Очевидец

У меня появился двойник. Моей вины, да и вообще участия в этом процессе не было. Более того - я и узнал о нём далеко не первым. Обычно так и случается.
- Чего не здороваешься? - хмуро спросил Андрей. Его манера: звонить так, без привет - пока. Бизнес as usual.
- И тебе не хворать. С кем не здороваюсь?
- Со мной, чувак, со мной. Чуть не сбил в коридоре вчера, глазами похлопал - и пошёл. Борзый стал?
- Сдурел? Я неделю на больничном. У меня коридор только до сортира. И обратно. По стеночке.
Андрей хрюкнул в трубку.
- Не грузи. Что, я тебя не узнал, что ли? Коридор у нас на работе, седьмой этаж, если важно. Новый костюм у тебя, кстати, говно! Слишком блестящий.
Я представил себя в блестящем костюме. Поморщился.
- Да болею я, блин. Обознался. Бывает.
- Свинтус ты, Пашка. В натуре.
Поговорили... Я бросил трубку в ворох блистеров с таблетками. Температура не спадала. Острое респираторное. Оно же вирусно-непонятное. Выключает человека из жизни дней на десять, видимо, так надо. Химчистка кармы. Раньше наблюдал только со стороны, но теперь вот так...
Опять телефон. Твою мать, горло скребёт, глотать больно - не то, что говорить.
- Павлик, ты выздоровел? Молодец, правильно, долго валяться вредно. Мог бы и набрать по внутреннему, я же беспокоюсь. У нас, прикинь, хохма: Маринка замуж выходит. Пришла сегодня с новой прической, туфли, платье, аж сияет. Кто, не говорит, но, наверное, из новых поклонников. Старые устали ждать. А я вот думаю, может мы к выходным в кафе...
- Стоп, - прохрипел я. Не обидится, надеюсь. - Вика... Я дома. Болею. Тридцать восемь и три. Еле говорю. Какое кафе?!
*
За окном шуршит дождь. Медленно, размеренно. И здорового человека вгоняет в дремоту, а уж больного... Телефон я выключил. Если ещё кто-то расскажет, что я выздоровел, боюсь, сразу пошлю. Глаза сами собой закрываются, но я сопротивляюсь. Мне не по себе от звонков: кого они там все видели?
У меня есть версия, но она мне не нравится. Более чем. То есть совершенно.
А, чёрт с вами! Встаю, одеваюсь. Жадно пью воду, скрежеща воспалённым горлом. Ключи, документы, зонтик бы не забыть.
Машина заводится неохотно. Ей тоже хочется спать, но я настаиваю. Дождь барабанит по крыше, стекает мутными струями по окнам. Двор через них похож на картину неведомого импрессиониста. Или на мир - глазами близорукого без очков.
Дороги забиты плывущими по лужам островками одиночества разных марок. Пешеходы жмутся к домам, вытягивая вверх зонты, чтобы не сталкиваться. Небо лежит на крышах домов и обильно плачет. Вселенская грусть. Я еду медленно, голова ватная, не хватает только задеть бампером чужое одиночество.
Офисное здание напоминает маяк. Или пассажирский корабль, с цепочками сияющих иллюминаторов. Плавание в никуда, но за хороший оклад пассажиров. Плюс годовые бонусы для особо успешных. А ещё там внутри, что снаружи и не видно, карьерные лестницы и несколько социальных лифтов. Последние - для детей значимых персонажей.
Я подъезжаю к своей парковке и резко торможу. Место занято ровно таким же "лансером" мордой наружу. С теми же номерами. Если бы не дождь, кто-нибудь со стороны, наверное, заметил. Хотя люди невнимательны в любую погоду, зря я так. На самого двойника идти смотреть смысла не было. Похож, разумеется. Один в один, что уж там. Вкус в одежде похуже, но это такие мелочи...
Я подумал и сдал назад, бодро развернулся и выехал с парковки. Моя версия не просто обросла мясом и жилами, в неё вдохнули душу и прочие признаки живого существа. Теперь надо действовать. Прежде всего, позвонить... Ага. Молодец. Выключенный телефон так и остался сторожить залежи тамифлю и прочего панадола.
Звонить не с чего, поеду так.
*
После моста потянулся уютный пригород. Аккуратные домики за недешевыми заборами, чем-то похожие друг на друга своей основательностью и ценой. Иногда среди них мелькали выкидыши фантазии и дурных денег - с башенками, флагами и прочим средневековьем работы молдавских умельцев. Машин мало, это вам не центр. Здесь только свои, а они почти все на работе. Дел-то всегда по горло: как прибавить к миллиону ещё миллион и радостно смотреть в будущее.
Нужный мне домик был лишён пошлости. Скромные два этажа и неброские гаражные ворота. Даже ограда - не кованая, с пиками для насаживания голов, как у соседа, а обычные листовые простенки между кирпичными столбиками.
Я нажал кнопку звонка и посмотрел в еле заметную точку камеры под навесом.
- Заходи! - В замке что-то щёлкнуло, и я толкнул тяжёлую калитку. Прямая дорожка, выложенная темными от дождя камнями упиралась в уже приоткрытую входную дверь. Хороший знак, ведь мог бы и не открыть. Или нет? Посмотрим... Впрочем, силой от хозяина ничего не добьешься, а поговорить он обычно не против.
Внутри всё как обычно: обширный пустоватый холл, вешалка из оленьих рогов на стене, стойка для зонтиков, длинная скамья - хозяин не признаёт пуфиков и прочей современной дряни. Двери справа и слева, ведущие неведомо (для меня) куда, и широкая лестница на второй этаж.
Я неторопливо повесил куртку, зонтик, пригладил успевшие намокнуть пока выходил из машины волосы. Лоб просто горел, несмотря на горсть утренних лекарств. Чёрт с ним, не свалюсь. На лестнице, как обычно, скрипнула третья снизу ступенька.
- С чем пожаловал? - хозяин сидит у камина. Мне его комната всегда напоминает что-то из фильмов про старую добрую Англию. Эдакая Бейкер-стрит 221б.
- Добрый день! - отвечаю я. Обстановка располагает к вежливости. Да и сам хозяин дома - невысокий, но широкий в плечах, важный, с вечно непричесанной седой шевелюрой и густой бородой. Практически, Карл Маркс, только выражение лица другое.
- Да добрый, добрый... Бери кресло, подтащи к огню. Грейся. Приболел?
- Грипп, - коротко отвечаю я, подсаживаясь к камину. От него приятно тянет теплом и еле заметным запахом горящего дерева. Где-то высоко над домом слышится гул самолёта. Я даже вздрагиваю - не от испуга, а от полного несоответствия с домом и его хозяином.
- Грипп... - ворчит старик и шевелится в кресле, вытягивая к огню ноги в кожаных чулках. Тапочки для него были за той же гранью, что и пуфики. - Раз болеть начал, значит, почти всё...
- Я уже понял, - коротко отвечаю я. - Заметил. И теперь мне куда?
- Вариантов немного. Либо - отпуск, либо - новая жизнь. Отдохнуть не желаешь?
Можно подумать, мои желания что-то для него значат...
- Никак нет. Готов к новому заданию.
- Вот и молодец, Павел. Это хорошо. Даже имя тебе менять не будем, есть одно поручение...

******
...В спальне душно, но тепло. Жаровня под кроватью источает запахи каких-то трав, нагревая воздух. Я пошевелился, снял дурацкий белый колпак и бросил его на постель. Здесь ночь. Здесь больше нет автомобилей и самолётов. Самое быстрое - всадник на лошади, обычно грязный, провонявший конским потом и дурно выделанной сбруей. Осени за окном теперь тоже нет, но питерский март - это ещё совсем зима. Замок вокруг делает вид, что спит, но по венам его коридоров уже крадётся вирус заговора.
Один плюс - горло совершенно не болит. И температуры нет. Я здоров, хотя и немолод. Сорок шесть по меркам этого времени - почтенный возраст, близкий к старости, до которой я не доживу. Они уже близко - я знаю всё по минутам, даже скучно прятаться от них за ширмой и разыгрывать недоумение.
Скучно - но придётся. Историческая правда и всё такое. Даже интересно, сколько нас, бродящих по временам и странам, подчиняющихся неведомому хозяину, чтобы через наши глаза он мог увидеть и, вероятно, записать различные события? Мы обитаем в телах императоров и слуг, жертв и убийц, мы присутствуем при коронациях и сами их проводим, но, при этом, иногда живём длинные непримечательные жизни внутри лавочников и крестьян, солдат и монахов. Считаем чужие деньги и растим не своих детей.
Иногда нас меняют на двойников, забыв предупредить. Иногда - нет. И жестоко убивают в самый неожиданный момент. Кто мы и зачем всё это происходит? У меня нет ответа. Я даже не знаю, кем был изначально. Это стёрлось из памяти, само по себе, в череде чужих жизней и судеб. Иногда я думаю, что мы счастливее людей, иногда - наоборот. А время от времени мне приходит в голову крамольная мысль, что никаких людей и нет: только мы смотрим друг на друга их глазами, повинуясь нитям кукловода, похожего на Карла Маркса. Прототип которого сейчас ещё и не родился, кстати говоря.
- Император, откройте! - Я грустно смотрю на дверь. Пора прятаться за ширму, хотя это и не поможет. Павел, бедный Павел...
.