Он знал, что говорил, мой папа

Кто - нибудь когда - нибудь хотел что-нибудь до полного усерача? Ну... Типа: машину... квартиру... дом... дерево? Шляпку с пером, наконец? Или новый девайс?

Так вот... Однажды в жизни я встретила то, что захотела всем сердцем, всей душой, всем пылом страсти двадцатилетней модной девки...

Это было чёрное английское платье... Из натурального крепа с лёгкой синтетической добавкой... Лиф укороченный... Впереди - застёжка с воздушными петельками... Рукав с чуть приподнятой головкой... Не пошлый "фонарик", о, нет!!! Так, едва заметный кокетливый вздроч на плечике...
Юбка тяжело падала до чуть ниже коленки и, стремительно летела следом при ходбьбе чарующим шагом: от бедра, левой, левой, левой...
И было то платье моим от рождения.

С этим платьем я увиделась у фарцовщика Вовика... И тут же поняла: без него мне больше счастья не видать...

Но оно стоило, как чугунный мост: 150 рублей... За те бабки на толчке под мостом у ж/д вокзала можно было афганскую коротюсенькую, расшитую дублёночку купить, плюс варежки в придачу...

Но какие в жопу песни, если ТАКОЕ платье ТАК село на меня, что даже фарцовщик Вовик присвистнул и тихо сказал:
- Ну, блин, Моника Витти, нах...

Я умолила Вовика никому то платье не предъявлять до завтрашних пяти вечера, и рванула добывать бабки...

Просить дома было совершенно невозможно: накануне мы страшно разосрались с мамой из-за моих поздних пьяных гулей - стоял май, что тут ещё сказать... А у бабушки - пенсия, её грабить беспонтово, там только на мороженое с газировкой хватило бы... Папа на три дня в командировке...
И тут я вспомнила! У меня было другое платье, раз надёванное... Шведское, красивое, белое с коротюсенькой юбочкой плиссе... Такое девочковое-придевочковое...

И это самое белое страстно хотела купить у меня девушка Ира...
На следующий день, после обеда, схватив белое платье, я отправилась к Ире, предварительно позвонив, и обрадовав, мол, везу тебе то, о чём ты так мечтала, дорогая, да-да, то самое, белое с плиссированной юбочкой, бля...
Но тут была некая моральная для меня-дуры заковыка... Дело в том, что это самое белое было куплено мною за сто рублей. А искомая сумма была на полтинник больше... Из чего следовало: надо было ту Иру наебать на пятьдесят рублей...

Едучи в трамвае, я проговаривая мантры в башке про то, что взять надо на ПЯТЬДЕСЯТ рублей больше, что в этом нет ничего предосудительного, что все сечас так делают: покупают дешевле, продают дороже... как в моём случае, на пятьдесят рублей... И, видимо так чётко вбила себе в башку число пятьдесят, что, когда Ира , примерив белое платье с плиссированной юбочкой, и убедившись, что она в нём - куколка, задала главный вопрос:
- Сколько?...
... я, ни секунды не раздумывая, громко жахнула:
- Пятьдесят рублей...
Сказала и застыла с мордой ахуевшего суслика, который сам себе неожиданно вдул...

Для более молодых людей следует пояснить то состояние суслика, который выебал сам себя...

Тогда был неписанный закон: сказал цену - отрезал. Вот я и отрезала...
Я плелась к Вовику с проклятыми пятьюдесятью рублями в кулачке, через весь город, но держалась.

Зато, когда вошла, увидела недосягаемое, уже никогда не моё чёрное платье, я взвыла...

Вовик, видавший виды, молча, дав мне водички, выслушал мою историю про пятьдесят рублей...

Сел на пол... Мы некоторое время помолчали...
Потом Вовик заржал...
Ржал он долго... Со слезами... И, кажется, даже пукнул...

Утерев слёзы, он, задыхаясь, сказал:
- Слава Богу, таких ебанашек, как ты больше не делают... На тебе, похоже, эксперимент закончился... Ладно... Давай полтос. Остальное в течение месяца... Пойдёт?

Я, не веря своему счастью, беззвучно молилась, шоб не дайбожЭ не передумал...

Вечером неожиданно раньше из командировки вернулся папа и сразу упиздовал в гараж - отпраздновать возвращение без всевидящего ока бабушки...

Я припёрлась туда со своей бедой, но с платьем в пакете...
Папа, конечно, денег дал... Но тоже очень смеялся...

Потом, утерев слёзы, налил нам коньячку и назидательно сказал:
- Детка... У тебя, скорее всего, есть масса достоинств. Но, как фарца ты - полное говно.

Он знал, что говорил, мой папа...