36489
21
История белоруски, благодаря которой вертится Земля
Анна Андреевна выбралась из автобуса, шла по бетонке, потом по грунтовке, доковыляла до парома, села на лавку и быстро отдышалась. Бабка Аня еще молодая — до восьмидесяти два года. Она обошла по окружности экватора Землю, давным-давно на пенсии, но все еще служит государству. Простая история о сельском фельдшере-рекордсмене и труде длиною в жизнь — в проекте Onliner.by «Оптимисты».
В Снядине, отделенном от «материка» паромной переправой, бабушка Аня — знаменитость. К ней заглядывают журналисты, как только в деревне наводнение и нужно сделать красивый кадр. Приезжают, чтобы собрать шутки и фольклор, а она пускает в свой дом, наливает чаю с коньяком. Мы спешим, паром уходит, вот-вот отрежет малую землю от большой. Анна Андреевна берет ключ от своего храма — фельдшерско-акушерского пункта — и начинает рассказ о вере всех советских людей — о труде.
В Снядине, отделенном от «материка» паромной переправой, бабушка Аня — знаменитость. К ней заглядывают журналисты, как только в деревне наводнение и нужно сделать красивый кадр. Приезжают, чтобы собрать шутки и фольклор, а она пускает в свой дом, наливает чаю с коньяком. Мы спешим, паром уходит, вот-вот отрежет малую землю от большой. Анна Андреевна берет ключ от своего храма — фельдшерско-акушерского пункта — и начинает рассказ о вере всех советских людей — о труде.
×
— Я рано вышла замуж, после 10-го класса. Не нагулялась совсем. Мы жили в деревне возле Мозыря. Муж работал директором школы, а я в библиотеке. Поехала однажды в город, иду возле ресторана «Полесье». А там рядом медучилище. Солнечный такой день, мальчики в белых халатах, девочки в шапочках. И вот в голове что-то перевернулось — решила, что хочу быть медиком. Поступила на фельдшерско-акушерское отделение. Три с половиной года отучилась. Одна только четверка была — по хирургии. На практику отправили в Петриков. А потом в Снядин. Мы сами отсюда. Мужа перевели — тоже директором.
Деревня тогда была ого-го. Свой врачебный участок, роддом на три койки, школа в две смены работала. Каждый год по 3 роженицы у меня было. Иногда и больше. Когда роддом закрыли, пошла патронажной медсестрой. В соседнем Мордвине организовала ФАП. И ходила почти 20 лет пешком — 5 километров туда, 5 обратно. Потом перекинули в снядинский ФАП. В апреле пошел 52-й год, как я тружусь.
Деревня тогда была ого-го. Свой врачебный участок, роддом на три койки, школа в две смены работала. Каждый год по 3 роженицы у меня было. Иногда и больше. Когда роддом закрыли, пошла патронажной медсестрой. В соседнем Мордвине организовала ФАП. И ходила почти 20 лет пешком — 5 километров туда, 5 обратно. Потом перекинули в снядинский ФАП. В апреле пошел 52-й год, как я тружусь.
За полвека Анна Андреевна обошла по экватору Землю, и ее малая Земля крутилась в том числе и потому, что бабушка с моторчиком в груди шагала бодро и уверенно.
***
Она живет одна, держит кур и кота. Муж умер 10 лет назад. Дети в порядке — дочка в Витебске, работает в больнице. Сын в Бобруйске, еще один в Петрикове. Внуки приезжают.
— Сколько рожениц через меня прошло? Я не считала. А сколько зубов вырванных, сколько ран зашитых! Помню случай. Должна была рожать женщина (работает сейчас у нас в магазине), я обнаружила двойню. Отправила ее в Петриков. Не знаю, что ей там сказали, но приехала домой. Зима, лед еще слабый, люди ходят, рискуют. Темно, вечер — прибегает ее муж Иван: «Андреевна, Таня рожает!» Вызвала сразу скорую на пристань. Довели ее до последнего дома, и я там на коленцах приняла мальчика и девочку. На следующий год то же самое. Еще одна роженица, нет времени скорую ждать. Нашла мужика с лодкой, перевезли на ту сторону Припяти. И там она родила девочку. У нас сумки при себе были большие с пеленками. Дело было на пляже. Ее «пляжницей» в шутку и назвали.
***
Она живет одна, держит кур и кота. Муж умер 10 лет назад. Дети в порядке — дочка в Витебске, работает в больнице. Сын в Бобруйске, еще один в Петрикове. Внуки приезжают.
— Сколько рожениц через меня прошло? Я не считала. А сколько зубов вырванных, сколько ран зашитых! Помню случай. Должна была рожать женщина (работает сейчас у нас в магазине), я обнаружила двойню. Отправила ее в Петриков. Не знаю, что ей там сказали, но приехала домой. Зима, лед еще слабый, люди ходят, рискуют. Темно, вечер — прибегает ее муж Иван: «Андреевна, Таня рожает!» Вызвала сразу скорую на пристань. Довели ее до последнего дома, и я там на коленцах приняла мальчика и девочку. На следующий год то же самое. Еще одна роженица, нет времени скорую ждать. Нашла мужика с лодкой, перевезли на ту сторону Припяти. И там она родила девочку. У нас сумки при себе были большие с пеленками. Дело было на пляже. Ее «пляжницей» в шутку и назвали.
Анна Андреевна, когда говорит о своих «детках», не может не улыбаться:
— Это большая радость — держать младенца на руках. И большой страх. Ты один на один с новой жизнью. А она такая хрупкая. А если обморок у роженицы? А если кровотечение? Давление у меня в такие минуты под 180 било. Сейчас уже не тот возраст, не та сила, стараюсь, чтобы успели в больницу. Там и консилиум у них. А я что? Сумка на плечах. Ну и опыт, конечно.
Когда они приезжают, мои детки, всегда обнимают, здоровья желают. Вот недавно два хлопца были — высокие, как дубы. «Привет, бабка», — говорят. И мне на душе хорошо.
***
У бабушки в ФАПе порядок — цветы в горшках, папки с отчетностью в шкафу, там же груда грамот «за личный вклад в развитие медицины». Ни пылинки, пахнет валерьянкой. «Пей только кипяченую воду» — плакат на одной стене. «Уничтожайте мух» — на другой.
— Это большая радость — держать младенца на руках. И большой страх. Ты один на один с новой жизнью. А она такая хрупкая. А если обморок у роженицы? А если кровотечение? Давление у меня в такие минуты под 180 било. Сейчас уже не тот возраст, не та сила, стараюсь, чтобы успели в больницу. Там и консилиум у них. А я что? Сумка на плечах. Ну и опыт, конечно.
Когда они приезжают, мои детки, всегда обнимают, здоровья желают. Вот недавно два хлопца были — высокие, как дубы. «Привет, бабка», — говорят. И мне на душе хорошо.
***
У бабушки в ФАПе порядок — цветы в горшках, папки с отчетностью в шкафу, там же груда грамот «за личный вклад в развитие медицины». Ни пылинки, пахнет валерьянкой. «Пей только кипяченую воду» — плакат на одной стене. «Уничтожайте мух» — на другой.
Была бы у нее возможность, она бы нарисовала не плакат даже, а вывела кистью на небесах: «Не пейте, людцы, как скоты».
— Лет 30—40 назад такого страха не было — пьянок таких. Пили, но меру знали. Люди работали на земле, колхоз был сильнее. Баня была, клуб. А сейчас работы нет, клуб закрыли, вот висит табличка — продается. И вечерами собирались в этом клубе, и концерты ладили. Эх... Да, худшее, наверное, было для нас время, но с пионерией, комсомолом этим все как-то ровнее по дистанции шли. А сейчас у них короткая дистанция. Купил бутылку, за магазин — гэть. Без стакана вылил в себя, все равно как в трубку какую, и все.
— Лет 30—40 назад такого страха не было — пьянок таких. Пили, но меру знали. Люди работали на земле, колхоз был сильнее. Баня была, клуб. А сейчас работы нет, клуб закрыли, вот висит табличка — продается. И вечерами собирались в этом клубе, и концерты ладили. Эх... Да, худшее, наверное, было для нас время, но с пионерией, комсомолом этим все как-то ровнее по дистанции шли. А сейчас у них короткая дистанция. Купил бутылку, за магазин — гэть. Без стакана вылил в себя, все равно как в трубку какую, и все.
Я их каждый день вижу. Остановлюсь, поругаю, кто-то и клятву дает, и кодируется. А другой и слова не скажет — отвернется. Был один пациент с алкогольной эпилепсией — и вспоминать не хочется. Сама боялась, когда вызывали. Как ему язык положить, чтобы в судорогах не западал...
И молодежь сейчас худая — куда ни посмотри, у всех болят ноги, спины. Это стронций нас поел, погрыз. Когда я начинала, было больше простых простываний — пневмонии, гриппы. Но не такие коварные, без осложнений, как сейчас. Или диабет — это же беда! В 3 годика, в 5 — уже поголовно сейчас сахарный диабет. Инсультов было не так много. Первый был инсульт у женщины, так не могла сообразить, что это такое. Кволые мы, хилеем.
Я заключила себе, что все и от экологии зависит, и от питания. У нас было свое молоко, свое сало, картошка без химикатов. Своя пекарня — из Петрикова приезжали. А сейчас сахару много, дети, как ни посмотришь, все что-то лижут. А кто знает, что это такое? Смотрю на этикетку на хлебе: там этих «Е» до чертиков.
***
С 9 до 12 она на рабочем месте. Потом — вызовы. Поднять могут ночью. Ночью чаще всего и поднимают.
И молодежь сейчас худая — куда ни посмотри, у всех болят ноги, спины. Это стронций нас поел, погрыз. Когда я начинала, было больше простых простываний — пневмонии, гриппы. Но не такие коварные, без осложнений, как сейчас. Или диабет — это же беда! В 3 годика, в 5 — уже поголовно сейчас сахарный диабет. Инсультов было не так много. Первый был инсульт у женщины, так не могла сообразить, что это такое. Кволые мы, хилеем.
Я заключила себе, что все и от экологии зависит, и от питания. У нас было свое молоко, свое сало, картошка без химикатов. Своя пекарня — из Петрикова приезжали. А сейчас сахару много, дети, как ни посмотришь, все что-то лижут. А кто знает, что это такое? Смотрю на этикетку на хлебе: там этих «Е» до чертиков.
***
С 9 до 12 она на рабочем месте. Потом — вызовы. Поднять могут ночью. Ночью чаще всего и поднимают.
А пока бабушка Аня в свои 78 вскакивала ночью, услышав стук в дверь, по деревне ходили слухи, что ФАП могут закрыть — это дорого для социального государства в его нынешнем виде. Но вроде бы закрывать не будут.
— У меня население — 117 человек, — говорит Анна Андреевна. — Куда их тогда?
— У меня население — 117 человек, — говорит Анна Андреевна. — Куда их тогда?
Она могла бы стать звездой телешоу о пенсионном возрасте на белорусском канале: вот, смотрите, 78 лет — а еще работает и бодрячком! Но у нее есть свое мнение на этот счет.
— Я тут недавно передавала сведения в Петриков. У меня только 41 мужик на участке. Из 117 человек. Выйдешь на улицу — ни одного мужика на селе. И сколько они проживут на этой пенсии теперь? Объясните про пенсию тем женщинам, которые работают в совхозе, доярками, в полеводческих бригадах, на каторжном труде.
Я бы давно пошла на отдых, если бы была замена. Но нет никого на мое место — и не будет. Не поедет сюда молодая девушка, как я когда-то. Она тут загнется. И мужа не найдет, и развлечений. И одеться негде, и сходить некуда. И поговорить не с кем.
— Я тут недавно передавала сведения в Петриков. У меня только 41 мужик на участке. Из 117 человек. Выйдешь на улицу — ни одного мужика на селе. И сколько они проживут на этой пенсии теперь? Объясните про пенсию тем женщинам, которые работают в совхозе, доярками, в полеводческих бригадах, на каторжном труде.
Я бы давно пошла на отдых, если бы была замена. Но нет никого на мое место — и не будет. Не поедет сюда молодая девушка, как я когда-то. Она тут загнется. И мужа не найдет, и развлечений. И одеться негде, и сходить некуда. И поговорить не с кем.
***
Пенсия у труженицы медицины с огромным стажем — 2,7 миллиона. Говорит, дрова на зиму обходятся в 2 млн. Зарплата — 3 миллиона, бывает премия. И вот благодаря зарплате она может помогать детям. Пенсионная реформа точно добавит Беларуси трагической уникальности. Люди с моторчиком будут тянуть до последнего, чтобы только подкинуть копейку своим внукам и правнукам. Но бабушка Аня из другого поколения, из жертвенников, и не видит в таком перераспределении ролей между стариками и молодежью трагедии. Она формулирует простую мудрость, которая кажется ей истиной.
— Всю работу на свете не переделаешь, всего не заработаешь. Я детям своим так говорю: все равно попадем в ямку в 2 с половиной метра. Нам главное — сохранить здоровье. И тогда заработаем. Я на себя все примеряю. Если у меня какой-то стресс, то мне ничего не хочется — ни в огород идти, ни в магазин. Но это редко бывает. Я стараюсь улыбаться по жизни. Мне все интересно. Как-то поехала в Минск. Дети, говорю, заведите на стадион «Динамо». Сколько по телевизору видела — хотела сама посмотреть. И вот подходим. Стоят два милиционера: «Бабка, куда идешь — ты что, футболист?» Говорю: сыночки, вот моя сумка, там нет гранаты и пистолета — баба хочет побачить это «Динамо». А мне очень любопытно было узнать, что там за трава такая растет. Они меня пустили.
Пенсия у труженицы медицины с огромным стажем — 2,7 миллиона. Говорит, дрова на зиму обходятся в 2 млн. Зарплата — 3 миллиона, бывает премия. И вот благодаря зарплате она может помогать детям. Пенсионная реформа точно добавит Беларуси трагической уникальности. Люди с моторчиком будут тянуть до последнего, чтобы только подкинуть копейку своим внукам и правнукам. Но бабушка Аня из другого поколения, из жертвенников, и не видит в таком перераспределении ролей между стариками и молодежью трагедии. Она формулирует простую мудрость, которая кажется ей истиной.
— Всю работу на свете не переделаешь, всего не заработаешь. Я детям своим так говорю: все равно попадем в ямку в 2 с половиной метра. Нам главное — сохранить здоровье. И тогда заработаем. Я на себя все примеряю. Если у меня какой-то стресс, то мне ничего не хочется — ни в огород идти, ни в магазин. Но это редко бывает. Я стараюсь улыбаться по жизни. Мне все интересно. Как-то поехала в Минск. Дети, говорю, заведите на стадион «Динамо». Сколько по телевизору видела — хотела сама посмотреть. И вот подходим. Стоят два милиционера: «Бабка, куда идешь — ты что, футболист?» Говорю: сыночки, вот моя сумка, там нет гранаты и пистолета — баба хочет побачить это «Динамо». А мне очень любопытно было узнать, что там за трава такая растет. Они меня пустили.
***
Не увидев жизни, как сказали бы мы и вы, бабушка Аня считает себя счастливой.
— Вода в этом году небольшая — хорошо. Улицы не подтопило. Продукты возят. Погода хорошая, глаза у людей не потухшие. Жизнь идет своим чередом, — говорит бабушка с моторчиком о приземленном белорусском оптимизме, благодаря которому и вертится еще эта Земля. — Я утром проснулась, посмотрела: небо видно, солнце видно. Завтра в Петриков надо — соберусь с силами, пойду. Чтобы людям лекарства привезти. За все годы изучила, кто чем болеет. Что кому надо. А что будет послезавтра — об этом я и думать не хочу.
Не увидев жизни, как сказали бы мы и вы, бабушка Аня считает себя счастливой.
— Вода в этом году небольшая — хорошо. Улицы не подтопило. Продукты возят. Погода хорошая, глаза у людей не потухшие. Жизнь идет своим чередом, — говорит бабушка с моторчиком о приземленном белорусском оптимизме, благодаря которому и вертится еще эта Земля. — Я утром проснулась, посмотрела: небо видно, солнце видно. Завтра в Петриков надо — соберусь с силами, пойду. Чтобы людям лекарства привезти. За все годы изучила, кто чем болеет. Что кому надо. А что будет послезавтра — об этом я и думать не хочу.
Источник:
Ссылки по теме:
- История настоящей любви
- Фоторепортаж о том, как квасят капусту в уральском селе
- Вспоминая блокадный Ленинград
- Примеры того, что любая мечта может исполниться
- Впечатляющие фотографии 2013 года
реклама
На таких людях с большим сердцем и держится Родина
p/s/ Н.Тихонов (1922 г.)