«Нас обвиняли во всех смертных грехах»: Воспоминания разведчика ГРУ

-Пушка-

Вот ты всё спрашиваешь, откуда у них снаряжение, жратва, оружие… Да за деньги духи что угодно могут достать. Мы чего только в схронах не находили и не находим сейчас. Самая запоминающаяся находка – танковая пушка. Нулёвая, в масле и упаковке. Хоть сейчас в башню устанавливай. Нашли мы её в начале второй войны. Ну, отработали по схрону, как учили, по полной. Что смогли – утащили, сожрали и т.д. А пушку сфотографировали на цифровик со всех сторон, номер крупно, и подорвали. На себе ж её не унесёшь? В общем, вернулись на базу, группник отписался по результатам, и тут через пару дней началось…

Драли нас, как котов помойных, все, кому не лень. И поодиночке, и всей группой. Обвиняли во всех смертных грехах: очковтирательстве, клевете на боевых товарищей и т.д. Чуть ли не измену шили. Короче, выяснилось, что по всем документам это танковое орудие давно установлено на какой-то танк и вместе с ним списано на переплавку после подрыва. Старший наш, отрядный, надо отдать ему должное, закусился с начальством группировки не на шутку. В результате была организована целая «боевая операция»: бронеколонна под прикрытием вертушек приехала в указанное нами место и осмотрела остатки подорванного орудия. Номер был цел, и большие начальники, сквозь зубы, нехотя это признали. То есть кто-то из «боевых товарищей» на складах в своё время орудие это продал духам (у них тогда ещё танков несколько штук было) и списал. Но какие силы поднялись на его защиту! Разведчикам такое и не снилось никогда.

Извинились ли перед нами? Что ты хрень какую-то спрашиваешь, вроде, взрослый уже? Отвязались, и на том спасибо. Никого не наградили из наших, конечно. Ну, себя-то, наверное, не забыли. Ещё бы, с таким «риском» для раскормленных жоп лично на месте осматривать взорванное орудие – явно на пару орденков и медалей настрочили, себе, любимым.

-Награды-

Вернулись мы с очередного выхода с неплохими результатами. Очень даже неплохими. Не с пустыми руками, короче. По такому случаю нас вертушками с грузом ценным добросили прямо до Ханкалы. Чтобы, значит, тем, кто за наши результаты уже дырки на кителях себе навертел, не ждать понапрасну. Ну, старшие наши пошли по штабам докладывать. А мы ждём, загораем. Рожи небритые, сами грязные – прямо с гор. А по нам всё-таки видно, кто такие. Как ни шифруйся, а оружие и снаряга всё равно с головой выдают. И начинает вокруг нас круги выписывать какой-то боец из штабных. Одет, как с плаката в военкомате – в начищенных берцах, в новеньком глаженом камуфляже, с белоснежной подшивой, бритый. На груди медаль «отважная» и куча значков. Ну, я ему и говорю так хмуро:

– Чего хотел, солдат?

А он говорит:

– Вы спецназовцы?

– А тебе зачем это знать?

– Да вы не подумайте чего, я просто спросить хотел: не хотите вопрос с наградами порешать?

А наградной вопрос на той войне, как и на всех прочих, решался не очень. Представляли, конечно. Но не густо. А получали и того реже. Я вот своих практически всех из группы представлял. А получили… Ну, как везде в спецназе, короче. Штабным не хватало, видимо. В общем, интересно нам стало, за сколько в Ханкале ордена и медали раздают. Спросили бойца, что, почём и как. И этот писарёк, крыса штабная, нам весь расклад дал.

Короче, от представления до награждения проходит куча времени и инстанций. И на каждой тыловая крыса может зарубить награду. Даже если и придёт в итоге в штаб группировки орден или медаль, боец-срочник или в госпитале, или давно уже на дембеле. Вот тут штабные и начинают свой бизнес на чужой крови. Книжка заменяется, в военник вписывается номер указа о награждении другого солдата, прапорщика или офицера. Орден или медаль – вот они, на груди сверкают. И в Чечне их кавалер был. Так что сомнений, как правило, ни у кого не возникает. Есть, конечно, риск, что пробьют по датам и указам. Но кому это надо? И сделать это было тогда не так-то просто. В общем, за не очень дорого можно было прикупить орден Мужества или медаль «За отвагу». Менее весомые медали вообще «почти даром» отдавали.

А у меня замок третью войну ломал и цену наградам знал хорошо. И вдруг замечаю я краем глаза, он как-то нехорошо смотрит на этого писаря. Оценивающе так. Глаз свой снайперский щурит. И, главное, рукой начинает рукоятку ножа своего трофейного греть. Я его за руку схватил и говорю штабной крысе – вали отсюда, пока цел. А он не понимает, гад! Думал, мы торгуемся. Начал скидки предлагать. В общем, еле мы нашего замка удержали втроём, пока мои бойцы этого писаря пинками до штаба гнали, с глаз долой. А то сел бы мой боевой зам-прапорщик за убийство. И написали бы про гибель невинного юного срочника от рук озверелого убийцы-спецназовца много красивых статей наши правозащитники…