Смотрю на свои фотографии в детстве — я была такая хорошенькая! Хотя бабушка и прабабушка мне всегда говорили: “Вот кому ты нужна будешь, кто на тебя посмотрит?”. Я верила, что я некрасивая.
«На следующий день тыща звонков, новости, статьи в прессе. На ток-шоу звали, деньги предлагали “за поговорить”.
«Период притирки и привыкания к проживанию на одной территории стал для меня настоящим испытанием, несмотря на схожесть во взглядах и удовольствие в общении.
«Он просто дал билет на самолет со словами: “Если решишь лететь, увидимся завтра в аэропорту, если нет — можешь его выбросить. Думай!”. Я и подумала. Правда, недолго, полчаса, наверное».
«И тут я начинаю визжать. У меня этот вопрос проассоциировался с чем-то ужасным. Начинаю плакать, говорить: “Господи, что там случилось, что случилось?!”».
«Мы с подружкой возвращались с дискотеки, — вспоминала женщина, — Навстречу два товарища. Одного из них, по имени Руслан, мы знали. Остановились. Костя тут же позвал нас к себе в общежитие.
«Повышенным вниманием к женскому полу Вова отличался всегда. И всего года через полтора после нашего торжественного бракосочетания он как-то вдруг начал отлучаться из дома.
«После дежурного приветствия, слышу: “А вы замужем? То есть вы свободны?”. От неожиданности я смутилась, замялась, а Володя говорит: “Да ладно, разберёмся, сейчас приеду”.
«Дня через три-четыре они должны были уезжать. Я поехала его провожать до теплохода. Мы молчали, потом быстро сказали “пока”, поцеловались, я развернулась и пошла, а у меня слёзы градом.
«Говорил он следующее: “Актриса — это профессия не для женщины”. Его жена должна сидеть дома с детьми и ждать его с работы. У нас и была классическая семья: муж зарабатывал, я сидела дома с ребёнком.
«Я ощущала одиночество, даже когда не была одинока. Ты можешь быть внутри, в семье, и быть одинокой. А если уже понимаешь, что это зияющая пустота, тогда надо найти силы, смелость, ...
Вот уже пять лет икона красоты 1990-х живёт затворницей. Когда она ещё появлялась на публике, в таблоидах и соцсетях стали судачить о том, как она подурнела.
«В последние дни перед родами я легла спать здоровой, а проснулась с температурой. Мне потом врач сказал, что это была реакция нервной системы организма на начало родов.
«Приехала на пробы на “Мосфильм”, сижу гримируюсь и слышу в соседней комнате голос Стриженовой: “Эта нахалка каждую ночь обрывает нам телефон! Прохода моему мужу не даёт!
«Как сказал мой друг Олег Ефремов: “Ну что ты, Миша, плачешь? У неё нет органа, которым любят”. Помню, как после инсульта я прилетел из Америки в Москву. Мы ехали из Шереметьево в Переделкино.
«Я приехал домой и сказал жене: “Алла, я ухожу”. Собрал свой чемодан и пошёл к двери. А дочка, ей было четыре года, спрашивает: “Папа, ты нас бросаешь?”. Я вернулся, поставил чемодан.
«Мы были детьми... Встретились возле Боткинской больницы, отдали паспорта в ЗАГС на регистрацию. Счастливы были безумно!
«Толя Егоров, моя любовь, пошёл меня провожать… Мы стояли на перроне тульского вокзала… Я ревела. А он мне сказал, желая утешить: “Ну, ты что?! Не на войну же я тебя провожаю!..”.
«Я старался максимально держаться, а потом уходил в уборную и бился головой о стену, когда видел, как она страдает, как ей было больно. А при ней старался этого не делать.
«Реакция вырабатывалась следующим образом: я вставала к теннисной стенке, отец подавал со скоростью 70–80 км в час с расстояния двадцати метров.
«Люди пишут об этом не просто так, случайно, потому что им покоя не даёт, как же мои дети. Конечно, им плевать на моих детей. Они на этом цинично делают деньги. Потому что щекотливая тема.
«Долгим был путь Мордюковой к признанию. Представьте только, что пережила она, сколько мук претерпела. Снялась в очень трудном фильме, как для воплощения, так и для понимания.
«Когда люди полтора года работают вместе с утра до вечера, эти слухи не могут не родиться, это нормально. Но я их стараюсь не принимать во внимание. Я даже общаюсь с Настей.
«Ту сцену снимали целый день в старом корпусе “Мосфильма”. Стояла страшная жара, работали софиты. Так что без одежды я даже чувствовал себя комфортнее, все-таки было два или три дубля.
«Слава - это большая ответственность. То, что несешь людям и какие эмоции у них вызываешь. Для православного человека это важно. Я в один момент поняла, что слишком это ответственность большая.
